ТОТАЛЬНЫЕ КИБЕРЫ

остальные просто похрену. Трудно сказать.
Малой приморожен. Жидкий азот циркулирует по его телу. Глаза и уши воспринимают всю информацию в реальном времени, но мозг рыцаря катастрофически  заторможен. Младший борец за торжество уже успел понять, что шутки закончились.  Смс-таймер на сетчатке равнодушно отщелкивает секунду за секундой. В застывшем от жидкого азота стеке памяти медленно копошится единственная мысль – «Надо назвать ей место стрелы». Малой напрягается и…
-М-м-ммм-о-оо-о-ссс-т… - с нечеловеческим усилием выдавливает он из себя.
Правая бровь Другой удовлетворенно взлетает вверх…

За всем происходящим, естественно, наблюдает Максимыч. И мозг его, естественно, варит – на то он и легенда Ордена. Вся эта виртуальная котовасия отозвалась  в нем лишь болью в  гранитном затылке. /Это привычно. Почти как с большого похмела. Беленькой полирнуть – и все отпустит/…

В кадре вновь глаза Другой. Зрители видят, как она моргает. Длинные черные ресницы замедленно ударяются друг о друга. Следующий кадр – ручонки МалОго. Его пальцы медленно-медленно сжимаются. Концентрируется, наверное. Теперь в кадре Максимыч. Скала, а не человек! Он уже владеет ситуацией /насколько это возможно/. И он уже на своем стуле. Качается на нем в такт своим мыслям. Медленно – медленно./ «Медленно» не потому, что легенда тормоз, а потому, что мы применяем такой операторский прием – меняем масштаб времени.  Так как параллельно  в кадре происходит масса событий, и их все надо показать зрителю/ .
Так вот. Максимыч.
Он уже понял, что МалОй назначил местом встречи мост. Но мост какой? Через реку? Какую? Может просто путепровод?  Пешеходный или нет? Где лучше «забить стрелу»? Где удобнее подстраховаться и посадить снайперов? Мостов в Мегаполисе тьма, чем-чем, а мостами город богат издревле. Нужен  не просто мост, а нужный мост! Надо перехватить инициативу разговора у младшего по званию! В чем-чем, а перехвате инициатив и всяких словесных кундштюках-разводках Максимыч авторитет.
Максимыч поворачивается к завлабу, тычет в него пальцем, потом показывает на себя. Вроде как, обращает на себя внимание. Легенда шевелит губами /не произносит вслух/:
- Секи /значит «держи», «лови», «хватай»/ ее! – артикулирует он завлабу.
/Многим может показаться, что «секи» - это «феня». И они правы – в фене рыцари сильны, можно сказать, что это их секретный язык/.
Завлаб не на жидком азоте – он соображает. Шарит рукой в клавиатуре – два ИскИна  начинают экстренно отслеживать по киберпространству обратные связи Другой.
- Экзоскелет! – артикулирует  легенда.
Завлаб кивает за спину. У стены стоит экзоскелет. Обычная армейская модель, стандартный гаджет для профилактической работы в виртуальной реальности. Ну и не глубже пары терабит киберпространства тоже можно прогуляться. Завлаб вновь рукоблудит в клавиатуре  - на экзоскелете зажигается индикатор экстренного прогрева.

Максимыч вновь начинает рыцарскую игру на пальцах, и, внимая его манипуляциям, три очухавшихся аварийщика подтаскивают экзоскелет за спину МалОму.
/Все это происходит достаточно быстро. Рыцарское мастерство не пропьешь/
Максимыч стекает со стула и, елозя большим животом по полу, подползает к экзоскелету и влезает в него. Тихо щелкают браслеты, фиксируя  гаджет на разжиревшем теле легенды.
-Ж-ж-ж… - начинает жужжать Максимыч. Все. Инициатива перехвачена, -…ж-ж-жжж-железнодорожж-жж-ный! С-сс-то пп-пяяя-тьдес-ссят третий!
/Мост один такой. Пешеходы по нему не ходят/

Левая бровь Другой удовлетворенно ползет вверх.
- ОК, - зловеще улыбается  Другая.
И…

-ХВАТАЙ С-ССУКУ!!! – внезапно орет Максимыч. Экзоскелет  с растопыренными  пальцами и с легендой внутри  прыгает вперед к голограмме сидящей Другой. В азарте охоты легенда сносит  МалОго, который  отлетает к стойке с азотом.  Завлаб делает мощный аккорд на сетке клавиатуры, выпуская в виртуал свору казенных пси-вирусов…

…Голова Другой дергается, словно она получила  хук справа…
…Но взметнувшаяся угольно-черная грива быстро вернулась обратно в первоначальное состояние.  Из разбитой губы Другой течет алая струйка.  Но теперь  ее глаза – это две узких черных щели, из которых фонтанирует злость.
- В 19.00, чмо, - произносит она, и…

…экзоскелет Максимыча с лязгом отлетает к стене. Часть титановой конструкции отваливается, унося с собой оторванное правое предплечье легенды…
…По бетону медленно катятся рассыпавшиеся детали искалеченного гаджета…
…Катятся медленно…
…Очень медленно…
Камера показывает оторванную руку. Пальцы ее дергаются, как умирающее насекомое…
Теперь в кадре легенда. Из его плеча хлещет кровь. Виден белесый развороченный сустав… Глаза Максимыча закатились – он в отключке от болевого шока. Аварийщики бросаются к нему, на ходу вскрывая спецмедпакеты… По бетону растекается красное…
- Если ты в экзоскелете  ЭЗСМ-008Б… -  зло шепчет Другая, - …то ты мудак.  Там заводской брак всей серии. Шарниры К11 и К11А имеют запас прочности  всего в четверть от штатного… И  два крепления сервопривода отсутствуют…  Прое##ли военпреды… Пока, чмо…  
Другая исчезает.
Просто.
Без спецэффектов.  

Экран белый. Больно смотреть.
Это не виртуал.
Это первая кровь.
В реале.

В белом тумане еле видно, что кто-то вновь раскладывает пасьянс. Мелькают контуры рук и контуры карт. Кто-то отрывисто ругнулся.
/Если вы ожидали привычное «fuck» , то нет…
Это привычное…/
- ####ь!
Слышна музыка. Это «Серенада солнечной долины». Глен Миллер.

Ту би континьюед.


Часть 10.
 
Темный экран.
Темное пространство - это не надоевшая темнота, это просто  сумеречное ноябрьское небо.
На фоне темноты торопливо пролетают две вороны. Из правого угла экрана в левый. Птичьи мозги /или их шестое чувство/ подсказывает им /и зрителям/, что из этого сектора пространства  сейчас лучше убраться как можно быстрее.  
Время около 19.00.
Идет серый снег, он различим на фоне неба только благодаря освещению моста.
Камера съезжает вниз, и зрители видят громадные полукруглые фермы. Старинные  клепанные проржавевшие конструкции освещены несколькими  редкими фонарями. Их свет тускло-белый, холодный  и  с трудом, словно нехотя, пробивается сквозь снежную пелену.
Кадр перемещается к дорожному полотну, и зрители видят два железнодорожных пути, камера скользит по рельсам и шпалам до появления эффекта головокружения. Из снежных сумерек выползает товарный поезд. Его груз – токсичные отходы.  За счетверенным локомотивом начинают мелькать ржавые контейнеры с паукообразным знаком био-угрозы. Состав похож на бесконечную вереницу  зловещих членистоногих, спешащих их из ниоткуда в никуда. Цель их не ясна, важно только непрекращающееся движение.  Снег  усиливается, словно спешит скрыть угнетающую картину от зрителя.

Раздается звук, похожий на щелчок затвора  фотоаппарата. В кадре на секунду застывает, а затем вновь оживает картинка моста из неопознанного  видоискателя. Ракурс съемки выбран с одной из высоток правого берега. В видоискателе  мелькают показатели дальномера, скорости ветра, маркеры  переключения на  экраны целеуказания двух беспилотников.
- Первый готов, - произносит неодушевленно некто в черном камуфляже, вжавшись глазом в видоискатель дальнобойного скорчера. - Цель не вижу.
Становится ясно, что это не профессиональная или, тем более, не любительская съемка   сомнительных индустриальных красот Мегаполиса, а  просто вид из снайперского прицела. Все  очень серьезно. Рыцари обставляют встречу.

Новый кадр. В узком темном переулке рядом с мостом  припаркован большой черный фургон.
Камера дает крупный план его кузова. Зритель видит, как нанокраска покрытия мимикрирует  под тающие хлопья снега. Это казенный супер –хай-тек. /Изделие тоже закуплено у мониканцев/.
Крыша ховера обросла множеством «бородавок» - радиопрозрачных колпаков для антенн. Между «бородавок» густо растет «щетина» штыревых антенн.
Камера ныряет внутрь.
А внутри сидит Максимыч.
И на его физиономии нарисована зловещая целеустремленность, приправленная каплей  героического мужского страдания. Глазки  слегка запали.
Если зритель предполагал, что  жестоко травмированная легенда льет скупую мужскую слезу в рыцарском лазарете, то он ошибся. Легенде уже прихерачили новое супер-хай-тек предплечье. И пока Максимыч сосредоточенно просматривает десяток мониторов слежения, два спецмедика колдуют с его новой конечностью, проводя последние точные настройки и тестирования. Вид не для слабонервных барышень. А может даже наоборот – интересно рассмотреть, как матовые стилитовые конструкции сопрягяются  с живым суставом, торчащим из разорванного рукава гимнастерки.
Легенда рулит ситуацией.
МалОй снаружи. В плащ-палатке. Мокнет. Под снегом.
Это что-то вроде обязательного тренинга,  или психологической адаптации или ловли тонких потоков цы.
Короче, он «лыйтинант», и его дело «лыйтинантское» - торчать у начала моста на природе. В конце концов – «стрелу» то ему «забили».

Ракурс меняется. Съемка ведется «с рук» с противоположного конца моста. Точнее, с другого берега.
В кадре мельтешат  колеса проезжающих авто,  изредка мелькают  черные  бронированные «юбки»   казенных ховеров. Из общего гула выделяется скрип   тормозов,  невидимый автомобиль  останавливается  у грязной обочины. Кто-то выходит. Машина отъезжает. В кадре видны только  тяжелые армейские башмаки и оборванные штанины  джинс. Некто карабкается на крутую железнодорожную насыпь.  Карабкается не торопясь. Время есть. Сейчас сего лишь 18.54.02…
Снова в кадре ботинки. Но уже не армейские, а винтажные лакированные штиблеты. Такие штиблеты, наверное, принято укрывать в дорогой бричке пологом из медвежьей шкуры. Давящие грязный, припорошенный угольной пылью снег,  они выглядят более чем нелепо. Ноги в этих штиблетах тоже поднимаются по  насыпи.  Время 18.56.14… /В левом нижнем углу экрана идет «отбивка» таймера.  Дата «забита» пикселями. Это закос  под оперативную съемку. А может и не закос вовсе/.
Новый кадр. И опять башмаки! Но уже третьи! Некоторые называют этот вид обуви –«гады».
И третьи ноги тоже поднимаются по заснеженной насыпи.
Новая череда кадров –  зрителю последовательно показывают все три пары ног. Ноги отфутболивают старые ржавые металлические листы, ноги продираются сквозь обросшие мусором клубки колючей проволоки, ноги перелезают через прутья железной ограды… и
…Вид сверху. Съемка ведется вдоль опустевших железнодорожных путей.
На мост поднимаются трое. Один на десяток шагов впереди. Два других поодаль.
Первый.
Это  Рыжая. /А кто же еще?/.
Она в черном бушлате. Воротник поднят. Вязаная шапка цвета хаки натянута  почти на самые глаза. Руки в карманах.  Лицо каменное.
Чуть подробнее о ее спутниках /Зритель видит их, наверное, впервые. А может и нет/
Второй.
Это мужчина неопределенного возраста, среднего роста. Одет весьма не по погоде –  на ногах лаковые штиблеты, далее  только темная тройка из тонкой шерстяной ткани, ослепительно белая сорочка с узким черным галстуком. Далее -  короткая бородка, лицо в белом гриме и неимоверных размеров ярко-оранжевый «ирокез». Большие пальцы рук «вдеты» в карманы жилетки. /Где-то это уже было. Может это