Отпуск на даче

Уверяю тебя, там очень хорошо и ты прекрасно отдохнёшь. Лучше, чем на курорте. Утром я буду уезжать на работу, а к вечеру возвращаться. Ты будешь там полной хозяйкой весь день. Хочешь - иди на пляж и загорай, хочешь - лежи в шезлонге или в качалке. Там чудесный лес, пруд, речка. Воздух чистый… Соглашайся. Для меня главное, чтобы ночью в доме был кто-то живой. Мне не к кому больше обратиться, Мила.
Мне было её жаль, я понимала её состояние, а если бы не понимала, то достаточно было взглянуть ей в лицо, чтобы прочитать на нём весь ужас, который она испытывала, но ехать с ней на её дачу мне очень не хотелось. Я человек смелый только в воображении, а на деле ужасная трусиха. Иногда, когда я остаюсь на ночь в квартире одна, да ещё и начитаюсь чего-нибудь страшного, я зажигаю в коридоре свет и не выключаю его всю ночь. А тут мне предлагают поселиться в доме, где хозяйке мерещатся всякие ужасы.
- Мила, только не отказывай мне, - умоляюще проговорила Марина, очевидно, уловив моё замешательство.
И вдруг она разрыдалась.
- Хорошо, я подумаю, - сказала я. - Надо предупредить родителей…
- Тебе сорок пять лет, - напомнила Марина. - Давно пора жить своим умом.
- Я и живу своим умом, но нельзя ведь допускать, чтобы родители волновались. Надо им сказать, что я поеду к тебе, чтобы они освоились с этой мыслью… Кстати, а как долго мне надо у тебя жить?
- Пока не пройдут сорок дней с его смерти. Мне сказали, что всё это прекратится после сорока дней.
- А когда он умер? Сколько дней нам надо выдержать?
- Сейчас скажу… - задумалась Марина.
Она встала, прошла в другую комнату и вернулась с календарём. - Сегодняшнюю и завтрашнюю ночь надо провести здесь, а потом ещё четыре недели на даче. Если хочешь, мы можем хоть сейчас туда уехать, но я помню, что у тебя отпуск начинается только с понедельника.
Я горько раскаивалась, что вообще согласилась на эту встречу с Мариной, а тут ещё я, вроде бы, пообещала поехать с ней на четыре недели на дачу. Бывают же такие напасти!
- Договоримся так, - решительно сказала я. - Сейчас я ухожу домой, разговариваю с родителями, убеждаю их, что ехать с тобой необходимо, и в субботу мы отправляемся в путь.
Марина встрепенулась и испуганно уставилась на меня.
- Как, в субботу? А разве ты не останешься у меня на эту ночь? Мила, умоляю, не уезжай. Я не могу здесь одна! Я не выдержу!
Она вновь разрыдалась. У неё началось что-то в виде истерики, и я решилась.
- Тогда сделаем так, - нарочито бодро сказала я. - Сейчас я ухожу, возьму дома кое-какие вещи и возвращаюсь сюда. Согласна? Говорю тебе, что сегодня же вернусь… Ну, успокоилась? Всё, я пошла. Можешь меня не провожать, сама доберусь до метро.
- Давай, я отвезу тебя на машине, - предложила Марина.
Но мне очень этого не хотелось. Не оставишь ведь её в машине, пока я буду собирать вещи, а приводить её домой я не собиралась. Это мой дом, мой мир, моё убежище, а для этой избалованной деньгами женщины моя квартира покажется слишком маленькой и бедной. Сказала же она про квартиру своих родителей, в которой она выросла, что это трущоба, после посещения которой хочется вымыться. Нет, нельзя таких людей пускать в свой дом.
- Нет, я доеду на метро, - отказалась я, а для убедительности добавила. - Мне надо ещё зайти в два места. Это не займёт много времени.
На всякий случай Марина написала мне свой адрес и код.
- Ты позвонишь по домофону, и я тебе открою, - сказала она. - Но всё-таки на всякий случай вот тебе код. Вдруг я буду в ванной и не услышу. Тогда ты наберёшь его, скажешь консьержке, что ко мне, и поднимешься на лифте сюда.
Если я хотела обернуться до вечера, надо было спешить, и я покинула роскошную квартиру своей несчастной одноклассницы.
Едва заплаканное, искажённое страхом лицо Марины перестало стоять у меня перед глазами, как меня сразу же стали одолевать сомнения, сожаление и раскаяние в своём опрометчивом поступке. Зачем я согласилась четыре недели жить в чужом доме, на чужой даче, в чуждом мире? Хотя, если рассуждать здраво и отбросить вздорные потусторонние страхи, то ничего особенного в этом не было. Люди сплошь и рядом приезжают на чужие дачи и живут там спокойно. Не все, конечно, спокойно отдыхают, некоторые ещё как отрабатывают право пожить на природе, усердно копая, пропалывая грядки и прочими способами сводя понятие отдыха на нет. А вдруг и Марина захочет, чтобы я работала на её огороде или в саду? А я не хочу. Мне и на своём участке работать совсем не нравится, а тут ещё ковыряйся в земле на чужом. Нет, когда вернусь к подруге, сразу дам понять, чтобы не рассчитывала на мой земледельческий труд. Приготовить обед я ещё могу, но не слишком роскошный, ведь мне не улыбается мысль тратить несколько часов в день на стояние у плиты. Хотя, если вспомнить все эти изумительные приспособления на её московской кухне, то у неё и на даче, наверное, чудо комфорта. Это не мытьё зелени и мяса под краном в конце участка, а потом хождение туда-сюда то за одной вещью, то за другой. Наверняка водопровод у неё прямо в доме, хорошая плита, у которой работает духовка, всякие миксеры, электрические мясорубки и прочие устройства, облегчающие жизнь хозяйке. Это я сужу о своей даче, существование на которой приближает человека к первобытному состоянию, а у неё всё по ультрасовременному, удобнее, чем у меня в квартире. Может, даже интересно будет попробовать готовить на такой кухне.
Мой племянник в детстве очень любил песню «Мои мысли - мои скакуны». Вот уж действительно, скакуны. Только что я корила себя за опрометчивое согласие поехать к подруге, а сейчас уже предвкушала, как интересно будет приготовить обед, используя разные приспособления. Но «скакуны» сделали неожиданный поворот, и меня стали одолевать сомнения совсем по другому поводу. Я человек в меру аккуратный, а с чужими вещами аккуратный не в меру, но ведь бывает, что какой-то прибор уже «дышит на ладан», а, по закону подлости, выйдет из строя именно в тот момент, когда его буду использовать я. Положим, деньги у меня есть, и я могу заплатить стоимость такого прибора, пусть это даже дорогая вещь, но ведь мои сбережения, а точнее, сбережения моей семьи, потому что у нас общая касса, которой ведает мама, не беспредельны. Жалко всё-таки вот так впустую её опустошать. Я зарабатываю неплохо, а мама с папой - пенсионеры, не имеющие дурных привычек, требующих денег, но это накопления честных людей с ограниченными доходами. Нет, пожалуй, я буду готовить обед без использования навороченной техники.
Когда удовольствие от приготовления обеда в великолепно оснащённой кухне померкло, во мне уже стойко укрепилась мысль, что работать на огороде я каким-нибудь образом откажусь, а обеды, так и быть, возьму на себя. Не так это будет и трудно, ведь Марина на целый день станет уезжать на работу. Фактически, ей нужны будут только завтраки и ужины, а она, как сама сказала, очень мало ест.
К выходу из метро я окончательно освоилась с мыслью, что поеду с Мариной на её дачу, но теперь надо было подготовить к этой новости моих родителей. Они постоянно уговаривают меня съездить с какой-нибудь подругой в загранпоездку, но ведь, если я последую их совету, они изведутся от беспокойства. По телевизору постоянно показывают, какие безобразия творят туристические агентства. Доходит даже до продажи девушек в сексуальное рабство. Я, положим, уже по возрасту не привлекательна для такого рода бизнеса, но быть обманутой турфирмой и оказаться в чужой стране без средств могу вполне. Так примерно будут рассуждать мои родители. А поскольку я поеду всего лишь на комфортабельную дачу к школьной подруге, то им будет не о чем волноваться. Не буду им говорить всю эту чушь про Маринины потусторонние страхи, а расскажу самую суть.

Глава 2
Первая ночь

Когда я вошла в свою квартиру, я уже была готова к разговору.
- Как же у нас хорошо! - невольно вырвалось у меня, когда я успокаивала изнемогавшую от радости собаку, а из комнаты вышли мама с папой.
- Не понравилось в гостях? - спросила мама.
- Нет, там очень красиво и богато…
Я описала невероятную квартиру одноклассницы.
- Неплохо устроилась, - заметил папа.
Я тут же всё и выболтала, даже не заметив, как. И про ужас, преследующий Марину ночью, рассказала прежде, чем опомнилась. Впрочем, как раз это ни на маму, ни на папу не произвело особого впечатления. Я по натуре человек сдержанный и осмотрительный, но перед родителями раскрываюсь больше, чем перед самой собой. Ничего не могу скрыть.
- Мне всё это не нравится, - сразу сказал папа.
- Мне тоже не нравится, - неуверенно согласилась мама. - И человек, разодранный собакой, слишком напоминает неумелое подражание детективным романам.
- В наше время только и слышишь, что кого-то покусала собака, - возразил папа. - Мы и сами сто раз осмотримся, прежде чем войти в свой собственный двор. Меня не это смущает. Меня настораживает сама дама.
Лицо у мамы приняло задумчивое и печальное выражение.
- А я, как подумаю, что она осталась совсем одна и некому ей помочь, утешить её, даже просто побыть рядом, чтобы отвлечь от этих глупых страхов…
- Очень сомнительная женщина… - перебил папа.
- Тладианта сомнительная, - сказала я.
- Что? Какая ещё гладиата? - удивился папа, не ожидающий ничего хорошего от новых слов.
- Тладианта. «Т», а не «д». Тладианта сомнительная. Это такая лиана вроде огуречной. Её ещё называют красным огурцом. А плод у неё в виде красной продолговатой ягоды. Применяется для вертикального озеленения в чисто декоративных целях, но плоды съедобны, - объяснила я.
- Только не вздумай их пробовать, - забеспокоилась мама. - Мало ли что пишут.
- Я не понял, а причём здесь лиана, если мы говорим об этой скользкой женщине? - недоумевал папа.
- Ты сказал «сомнительная», и я сразу вспомнила, что купила пакетик семян тладианты сомнительной, чтобы посадить её и посмотреть, что из этого выйдет.
- Правильно! - обрадовался папа. - Хорошо придумано. Вот поезжай лучше на нашу дачу и сажай твою сомнительную, чем отправляться неизвестно куда к какой-то аферистке.
- Она не аферистка, а преподавательница английского языка в МГУ, - поправила я. - Конечно, одно другому не мешает, но она не из тех. Скажу честно, что она мне не очень нравится, даже скорее не нравится. Не нашего она круга. Мысли у неё перевёрнуты, как это бывает, когда на бедно живущего человека вдруг сваливаются огромные деньги и он буквально сходит с ума. Она презрительно отзывается о тех, у кого скромные доходы… Да, мне она не нравится, но она просит помощи. Наверное, кроме меня, ей не к кому обратиться. Видно, деньги отгородили её от нормальных людей, вот она и осталась одна.
- Но почему она обратилась именно к тебе? - не унимался папа. - Не виделись двадцать пять лет, и за всё это время она прекрасно без тебя обходилась, а тут вдруг приспичило.
- Значит, такой я человек, что ко мне не страшно обратиться за помощью.
Получив неожиданный своей хвастливостью ответ, папа растерялся, а мама кивнула, словно соглашаясь, что так оно и есть. Она явно терзалась между очень большим нежеланием отпускать меня в незнакомый дом и сочувствием к попавшей в тяжёлое положение женщине.
- Понимаете, она плакала, - сказала я. - Я не могла ей отказать.
- Бывают и крокодиловы слёзы, - ввернул папа.
- Это не слёзы, - сейчас же поделилась я своими