Когда работать пошла?.. Да в ту пору мамка на пенькотрепальную фабрику ходила, но жить на ее заработок было трудно, и вот раз приходить с работы и говорить:
- Пора и тебе, Маня, на работу.
А шел мне тогда девятый год… ну да, в одиннадцатом это было. Повела меня на бахшу, подошли мы к бахшевнику, а он как начал матом садить:
- Тудыт-твою-растудыт-твою! Не успеют выскочить, а им уже работу подавай! Что я, манную кашу ей варить буду чтолича?
А я стою и думаю: видно и вправду я такая никудышная. Но ничего, поругался, поругался, но взял. И была эта бахша недалеко от нас, а хозяйничал на ней Барок. Батька его когда-то арендовал эту землю, а теперь вот и сын… И до самой революции* они на ней овошшы вырашшывали, а потом… Потом-то, запустовала эта земля, заросла травой, болотом покрылася. А тогда сколько ж добра давала! Урожаи на ней росли богатые, но как же тяжело было на этой бахше работать! Бывало, начнётся сбор огурцов, так цельными днями спину не разгибаешь. А надсмотрщик следом ходить и если заметить, что огурец пропустила, сорвёть его да как дасть им тебе в спину! Аж подскочишь. А полотье начнется, садка капусты... Ведь воду для поливки надо было таскать из речки, да по два ведра сразу, и девчата, что постарше, обгонють нас, маленьких, когда побежим в сарай за ведрами, похватають себе что поменьше, а нам и останутся большие. Вот и таскаем их потом их. Да все ж босиком, босиком! Бывало, бяжишь рано утром на эту бахшу, а трава росная по ногам так и хлышшыть, так и хлышшыть! И это еще ладно... летом-то, а в августе... во когда лихо от этой росы! Она ж хо-олодная, долгая становилася, только, бывало, и поглядываешь на небо: когда ж солнышко-то пригреить, чтоб её высушило!..
Зарабатывали мы за неделю копеек по восемьдесят, а когда начиналася садка капусты или сбор огурцов, так еще и прибавку выторговывали. Подойдем к бахше... а там ракита возле росла, сядем под ней в холодок и сидим. Хозяйка выйдить:
- Девчат, пора ж на работу-то...
А мы си-идим. А кто побойчее, и начнёть с ней торговаться, чтобы вечером еще и по булочке дала. А раз так-то подозвала она меня к себе да говорить:
- Маня, ты девочка хорошая, послушная, вот я и хочу тебя попросить. Если девчата замышлять что начнут, так ты подойди ко мне и скажи: так, мол, и так...
- Ладно,- говорю, - скажу.
А я и вправду послушная была. Другая, можить, и заартачится, а Маню - хоть в омут посылай, вот она меня и высмотрела, и начала: или в город пошлёть что снести, или еще куда. А мне ж легче это, чем полоть или воду таскать? Потом еще и булочку мягонькую дасть, или баранок несколько. И стала я ей передавать. Стала, значить, всё, что девчата удумывали, ей передавать, а они узнали и устроили мне суд страшный… А вот какой. Кончили мы раз полоть, собралися домой… А ходили через речку, через мост деревянный, и доски на нём взъерошились так, что босыми ногами наступить страшно. Ну, подошли к этому мосту, а девчата схватили меня, заголили юбку и кричать:
- За то, что ты все передаешь хозяйке, мы тебя сейчас голой задницей по мосту проташшым.
Да ухватили за ноги и поволокли. Я как закричала!.. Бросилися мои подруги выручать меня, за руки схватили, к себе тянуть. Крик, шум! А тут из города бабы как раз шли, да подскочили:
- Что ж вы это делаете, злодейки! Забясилися чтолича!
И отбили меня от девчат, отташшыли. Прибежала я домой зарёванная, а навстречу - мамка:
- Чего ты?..
Рассказала ей всё, а она выслушала, да говорить:
- СтОить тебе. Только не по мосту надо было таскать, а крапивой высечь.
Но на другой день, когда шли с девчатами на работу, догнала нас и говорить:
- Это кто тут хотел мою Маню по мосту проташшыть? Да я вас нонча ж к уряднику отведу!
Испугалися девчата, начали оправдываться: не я, мол, не я!.. а мамка покричала на них, покричала, да на том-то дело вроде как и кончилося.
Но потом всё ж отомстили они еще раз. Узнали, что я боюся красных дождевых червяков, да набрали их и высыпали мне за пазуху. Как же я кричала, как билася! Сбежалися все, червяков этих повытряхнули, а я всё никак не могу успокоиться. Еле-еле до дому дошла, а к вечеру приключился со мной жар и всю ночь бредила этими червяками. Проболела я тогда недель шесть, так что бахша эта на всю жизнь так мне впечатлилася, что и вспоминать о ней не хочу…
Да нет, одна радость всё ж запомнилася, как первую получку дали новыми гривенничками. Как же глядела на них, как радовалася! Завязала их крепко в косячок, пошла домой и от радости-то не шла, а бежала. Да не улицей, а по заречью, там же крепко хорошо летом было ходить! Помню, пройду немного, сяду, развяжу платок и начну их считать: нет, не хватает одного гривенника! Стану искать... а трава ж кругом! Ползаю, ползаю по ней: ну где ж я его обронила? Ничего не найду, заплачу. Пройду сколько-то, остановлюсь: дай-ка пересчитаю. Сяду, развяжу косячок... Теперь - лишний. Обрадуюсь! А потом и подумаю: откуда ж лишний-то? Он же не мог ошибиться, хозяин-то? Снова начну считать: или все, или не хватаить… Так до самого до дома и мучилася. Ну, наконец, пришла, стала мамке рассказывать, а она:
- Господи, какой же разум-то у тебя еще… Да завязала б покрепче в узелок и шла спокойно.
Ну, как же спокойно-то? Эти ж гривеннички новенькие блестящие - труд мой!
*Революция – Переворот 1917 года.
Купить книгу: https://ridero.ru/books/vedma_iz_karacheva/