Я балдею, дорогая редакция!

Довелось мне как-то, в начале далеких 80-х, написать в газете «Советская Россия» статью о внуке Агаты Кристи, зарабатывавшем неплохие деньги на продаже авторских прав своей бабушки. По нынешним временам, вполне достойное занятие, ничем предосудительным не страдающее. А тогда требовалось критикнуть. Газета-то, как-никак, орган ЦК КПСС (их всего два тогда было, «органа», «Правда» и «Советская Россия»).  Идеологический отдел ЦК требовал от редакции наличие в каждом номере материалов, разоблачающих гнилой империализм.
Ну, я и критикнул. На целый «подвал» получилось. И не под каким-нибудь псевдонимом невнятным критикнул, а под своим именем настоящим. Вышел номер со статьей, и я хожу, радуюсь. Тираж-то тогда у газеты был два миллиона экземпляров в день и гонорары нехилые платили. Выплата гонорара, как правило, происходила примерно через неделю-две после публикации. Я пару недель погордился, а потом отправился в редакцию за законно заработанными деньгами. Иду по коридору редакции и вижу, что знакомые корреспонденты и литсотрудники как-то странно на меня поглядывают и в рукав хихикают.  Зашел в туалет, посмотрел на себя в зеркало, вроде, все нормально. Спина не белая, синяков на лице нет, галстук не шиворот навыворот надет. Непонятно.

Вышел из туалета, иду дальше, в сторону кассы. А тут мне навстречу Михаил Озеров, редактор отдела международной жизни. Я ему улыбаюсь, руку для пожатия протягиваю, жду какого-нибудь слова доброго. Не часто ведь у внештатных корреспондентов «подвалы» печатают.  А он мне руку не подает и волком смотрит.
-- В чем дело, Миша, - спрашиваю недоуменно – что-то случилось?
-- Ты в отделе писем был?
-- Нет, а надо?
Спросил и задумался: «Неужели опять какая-нибудь фигня с откликами?». За месяц до этого у меня, в отделе фельетонов, материал про сгоревший телевизор вышел, так отдел писем  замучился чемоданы с откликами трудящихся разбирать. Казалось, что у половины страны телевизоры сгорели, и все хотят немедленной помощи редакции, и чтобы корреспондент ЮТ тотчас их личной проблемой занялся.
-- Зайди-зайди, -- мрачно посоветовал Михаил и, не сказав больше ни слова, удалился к себе в кабинет.


На всякий случай, я сначала в кассу зашел. Там все в порядке. И за эту статью гонорар выплатили и еще кое за какую мелочевку, которая в рубрике «Интеркурьер» без подписи публиковалась.
Немного успокоившись, я отправился в отдел писем. Открываю дверь и вижу такую картину маслом: на длинном столе стоят четыре редакционных чемодана с открытыми крышками. А в них – письма. И три девушки в поте лица эти письма вскрывают, бегло прочитывают и в аккуратные стопки складывают.  Увидев меня, одна из них от своей важной работы оторвалась, захихикала и какое-то вскрытое письмо мне через стол бросила:


-- На, герой дня, полюбуйся, это все тебе. Уже десять тысяч распечатали, и еще вот четыре чемодана.
Я опешил. Даже представить себе не мог, что статья про внука Агаты Кристи такой массовый интерес у читателей возбудит. Неужели я сегодня проснулся знаменитым?  Но почему так ехидно улыбаются-то все?
Беру кинутое мне письмо, читаю:
«Я балдею, дорогая редакция! Кто у вас там статьи об Агате Кристи пишет? Передайте этому идиоту ЮТ, что Агата Кристи не французская, а английская писательница!»
Вот это прославился! И таких писем десять тысяч и еще четыре чемодана! Но я-то точно помнил, что в своем тексте национальность великой писательницы никак не упомянул вообще. Ибо сам факт казался мне настолько очевидным, что никаких комментариев не требовал.  Молча вернул письмо веселящейся девице и отправился к редактору восстанавливать историческую справедливость.
Михаил Озеров сидел за столом у себя в кабинете, погрузившись в чтение материалов для очередного номера. Не спрашивая разрешения, я зашел и уселся за приставку к его столу:


-- Миша, позвони в типографию, чтобы собаку моей статьи принесли.
«Собакой» назывался фирменный бланк, на котором небольшие материалы печатались полностью, а для больших он служил первой страницей. На бланке указывался заголовок статьи, фамилия или псевдоним автора. Там же были специальные строчки для визы литсотрудника, редактора, выпускающего редактора и прочие реквизиты, необходимые для набора и печати.
Свои правки литсотрудники и редакторы вносили от руки прямо в текст оригинала, а наборщики в типографии набирали материал уже с учетом этих правок.
Озеров спорить не стал, и минут через десять у него на столе лежала та самая «собака», где в мое предложение «писательницы Агаты Кристи» было вписано литсотрудником от руки: «французской». И это пропустили редактор и выпускающий редактор.  А читатель у нас всегда был грамотный. Вот и загрузил отдел писем работой на неделю.
Разумеется, я потребовал официального опровержения и восстановления доброго имени автора ЮТ. Кажется, его даже опубликовали. Но в таком месте газеты и таким мелким шрифтом, что, кроме меня, его прочитали только моя жена, мой тесть и соседка, которая зашла спросить, а правда ли, что Кристи вовсе не англичанка?

А к чему я эту историю вспомнил? А к тому, что одно единственное слово может настолько изменить смысл большого текста, что потом два миллиона человек смеяться будет. Хорошо еще, что не у всех есть время и желание письма в редакцию писать.
Вот и здесь, на сайте «Проза.ру», прочитал я вчера, так сказать, произведение «О неприкосновенности частной жизни», в котором автор Чистильщица, позиционирующая себя как юрист, специализирующийся на авторском праве, но с опытом ведения дел гражданско-правового и уголовного характера, любезно просветила нас по поводу изменений в гражданском кодексе РФ (https://www.proza.ru/2013/10/05/1368) .
С одной стороны, все в статье Чистильщицы правильно. Но есть нюансы. Кратко пробежимся по основным моментам:
Чистильщица пишет:
«С 1 октября 2013 года вступил в силу Закон № 142-ФЗ, который вносит изменения в Гражданский кодекс РФ. Так, ст. 152.2 ГК РФ содержит положения об охране частной жизни гражданина, а именно:

Согласно п. 1 указанной статьи, не допускаются без согласия гражданина сбор, хранение, распространение и использование любой информации о его частной жизни, в частности сведений о его происхождении, о месте его пребывания или жительства, о личной и семейной жизни (за исключением случаев, если эта информация уже была обнародована ранее либо раскрыта самим гражданином по собственной воле)»
А что говорит закон? Читаем:
«1. Если иное прямо не предусмотрено законом, не допускаются без согласия гражданина сбор, хранение, распространение и использование любой информации о его частной жизни, в частности сведений о его происхождении, о месте его пребывания или жительства, о личной и семейной жизни.
Не являются нарушением правил, установленных абзацем первым настоящего пункта, сбор, хранение, распространение и использование информации о частной жизни гражданина в государственных, общественных или иных публичных интересах, а также в случаях, если информация о частной жизни гражданина ранее стала общедоступной либо была раскрыта самим гражданином или по его воле.»

Как видим, второй абзац п.1 был автором статьи, мягко говоря, изложен поверхностно, далеко не полностью. Зачем, судить не берусь. Видимо, во избежание избыточного цитирования.

Но ведь статья написана, прежде всего, применительно к практике сайта «Проза.ру», а следовательно, должна давать авторам сайта полное представление о сути вопроса. Ключевыми словами для интернет-публикаций здесь являются «Не являются нарушением… правил…  в случаях, если информация о частной жизни гражданина ранее стала общедоступной либо была раскрыта самим гражданином или по его воле».
То есть, если гражданин сам где-то что-то о себе опубликовал, или информация почерпнута из источников с открытым доступом (стала общедоступной). Вот так. Но пойдем дальше.

Чистильщица сообщает нам:
«Согласно п. 3 указанной статьи, неправомерным распространением полученной с нарушением закона информации о частной жизни гражданина считается, в частности, ее использование при создании произведений науки, литературы и искусства, если такое использование нарушает интересы гражданина».

И снова обратимся напрямую к тексту закона:
«3. Неправомерным распространением полученной с нарушением закона информации о частной жизни гражданина считается, в частности, ее использование при создании произведений науки, литературы и искусства, если такое использование нарушает интересы гражданина»

А какие у нас здесь ключевые слова? Разумеется, «полученной с нарушением закона информации». И никак иначе. То есть, если вы автор, нашли в интернете, в открытом доступе некую инфу и на основании этой инфы написали художественное произведение, спите спокойно. Вы не нарушили закон. Да к тому же еще и перечень лиц, разглашение информации которым карается законом, и способов «добытия» информации ограничены. Проше говоря, если вы воспользовались базой данных какого-нибудь силового ведомства, это незаконно по-любому. Если вы следователь, врач или адвокат, распространение информации незаконно. А если вы нашли эту информацию в гугле или яндексе, то это вполне законное действие – информация общедоступна. Если вы нашли, например, объявление о продаже кота с телефоном хозяйки, это законно. Это опубликовала сама хозяйка кота. Разумеется, признать кота пострадавшим здесь не получится.

Автор Чистильщица пугает нас и статьей 137 УК РФ. Нет, мы, разумеется, все чтим уголовный кодекс. Но когда вас пугают, нужно хотя бы понимать чем.
Был у меня однажды случай. Ехал я поздно ночью домой и остановился у круглосуточного ларька купить сигареты. Вышел из машины и подошел к ларьку. И вдруг рядом со мной останавливается милицейская (тогда еще) машина, выходят два добрых молодца с автоматами наперевес и требуют предъявить документы. Правил я никаких не нарушал, трезвый как стекло. Глянул на машину и вижу, что это не ГАИ, не патрульно-постовая служба, а вневедомственная охрана, которая по договорам с гражданами жилища их охраняет. Никаких прав останавливать машины на дороге у них нет. За исключением случаев, когда они догоняют преступников, скрывающихся с места преступления, куда они прибыли по сигналу с пульта. Я на этих молодцев спокойно посмотрел и говорю:

-- Не предъявлю.
-- Ты чего, сопротивление представителю власти оказываешь??? – возмутился один.
-- Так щас быстро в отделение доставим, -- добавил второй, потрогав, для вящей убедительности, автомат.
-- Хорошо, -- ответил я – тогда предъявите мне сначала ваши удостоверения (я запишу данные), а потом план вашей дислокации или ориентировку, из которой бы явственно следовало, что вы ищете машину, похожую на мою или человека, похожего на меня.

Услышав слова «план дислокации» и «ориентировка», блюстители порядка чуть не задохнулись от возмущения. Переглянулись и один из них, глубоко вдохнув воздух, заявил:

-- Ах, вы так?!! Ну, тогда – счастливого пути!!!

Сели в свою  машину и уехали. А все дело было в том, что план дислокации строго предписывает им маршрут, от которого они явно отклонились, а никакой