ПРИЗ.

кафедрой зачем-то понадобились. Но всё же, какую-такую сногсшибательную новость ты  для меня приготовил и так шикарно обставил?
Дожевав колбасу, он вопросительно посмотрел на друга.
- Да, вот, что я тебе хотел рассказать, - Иннокентий покрутил полупустой бокал в руке. – Сегодня у нас… короче, на совещании у Генерального решено – в добавление к тебе известному призу, решено ещё и...., – он сделал многозначительную паузу, затем подняв  указательный палец, продолжил, -  ходатайствовать перед Правительством о награждении победителя соревнования медалью «За трудовую доблесть». - Сечёшь, как  дело повернулось?!
- Здорово! И кто этот умник, что внёс такое предложение Генеральному, не подскажешь?
Иннокентий скромно опустил глаза и что-то промычал в ответ.
- Ааа, понятно… Этот  «скромный» умник сидит передо мной. – Ну, ты и жук Иннокентий, и зачем оно тебе надо?
- Надо! – резко ответил Иннокентий и, поднявшись из-за стола, добавил: - Для тебя, недоумок, стараюсь!
«Ага, щас» – подумал Владлен – для меня он старается. Но ничего этого не произнёс. Он только приподнял зад от стула и, сделав шутовской поклон в сторону друга, сказал:
- Премного благодарен барин.
- Шут гороховый! – улыбнулся Иннокентий и направился к выходу.
Владлен выпил водки, закусил селёдкой, а потом, хлопнув ещё пару рюмок, заел бифштексом. Вымакав кусочком хлеба тарелку, он отвалился на спинку стула и задумался о завтрашнем дне:
Между ним и соперником был разрыв в рейсах всего ничего и этот разрыв надо как-то ликвидировать, подумал он. Один рейс…только один рейс, а там, с Николаем или его машиной всё может случиться и он скрежетнул зубами. И откуда ты только взялся на мою голову? Жил я себе припеваючи, ходил в передовиках и если бы не ты и не твоя Настёна…
Придя к какому-то решению, он бросил деньги на стол и вышел из кафе.
Не успел он пройти и десяти метров, из темноты, как чёрт из шкатулки, вынырнул его вечный спутник, его тень, его второе я – Гришанчик. Низкорослый, худой до аскетизма, с надетой набекрень кепочкой на голове и вечной, как приклеенной, кривой улыбкой на губах, он был преданнее собаки и готов был для Владлена, своего наилучшего кореша, на всё. И если бы Владлен сказал ему, - «Убей!», - он бы не раздумывая, выполнил его желание.
- Хорошо, что ты здесь, - произнёс чуть высокомерно, с покровительской ноткой в голосе, Владлен. – Мне нужно, чтобы утром машина Николая из гаража не вышла, или… по крайности, сломалась на техтрассе, понял?!
- Понял. Сделаю в лучшем виде, как тогда с масляным шлангом.
- Только смотри не попадись, иначе… голову, как курёнку сверну! – и, не попрощавшись, Владлен скорым шагом направился в сторону общежития.
Гришанчик, как возник неслышной тенью из темноты, такой же неслышной тенью и растворился. Владлен даже не услышал  его шагов, словно с ним рядом и не было человека, а был бесплотный дух.
Владлен нисколько не удивился такому исчезновению  Гришанчика, он уже привык и не обращал внимания на его неожиданные появления и исчезновения.

                                                               Глава  пятая.
Глубокая ночь. На территории гаража сонная тишина, только иногда, в призрачном свете, вынырнувшей из-за туч луны, проглянут стоящие в три ряда КАМАЗы. Сон окутал землю, усталых людей и даже собаки перестали брехать.
Но вот ночную тишину территории гаража неожиданно нарушили осторожные, крадущиеся шаги человека. А, затем, среди машин появилась и движущаяся тень. Она, сделав несколько шагов, неожиданно останавливалась, и так стояла несколько мгновений, не шевелясь, словно прислушивалась к окружающей её тишине. Постояв мгновение, она опять начинала двигаться в направлении одной из машин.
Подойдя к одному из КАМАЗов, она быстро поднырнула под него и некоторое время не появлялась, затем, вынырнув, так же осторожно, крадучись, покинула территорию, не издав ни звука и не потревожив расслабленную в ночной неге, тишину.
Когда первая тень исчезла, из-за стоящих в ряду машин, появилась другая тень, и неслышно подойдя к машине, у которой ненадолго задержалась первая тень, тоже нырнула под машину. Затем, под машиной несколько раз мелькнул свет фонарика.
Когда луна вновь выглянула из своей тучи-убежища, тень вновь появилась из-под машины и,  осторожно загремев какими-то железками, завозилась у переднего бампера КАМАЗа. Недолго повозившись, она быстро переместилась к стоящей в другом ряду машине и тоже принялась производить какие-то манипуляции с бампером. Изредка тишину нарушал осторожный звяк железа.
И опять тень вернулась к первой машине, и опять она что-то там проделала, но сейчас почему-то раздававшийся звук был более звонким, хотя видно и слышно было, что тень старалась как можно меньше производить шума – осторожничала.
Закончив свои тайные, магические манипуляции, тень, так же, как и первая, неслышно скрылась в темноте, и опять ночная тишина заполонила всё вокруг.

                                                         *    *    *
Утром, едва начало светать, и узкий серпик солнца чуть окрасил горизонт, Николай пришёл в гараж. Он направился к своему КАМАЗу, а увидев его, резко остановился. – «Что за морок?» - пожал он удивлённо плечами и оглянулся вокруг. Это была машина Владлена. – «Ааа, где же моя машина? - и он всё также, пожимая плечами и бормоча про себя - Совсем заработался, уже стал забывать, куда машину поставил…»  - осмотрел весь ряд, затем, перешёл ко второму и только здесь нашёл свой КАМАЗ. – «Вот чертовщина, совсем память отшибло!» - покачал он головой и открыл дверку.
Он только начал прогревать двигатель и накачивать воздух в тормозную систему, как быстро шагая, появился Владлен. Он подошёл к машине Николая, удивлённо посмотрел на него, и видимо, также ничего не понимая, покачал головой, а затем, бегом, издавая ругательства, побежал вдоль рядов стоящих машин, разыскивая свою.
Николай ещё не закончил прогревать мотор, а Владлен уже быстро направился на выезд из гаража. Он, не дав мотору прогреться до рабочей температуры, не жалея его, уже сейчас, здесь, сэкономив пару минут, постарался обогнать соперника, перехватить инициативу соревнования и попытаться сравнять счёт в рейсах.
Николай только покачал головой, но сразу за ним не погнался, хотя ему очень хотелось это сделать. Он любил машины, относился к ним, как к  живым существам и они отвечали на его заботу сторицей - они никогда не подводили его в трудную минуту.

                                                          *    *    *
Разгрузившись вторым рейсом, Николай не увидел впереди машину Владлена.  Её задний борт не маячил у него перед глазами. Поискав её на разгрузочной площадке и не найдя, он решил, что в запарке упустил её из виду и Владлен уже где-то намного впереди.
Быстро ведя КАМАЗ по верхней дороге, он неожиданно для себя в зеркале заднего обзора увидел выскочивший из-за насыпанных и ещё не разровненных  куч породы машину Владлена, тот быстро догонял его.
Николай, боясь не вписаться в очередной поворот,  лишь немного увеличил скорость, но Владлен, рискуя опрокинуть машину, догнал его и, поравнявшись бортами, ударил его своей машиной в бок, пытаясь столкнуть его вниз, под быстро идущий, гружённый породой состав. Удержав машину на дороге, Николай заорал: - «Что ты делаешь, сволочь?! – Ты же убьёшь меня!!» Но Владлен, вновь разогнавшись, ударил своей машиной по его машине, продолжая раз за разом сталкивать его с дороги под идущий внизу состав. Николай не успевал выровнять движение своей машины, как получал новый боковой удар. Получив очередной удар, и чуть не сорвавшись вниз, он, на мгновение, всего лишь на короткое мгновение, повернул голову в сторону Владлена и увидел раззявленную в злобной ненависти улыбку и белые безумные глаза соперника.
Чтобы не сорваться вниз под колёса железнодорожного состава, Николай резко затормозил, и оказалось вовремя, переднее левое колесо уже выкатилось за дорогу и, потеряв опору, продолжая вращаться, зависло в воздухе. А машина Владлена, не встретив сопротивления, понеслась вниз по дороге.
Николай, сидя в кабине и пытаясь унять дрожь рук и ноги давившей на педаль тормоза, закричал вслед нёсшейся под уклон, и всё более набиравшей скорость, удалявшейся машине Владлена:
- Тормози!! Тормози!! Ну, пожалуйста – тормози!!
Но машина соперника, не останавливаясь и никак не реагируя на его крик-мольбу, на бешеной скорости приближалась к очередному повороту и, не вписавшись, кувыркаясь и подняв тучу пыли, сорвалась с десятиметровой высоты, прямо под колёса мчащегося, гружённого пустой породой, железнодорожного состава.
Николай, боясь сорваться на осыпи, выскочил из кабины и помчался к месту аварии. В трёхстах метрах от его машины, прижавшись, как ребёнок к груди матери к вагону-самосвалу, лежал полностью искорёженный КАМАЗ Владлена. Это уже была не машина – это был металлолом.
Николай, скатившись по осыпи на заднице вниз, подбежал к бывшей когда-то кабине машины и заглянув в неё, тут же в ужасе отпрянул – в кабине находилось излохмаченное до неузнаваемости, безголовое тело соперника!

                                                         *    *    *
На следующий, после траура, день по погибшему, Вася Васильев рассказал Николаю, что в последнюю ночь перед окончанием соревнования, он решил посторожить его машину  и видел, как кто-то, подобравшись, как тать в ночи, надрезал тормозной шланг. Он узнал его – это был Гришанчик, верный «Санчо Панса» Владлена. Тогда он решил поменять номера на машинах, ведь машины-то одинаковые… и этим спас своему другу жизнь.
- Вася, друг ты мой верный, надо было не номера на машинах менять, а предупредить меня.
- Я, потом, хотел, - покаялся Вася, - но… понимаешь, я проспал. – Я ж полночи караулил твою машину, а придя в общагу, сразу и уснул, но я, честно, хотел тебя предупредить.
- Понятно. Пошли в полицию,  напишешь заявление.
- Пошли, - вздохнул Вася.

                                                         Послесловие.
Было следствие, был суд над Гришанчиком и было на судебном заседании много народа.
За неделю до суда было общее собрание коллектива рудника, на котором сам Генеральный директор поздравил Николая с победой в соревновании и вручил ему ключи от двухкомнатной квартиры. Вопроса о награждении его медалью «За трудовую доблесть» не поднималось. Но Николай, неожиданно для всех, а тем более для администрации, положив ключи на стол президиума, сказал:
- Я не могу принять этот подарок, он омрачён гибелью человека. – Я увольняюсь… и немного помедлив, добавил, - мы с Настёной и сыном решили вернуться в свой город и, спустившись со сцены, покинул притихший зал.

                                                         ---<<<>>>---