СИНЯКИН

После изнурительных перипетий ночного вождения танков я с группой механиков-водителей возвращался в расположение части на газ-63. Чертовски устал! Очень хотелось спать, но дремоту постоянно прерывала ухабистая дорога.
Мысленно прокручивая отработанные занятия, выстраивал план предстоящего разбора. В целом  результаты были неплохие, но всплывали новые и новые недостатки, которых можно было избежать в будущем. Мысли прервал настойчивый стук по крыше кабины. Шофёр без команды остановил машину. Я вышел на обочину и увидел: все солдаты встали со скамеек и смотрят в небо.
Невдалеке, постепенно снижаясь, летел горящий военный самолет. Чёрный шлейф, удлиняясь, рисовал траекторию посадки на аварийный аэродром. Красные опознавательные звёзды, то появлялись, то вновь исчезали в нарастающее дыму. Лётчик пытался спасти для Родины дорогостоящий самолёт. В этом коренное отличие офицеров нашего поколения от офицеров Российской армии. У нас на первом месте стоял долг перед Отечеством, а личное благополучие было где-то за его пределами.
Я уверен, что лётчик получил команду катапультироваться, но поступив так, он мог навсегда потерять уважение товарищей. Последним из могикан был пьяный майор, застреливший трёх бунтарей у Белого дома. Мы в переломную минуту брали на себя ответственность и доводили дело до конца. Возможно, для кого-то погибшие парни – герои, но пусть мне объяснят: почему из троих никто нигде не работал? И это в советское время, когда труд был не только правом, но и всеобщей обязанностью.
Самолёт подлетел к посадочной полосе, подпрыгнул и покатился по ней, вздымая клубы пыли, полоса была грунтовой. Все облегченно вздохнули, но неожиданно произошёл взрыв. Звук взрыва долетел до нас через несколько секунд. Восклицания сожаления и сочувствия слились с ним в единый гул, из глаз многих покатились слёзы. Солдаты вытирали их рукавами, не стесняясь друг друга. Санитарная машина медленно ползла к месту катастрофы. Мы криками пытались подогнать её, хотя спешить было некуда.
- Я бы тоже смог так! – неожиданно для всех произнёс ефрейтор Синякин. Все повернулись в его сторону. Возможно, кто-нибудь сожалел, что нужную фразу сказал не он. Думаю, сослуживцы Синякину поверили, также как и я.
Кто такой Синякин? Вы будите, удивлены, Синякин – маньяк, который ещё натворит, а теперь можно сказать натворил кучу самых неприглядных дел. Как солдат он был обыкновенным человеком, свои обязанности механика-водителя выполнял хорошо. Такие люди в бою не подведут. Но в свободное от службы время вешал бродячих собак. Уму непостижимо, как его били однополчане. Он каялся, но через время снова вешал, ни в чём неповинных животных.
Очевидцы рассказывали, собаки готовые, набросится на любого из нас, ему покорно подчинялись. Он закручивал вокруг шеи алюминиевую проволоку и вёл жертву к месту казни. Собака покорно шла, жалобно повизгивая,  словно просила о помиловании. Но была среди них одна дворняга, которую он любил и даже подкармливал. Однополчанам заявил: «Кто её тронет – убью!» Все не сомневались, что он выполнит угрозу, не задумываясь, особенно после случая на комсомольском собрании.
На собрании после решения вопросов повестки дня разбирали проступок рядового Милина, который после длительного перерыва снова совершил самовольную отлучку из части в женское общежитие рыбокомбината в часе ходьбы через сопку. Собрание шло, как обычно. Милин каялся, выступающие осуждали. Я соприсутствовал минут 30-40, выступил и ушёл по своим делам. Утром мне доложили: «Милин споткнулся и с переломом ноги отправлен в госпиталь».
На самом деле всё было не так. После собрания сослуживцы стали упрекать Милина в том, что он подводит взвод. Милин разозлился и заявил:
- Сегодня же пойду за сопку!
- Не пойдёшь! - отрезал Синякин.
- Не ты ли мне помешаешь?
- Я.
- Ну, попробуй!
Синякин подошёл к нему, схватил за ступню обеими руками и резко повернул наизлом. Милин взвыл от нестерпимой боли.
- Что развылся? Вставай и иди за сопку, - сказал Синякин, злорадно улыбаясь.
Вы спросите, почему я не отправил Синякина на экспертизу. Отправлял. В медкнижке была  запись: «Годен». Полки и так страдали от некомплекта.
Я неоднократно беседовал с ним пытаясь переубедить.
- Откуда в тебе сидит такая жестокость.
- Не знаю. Ещё в раннем детстве я ловил лягушек и, привязав их к железнодорожным рельсам, часами ждал пока по ним проедет поезд. И только после этого удовлетворенный шёл домой.
Через месяц после этого случая меня откомандировали на остров Сахалин в город Долинск на танкоремонтный завод, где несколько танков должны были пройти капитальный ремонт. Боевые машины грузили портальным краном. Кран легко, как пушинку поднимал тридцатитонную махину и опускал в трюм. Танк перед этим заводили, чтобы излишне не дымил. Механик-водитель спускался в трюм по лестнице в виде скоб, садился в машину и потихоньку двигал её, чтобы поставить поплотнее.
Как могло случиться подобное, не знаю. Кран поднял очередной танк и понёс. Неожиданно один из тросов, пропущенных под днищем, лопнул, кран от рывка повело, и он сбросил танк в воду на большую глубину, а секунд через 30 вынырнул Синякин.
Вылезти из танка под напором хлынувшей воды невозможно, но Синякина выбросило непонятной силой. Находиться в танке, при погрузке было запрещено, и вместо него в командировку поехал другой солдат.
Перед отплытием я попросил Синякина.
- Я уезжаю надолго. В части осталась жена, которая ждёт ребёнка. Помоги ей выкопать картошку, а то я закрутился и совсем забыл кого-нибудь попросить.
- Не беспокойтесь. Всё будет сделано.
По возвращению из командировки жена сказала, что Синякин накопал три мешка картошки. Крупной, хорошей, какой у нас никогда не было. Я поблагодарил солдата.
- Да картошку я взял у знакомого на продовольственном складе, а Ваша под снегом в земле, - сказал он улыбаясь.
Хочу спросить у верующих: «Почему Бог спас Синякина и не спас героя пилота?» Только не говорите, что неисповедимы пути Господние. Кроме вас это никто не поймёт.