ДОЛИНСК

                   (Часть 2)
Военная гостиница, в которой я остановился, представляла собой казарму с длинным рядом солдатских коек.  Большинство кроватей пустовало. Рядом поверх одеяла лежал капитан медицинской службы. Он навязчиво пытался заговорить, но я озабоченный предстоящей разгрузкой прокручивал в уме довольно сложные этапы дальнейшей работы. Разгрузка танков, перегон неисправных машин на погрузочную платформу железной дороги, крепёж, разгрузка на станции прибытия, перегон своим ходом на завод и передача по описи ремонтным бригадам. Всё предусмотреть невозможно, но подготовиться нужно основательно.
- Послушай, старший лейтенант, хочу посоветоваться с тобой, - обратился медик.
– Я уполномочен развести медикаменты по постам наблюдения в океане. Это небольшие группы солдат на маленьких необитаемых островах. Сегодня предстоит погрузка на специальное судно. Портовики предложили утопить бочку с водой при погрузке, а спирт поделить. Что посоветуешь? Соглашаться или нет? Где спрятать спирт я уже нашёл.
Что я ему посоветовал, не помню, но картину махинации в порту наблюдал лично. Представьте портальный кран, легко как пушинку поднимает на четырёх стропилах квадратную металлическую сетку с 200-литровой бочкой, над водой одна из мощных стропил неожиданно лопается и бочка падает в море. Крики, ругань, взаимные обвинения. Потом препирательство с комиссией и наконец, акт подписан. Мне капитан презентовал литров 20 чистого медицинского спирта. Я залил его в танковый бачок и опломбировал. Никто из моих солдат не знал, что в бочке, поэтому обошлось без экспроприации.
Через два дня началась разгрузка танков. Всё шло без происшествий, но фортуна готовила мне новую бяку. Танк, снёсший полдома в Петропавловске, раздавил морской контейнер стоимостью в две моих зарплаты. Подписывать акт я отказался и, спасаясь, выдвинул встречный акт, где перечислил внешние поломки танков, обвинив в них портовиков. Дерзай! Хороших людей история не помнит. Вызвали начальника порта, тот распорядился: танк за ворота не выпускать пока не будет, подписан акт. Мой же акт он назвал глупостью и ушёл. Пока разбирались, стемнело. Я поставил у танка часового с автоматом и ушёл в гостиницу.
Ночью меня вызвали в порт, где какой-то майор набросился на меня, угрожая расстрелом на месте. Он размахивал пистолетом и орал на меня во всю глотку.
Майор привёз на Сахалин партию стратегических ракет с ядерными зарядами. Всех рабочих порта отправили по домам, их место заняли военные специалисты. Наконец, поняв, в чём дело, почему я не подписываю акт, майор сказал:
- Чёрт с тобой! Сейчас я заменю охрану на воротах, и ты быстро выгоняй танк.
Я так и сделал.
С погрузкой на железнодорожные платформы повезло, площадка была торцовой и я, сев за рычаги танка-инвалида, благополучно завёл его на платформу последним. В Долинске начальник танкоремонтного завода прислал в помощь нам опытных механиков-водителей, которые легко довели танки на территорию завода.
Передача машин по описи, смазанная дармовым спиртом, шла без нервотрёпки, но неожиданно пришёл приказ: меня и моих солдат оставить в помощь механикам завода до окончания ремонта, а это месяца два-три. Нам с Николаем для проживания представили вместо гостиницы однокомнатную изолированную квартиру. В конце каждого рабочего дня у нас гостили мастера, спирта было много, а закуску приносили гости.
«Не может быть, чтобы мне так везло! Вот-вот должно было что-то случиться». И это случилось, кода дело дошло до передачи танковых радиостанций. Приёмщик попался непьющий, а это хуже стихийного бедствия. Суть проблемы: при эксплуатации боевых машин экипажи должны были вести учёт работы «РС» в специальных формулярах, но этого за всю мою многолетнюю службу  никто никогда не делал. Начальник штаба полка, провожая меня в командировку, поставил в конце формуляров свою подпись и печать части. «Ты на корабле в свободное время заполни формуляры. Вдруг придерутся», - предупредил он.
- Вы суёте мне пустые формуляры, - заартачился принимающий.
- Без проблем. Сегодня ночью заполню и утром принесу.
- Что Вы принесёте? Их нужно заверить подписью и печатью начальника штаба. Без правильно оформленных документов радиостанции не приму.
- Ничего страшного в конце каждого формуляра стоит подпись начальника штаба и печать части.
Капитан просмотрел формуляры, вырвал пустую страницу с печатью и написал:
«Я начальник штаба 210 танкового полка, майор Сидоров В. П.- идиот! Ставлю печати на стенах. Что собственноручно заверяю подписью и печатью части». И стал искать почтовый конверт, но не нашёл и пообещал отправить на следующий день. Напрасно я его уговаривал, педант был не приклонен. Остальные формуляры я заполнил и принёс ему на следующий день. Отправил он письмо или нет, не знаю, но по возвращению в часть начальник штаба мне ничего не говорил. Возможно, получил и порвал.
Солдаты работали на заводе, а мы с Николаем болтались без дела. Сахалин поглотила зима. Всё вокруг белым-бело: дороги, дома, деревья, провода. Снег валит бесконечно и ветер холодный мокрый обжигает лица.
- Давай сегодня сходим в ресторан. Надоели эти пьяные нахлебники. Давай отдохнём культурно, - предложил Николай.
И мы пошли. Публика в ресторане разношёрстная, в те годы за 5 рублей можно было покушать и в меру выпить, а за 10 рублей крепко кутнуть. Для сравнения я получал с камчатской надбавкой 250 рублей. Наценки на спиртное в ресторанах не было, водка в магазине и в ресторане предлагалась по одной цене.
Мы примкнули к одной компании. Было свободно и весело. Музыкальный квартет по заказу исполнял любимые мелодии, до тех пор, пока его не споили щедрые гости. В полночь ресторан закрылся, и я увязался кого-то провожать.
Всю ночь валил снег. Утром, возвращаясь в часть, я решил срезать путь, пошёл напрямую и неожиданно провалился в яму с головой. Как выбрался, не знаю. Шёл по грудь в рыхлом снегу, пробиваясь, шаг за шагом, пока не отыскал дорогу, где снег всего по колено.
Всех командировочных преследует одна и та же беда: неожиданно кончаются деньги. Совсем недавно получил перевод от жены, и снова денег нет. Шлю телеграмму:
«Срочно вышли 100 рублей телеграфом. Леонид». В ответ молчок. Шлю вторую телеграмму: «Срочно вышли 100 рублей. Денег на билет нет. Иду пешком, буду через 2 года. Леонид». На следующий день получаю 150 рублей. Дело в том, что почты у нас в военном гарнизоне не было. Телеграммы поступали в часть. Так что о шутке узнал весь полк, и жена вынуждена была выслать требуемые ресурсы, даже прибавила лишние полсотни.
На заводе случилось ЧП. В домике управления сидели телефонистки, солдаты решили подшутить над ними, подожгли в коридоре дымовую шашку и стали кричать:
«Пожар! Пожар! Горим! Спасайся, кто как может!» Дело было ночью, девчонки выбежали, а домик сгорел со всем оборудованием. Беда была в том, что солдаты перепутали по незнанию обычную дымовую шашку с имитатором фугаса. Директор завода полковник Бендукидзе рвал и метал, сутра начиналась московская проверка, комиссия уже приехала в Долинск. Срочно бульдозером сравняли место пожара. Комиссии объяснили, что здание было старое ветхое и на его месте решили построить новое. Солдаты остались безнаказанными, а полковника даже похвалили за предприимчивость.
Проблемы ремонтного завода нас не касались. Перспектива ходить в «Тундру» без лыж меня не прельщала, но и пить спирт с мастерами порядком надоело. Я решил повторить старый испытанный способ знакомств и пошёл на танцы. В клубе увидел свирепую драку местных солдат с гражданскими парнями. Намотав ремни на ладони бляхами вперёд, солдаты беспощадно били отступающих ребят.
- Товарищи солдаты! Немедленно прекратить драку! – выкрикнул я. Это было безумием, пьяные озверевшие люди во власти чувств, как правило, не управляемы. Но я привык, что солдаты подчиняются мне безоговорочно. В данной ситуации исход зависит от твёрдости голоса, от уверенности в правоте. Я не представлял себе неподчинения. Я начал службу, когда ещё действующий фронтовой устав предусматривал при явном неповиновении расстрел на месте. Данную статью отменили, но уверенность осталось. Один из солдат кинулся на меня, но другие его удержали.
- Всем немедленно покинуть помещение клуба! – Солдаты быстро покидали клуб, лишь удержанный, медлил раздумывая. Я прильнул к его уху и прошипел: - Убирайся немедленно, дурак. – И он побежал.
Когда последний солдат покинул помещение, пришёл в себя и осознал в какую историю чуть было не вляпался. Со стороны казалось, что я герой, но это не так, просто сработал инстинкт офицера, наработанный годами службы.
- Товарищ офицер, зайдите ко мне, - пригласила миловидная девушка с лицом, словно сошедшим с китайского сервиза. И повела меня по коридору в свой кабинет.
- Давайте познакомимся. Меня зовут Юми, но все называют Юля. В переводе с японского языка на русский – это женщина добрая, нежная, красивая. Возможно, это не так. Мои родители японцы. Мама умерла, а папа японский коммунист сидит в японской тюрьме. После перехода южного Сахалина в состав СССР я осталась здесь, получила советское гражданство, вступила в комсомол. Работаю заведующей клубом и секретарём нашей комсомольской организации. Вот мои документы.
- Не надо. Я верю.
- Не стесняйтесь, посмотрите. Вот паспорт. Вот комсомольский билет. Спасибо Вам за помощь. Вы пришли вовремя.
- Меня зовут Леонид. Я…
- У нас маленький городок. Вы в командировке на танкоремонтном заводе. А больше мне ничего не нужно знать. Извините, мне нужно посмотреть, что происходит в танцзале.
В зале уже навели порядок после драки, музыканты готовились играть. Приход Юми прервал их разговор, чувствовалось, что они её побаиваются.
- Продолжайте мероприятие. Я ухожу, - распорядилась Юми повелительным тоном и отдала какому-то юноше дополнительные распоряжения.
Что сказать? Она несла, и было что нести! Я вызвался её проводить. Юми не возражала. У дома попросила меня подождать во дворе. Минут через 15 вернулась и пригласила в дом. Внешне японские дома выглядят внушительно, но это муляж. На самом деле стены собраны из деревянных щитов, пространство между внутренним и наружным щитом забивается мхом. Снаружи штукатурят, придавая вид бетонных блоков. Красиво, но не практично, мох со временем  мокреет и зимой превращается в лед. Печь сколько не топи, квартиру не согреешь, только стены покрываются плесенью. Пожары почти ежедневно.
- Как Вы жили в Японии в таких домах? Кто их тушил?
- Никто не тушил. Если хозяин не мог потушить дом своими силами, его бросали в огонь и сжигали заживо. Не волнуйтесь, все знали о наказании, следили, и пожаров не было.
Постепенно разговор о мирах перешёл в интим, закружил, выветривая остатки здравого смысла. В серой облезлой квартире с мокрыми от оттаявшего мха стенами неведомо откуда появился аромат японской нежной заботливости. Подогреваемые рюмочкой-другой, мы незаметно переместились в параллельный мир, отрезанный от реальности, и утонули в блаженстве.
Утром, когда я вернулся, Николай сообщил приятную новость. Московская комиссия распорядилась, принять у нас оставшееся не переданным вооружение и отправить в часть.
- Ну, как японки