Восемнадцатилетний Толкушкин Дмитрий не любил час-пик, поэтому на работу предпочитал приходить на час раньше, опередив это неспокойное время в глубинах московской подземки. За этот час Дима успевал неспеша получить ключ от офиса на вахте, перетереть пару-тройку вопросов с вахтёром-пенсионером, открыть офис, попить чайку, и, конечно же, полистать журнальчик известного содержания. В ряды вооружённых сил Толкушкина не взяли – не прошёл по конкурсу. - Ты, почему хромаешь? – спросил врач-хирург Диму на медкомиссии. - Я не хромаю, я переваливаюсь, как утка. - Почему ты думаешь, что похож именно на утку? - Не знаю.. - Не знаешь? Тогда ложись на кушетку. Врач долго измерял ноги призывника рулеткой и делал какие-то расчёты. Потом вооружился калькулятором. Батарейки в нём не оказалось, поэтому доктор вставил в корпус калькулятора сетевой адаптер и попытался вставить вилку в розетку. Увы, она никак не входила туда. Тогда врач скальпелем разрезал провод, а отрезанную вилку выкинул в открытую форточку. Оголённые провода вставил в розетку. Раздался хлопок, свет погас. - Замыкание! Замыкание! – загалдели ожидавшие своей очереди призывники в коридоре. Свет уличных фонарей через окно освещал две оголённые ноги на кушетке. - Тебя как зовут-то? - Дмитрий. - Дмитрий Донской, - гордо и чётко, выговаривая каждую букву, сказал врач. - Нет, Толкушкин.. - Димитрий Салунский, - продолжал врач, дирижируя скальпелем. - Нет, нет, я не Салупский, я Толкушкин. - Толкушкин? Это несерьёзно, надо срочно заменить на похожее, например, на Толкиен, Толкунова, или, на худой конец, Толстого. Пятка Димы почесала другую, соседскую. - Откуда вы знаете, что у Толстого был худой конец? Он, вроде бы, не жаловался на отсутствие потомства. - Вот что, Толкушкин, зажигалка у тебя есть? Нет, Дима не курил, но сигареты и огонь всегда с собой носил – так, на всякий случай. - Вроде бы есть. - Толстушкин, свети мне, а я заполню бланк. Внезапно дверь открылась, и в чёрном проёме появились несколько физиономий, слабо освещённых уличным светом через окно. - Извините, вы будете принимать? - А я, что делаю? – возмутился доктор. - Ну, по звукам не слышно, что вы ведёте приём. - По звукам? Это интересно..А, что, во время медосмотра должны раздаваться какие-то характерные для этого мероприятия звуки? - Да, должны. - Какие, например? - Ну, молоточком по коленкам, локтям, крики жертвы. - Хорошо, молодой человек, я обязательно испытаю свой молоточек на ваших коленках, а пока закройте дверь. - Тут темно. - А что вам надо видеть? Вот у меня проблема – я не могу сделать запись. Когда за любопытным призывником, наконец, закрылась дверь, доктор сказал: - Толкушкин, вы когда-нибудь мерили свои ноги метром? - Метром? В них же нет метра. - Так вот, ваша правая нога почти на пять сантиметров длиннее левой. - Ну и что? Что это меняет? А у вас, разве у вас одинаковые ноги? Ложитесь теперь вы на кушетку, я измерю их. - Короче, Димитрий, я написал наощупь, дома прочтёшь, зови следующего. Справка, на которой доктор нацарапал своей гиппократской рукой, гласила: "Толкушкин Дмитрий Анатольевич не годен к строевой службе". Дальше шли какие-то непонятные каракули. Весь этот медицинский бред завершала надпись на расплывчатой печати: "Толчков Э.Х". Отец у Димы был сантехником и, выполняя свой родительский долг, выучил сына своему ремеслу. Вскоре папа ушёл к другой маме, а сыну оставил в наследство сундук, доверху набитый разной сантехнической арматурой. Пригодился этот сундучок Толкушкину – приняли его на эту почётную должность в офис "Чудеса на небесах", занимающийся расчётом полётов воздушных змеев. В трудовой книжке кадровичка записала: "Принят сменным сантехником". Что означало слово "сменный", Дима так и не понял. Старая, гнилая сантехника постоянно выходила из строя, заливая нижние этажи здания, унитазы постоянно забивались. Толкушкин работал в поте лица, а сменить его так никто и не попытался. - Привет, Дим, как дела? Это был сам начальник, менеджер, по-новому, и носил он странную фамилию – Тявкин. Нет, Пётр Васляевич Тявкин совсем не тявкал, он, даже очень тихо и внятно говорил. Дима уважал его. - Ничего, Пётр Васляевич. - Дим, проверь смеситель в душе, полностью не закрывается. И ещё, толчок в отделе Винтовкиной опять забился. Ты, что, так плохо прочистил его в прошлый раз? - Пётр Васляевич, я почти ежедневно вытаскиваю из этого толчка различные женские предметы. - Что, например? - Всё, что хотите. - Как это? - Вот, вчера, туфлю вытащил. - Одну? - Что, одну? - Ну, туфлю.. - Да, одну.. - Тогда, где вторая туфля? Ты её искал? - Ничего я не искал, я пробивал толчок. - И, что, пробил? - Да. - А почему он снова забился? - Наверное, Винтовкина вторую туфлю нашла. - И что? - Засунула её в унитаз. - Так, выкинула или засунула? И, вообще, в чём разница? - Пётр Васляевич, разве вы не знаете, в чём разница? - Нет. - Тогда, давайте подойдём ближе к унитазу, посмотрим наглядно. Они зашли в отдел менеджера, а потом, в туалет. - Ну, - скомандовал Дима, - киньте что-нибудь туда. - Спокойно! Вот, смотри, - гордо тявкнул менеджер, снял ботинок с ноги и бросил его в унитаз. Дима с видом специалиста наблюдал за происходящим. - Ну, продолжайте! - Что продолжать? - Процесс. - Какой? - Пётр Васляевич, вы, когда заканчиваете акт дефекации, что делаете? - При необходимости пользуюсь туалетной бумагой. - А потом? - Надеваю штаны. - А потом? - Мою руки, выхожу, выключаю свет. - Вы разве не смываете за собой? - Ну, конечно, конечно.. - Тогда смывайте сейчас. Тявкин нажал на рычаг слива воды, сильный напор которой сдвинул ботинок менеджера в горловину унитаза и застрял там. Дима сложил руки на груди и с победоносным видом пробасил: - Ну, почему он не исчезает? - Потому, что он больше, чем горловина. - Теперь вам понятно, что Винтовкина могла только с силой засунуть свою туфлю вглубь толчка? - Для чего? - Я не сыскное агентство, Пётр Васляевич, я сантехник. - И как с этим бороться? - Надо установить во всех туалетах офиса скрытые видеокамеры, а пульт с монитором поставить у вас в кабинете в закрытом от посторонних шкафу. Мы с вами вместе будем следить, кто и чем занимается в туалетах. - Так это вторжение в частную жизнь, да и потом, в какое время мы будем наблюдать за посетителями? - Как, когда? В рабочее, только в рабочее время.
Через час, в восемь утра, когда все работники офиса заняли свои места, Тявкин набрал номер нужного телефона. - Здрасьте, я по объявлению. Нам надо установить видеонаблюдение. - Вы ревнивый муж или детектив? - Ни тот, и не другой. - Вам надо подъехать в наш офис, посмотреть конкретно, что вы хотите, мы вам продемонстрируем камеры. Если вам подойдёт наше предложение, мы составим контракт, вы оплатите, а потом мы смонтируем их вам. - Когда можно подъехать? - Да прям сейчас. - Так щас пробка. - Где? - На дорогах. - А вы на метро. - Это как? - Спускаетесь под землю, а там поезда ходят с такими маленькими синими вагончиками. - Давайте адрес. - Записывайте: улица Снайперская дом восемь, корпус два. Там, на подъезде увидите объявление: "Проницательные глазки". Это название нашей фирмы.
Через десять минут Дима с Петей шаг за шагом, метр за метром, сантиметр за сантиметром в неимоверно большой и плотной толпе людей пробивались к платформе в подземке московского метрополитена. Толкушкин панически боялся давки, ему постоянно снились сны, что его давят шоколадным прессом, а вместо кишок и других внутренностей из него лезет горячий шоколад. Сотрудники "Чудес на небесах" молчаливо наблюдали, как очередная тысяча людей загружалась в вагоны. Поезд уезжал, через несколько секунд его сменял новый, а пассажиры медленно продвигались к желанному месту, где должен был, по их расчётам, остановиться вагон. Толкушкин покрылся холодным потом, который покрыл всё его дрожащее тело. Вот подошёл поезд, за считанные секунды партия пассажиров высыпала на платформу, освободив небольшое пространство в вагонах. Освободившийся вакуум немедленно "всосал" нужную партию пассажиров, в числе которых и оказались наши герои-видюшники. Несколько человеческих тел с разных сторон навалились на Диму: кто-то давил в спину, кто-то прижал руку, а кто-то наступил на ноги. Всё, Толкушкин находился там, где никогда в жизни не хотел бы оказаться – в мешке с человеческими телами, которые дышали, смотрели, думали и чувствовали друг друга. "Всё, приплыли, сейчас потечёт шоколад". Что-то невероятно острое упёрлось Толкушкину в бок. "Наверное, зонтик". Дверь закрылась, металлический голос объявил следующую станцию, поезд тронулся, постепенно увеличивая скорость.
Когда первый шок прошёл, Дима вдруг почувствовал сладкий аромат женских духов и лёгкое прикосновение волос, которые нещадно щекотали его лицо. Вдобавок к этому грудь юноши прижал чей-то хрупкий и костлявый позвоночник, растянувшийся, как горная цепь Кордильер, с шеи до самого таза скелета и заканчивался у двух мягких плато, плотно прижавшихся к Диминой толкушке. "Вот она, реальная женщина, совсем не та, на которых я смотрю в журналах. Я чувствую её всем своим телом!" Чувство страха сменилось совершенно другим, ранее неизведанным чувством. Конечно, школьник Димка дружил с девчонками, но на что-то более серьёзное, тесное, его не хватало. Может, ему кто-то и нравился, но юный Толкушкин не мог, не решался, стеснялся хоть как-то выразить свои чувства своей избраннице. А сейчас в паховой области Дима чувствовал тепло и невероятное, ранее неизведанное ощущение от плотно прижатого к нему женского плато. Толкушка Толкушкина вдруг зашевелилась, горячая кровь растеклась по венам, с каждым ударом сердца растягивая штаны юноши. Поезд резко затормозил, отбросив томящуюся толпу в сторону. Дима инстинктивно ухватился за предмет, находящийся поблизости. Это был оголённый женский плоский животик. "Да, уж, оказывается толкучка совсем неплохо. Может бог и создал людей двух противоположных полов для того, чтобы им было нескучно находиться в тесном людском кругу, чтобы человек мог не только увидеть, но и ощутить ближнего, оценить его внешние данные, почувствовать на себе его плоть". Толкушка юноши рвалась в бой. Женское плато, чувствуя это, извивалось, сжималось, старалось избежать столь плотного контакта, но твёрдые людские тиски крепко удерживали его на начальной позиции. "Интересно, почему она не убирает мои руки с живота?". Хотя Дима и был скромным человеком, нежность и теплота животика не позволяла убрать руки. Хотя, даже и при сильном желании, он не смог бы сделать этого – живой пресс закрепил это положение. Три минуты прошли, пробежали, испарились. Поезд затормозил, завизжал, голос объявил остановку, а на платформе замелькали новые жертвы московской подземки. - Дима, нам ещё две остановки ехать, - только и успел вымолвить Тяпкин. На станции, только открылись двери, вагон "выплюнул" группу пассажиров, освободив на несколько секунд толкушку Димы. "Вот и всё. Когда мне ещё удасться ощутить такое блаженство?". А жизнь готовила мальчику новый сюрприз, дав передышку объекту всего на десять секунд. Вакуум вагона
