внутренних органов рыбы и сожжет мне спину. Но окуни оказались крепче и ничего подобного не произошло.
А такой случай у меня уже был. Выносил хариусов вдоль горной речки в жаркий день, иногда прыгал по камням. Хотя в рюкзак для жесткости был вложен рулон бересты, рыба все-таки подавилась частично, протекшей жидкостью промочило спину и разъело кожу.
Сколько раз я останавливался и отдыхал, чуть не падая от усталости, не помню, но много. Меня утешали мысли, как позавидует брат и как «утру ему нос» своим уловом.
Уже взошло солнце, когда я, наконец-то, доплелся и почти упал у дома, чуть ли не положив язык на ступеньку крыльца.
Из дома вышли отец с матерью и стали принимать у меня рыбу. Они не были особо удивлены таким моим уловом и поздним возвращением, в целую ночь. Задержался, значит так надо было, а уловы у отца, наверняка, были и побольше.
Удивленный, что меня не встречает брат, я спросил об этом у родителей. Мать сообщила мне, что он, сказав им, что заскучал по своему дому, рано утром ушел на речной трамвай и, вероятно уже уехал.
Будь я на месте брата, то заволновался бы при невозвращении его с вечерней рыбалки из тайги до утра и не смог бы спокойно уехать, не выяснив причин задержки, и с восходом солнца пошел бы разыскивать его на озеро.
Такой обиды я долго не мог ему простить и высказал ее ему через год или два при следующей встрече, но он отмолчался.
Много позднее я нашел для себя объяснение причин этого поступка, которые вероятно, заключались в сложных отношениях с его первой женой.
У меня до сих пор сохранились фотографии матери, склонившейся над ванной с моим уловом. Раньше в деревнях были такие оцинкованные 50-ти литровые. В таких ваннах хозяйки, установив ребристые стиральные доски, отмывали белье. В них же и купали младенцев.
Впоследствии у меня были уловы и больше, но не за 2-а часа или час, а за 16 часов, сутки, и не одного окуня, а рыбы разных сортов. Видимо, в этом озере кроме окуней и щук другой рыбы не водилось.
Руки мать смазала чем-то и через сутки, двое боли прошли. Отдохнул сутки, я снова стал собираться на вечернюю рыбалку, но мать выступила категорически против, сказав, что этой рыбы и им хватит надолго и нам она пошлет в посылках копченых окуней.
Продавать лишнюю рыбу в те времена считалось зазорным, особенно у таких честных и добропорядочных интеллигентов, в хорошем смысле этого слова, какими являлись мои родители.
Копченые окуни у матери получались удивительно вкусными, похожими одновременно и на горячее и холодное копчение. Рецепт копчения так и остался тайной. Непонятно уж, какие она собирала гнилушки и какую кору и что еще для более ароматного дыма. Осталось неизвестным не потому, что она скрывала его, а потому что в те годы, я еще не интересовался им. Впоследствии много раз коптил рыбу, но такой вкусной, как у матери, она у меня не была.
Подготовка к жарке малокостистых, по сравнению с другими рыбами, окуней было затруднительным процессом. Очистить от чешуи и не уколоться при этом, было крайне сложно. Людмила часто раздавала соседям именно окуней, оставляя себе частиковую рыбу.
Но, когда нам посоветовали способ приготовления окуней в собственном соку, все коренным образом изменилось, начали оставлять и забивать холодильник исключительно окунями, как менее костистыми.
Нужно положить неочищенных и не поротых окуней на лист-противень, предварительно посолив их сверху, под жабры тоже положить щепотку соли. Поставить лист в духовку газовой или электроплиты и томить их, в зависимости от размера, 30-40 минут. Потом шкурка снимается у них вместе с чешуей. Холодные и остывшие, они казались мне еще вкуснее.
Оставшись без занятия и дела, помощь в хозяйстве родителям была не нужна, я тоже заскучал и, стараясь не обидеть их, вскоре тоже уехал домой.
Позднее, лет через 25 после тяжелой болезни, я побывал здесь уже последний раз.
На АН-2 из Колпашево долетел до нового поселка «Дальнее», где жили брат Геннадий с женой Маргаритой и детьми Михаилом, Евгением и Василием.
Геннадий работал начальником лесоучастка. На служебном автобусе 40 км доехал до п. Зайкино, где были похоронены наш отец и отец Маргариты. В поселке уже жили только две семьи, занимающиеся рыбалкой и охотой.
На обратном пути заехали на место бывшего поселка Песчаное. На месте домов там уже рос только высокий сплошной бурьян. Посидели, погрустили на месте бывшего дома родителей. Вспомнили, как в ноябре добирались на перекладных в п. Песчаное на похороны отца, переходили с шестами через реку Кеть по первому, еще ненадежному льду, и случайно встретились в дороге.
