Как-то находясь в отпуске, по пути к родителям, заехал к старшему брату Анатолию в деревушку около г. Асино. Уговорил его поехать со мной на 7-10 дней погостить и порыбачить.
На автобусе добрались до г. Томска, где я родился, затем на «РАКЕТЕ» по рекам Томь и Обь за 6 часов до г. Колпашево. Хотя это были края нашего детства, разыскивать знакомых не стали. Переночевали на жестких скамейках дебаркадера, плавучей пристани типа баржи.
Раньше, в 50- 70 -тые годы, на старых колесных пароходах эта дорога занимала по времени сутки и более, в зависимости от того, по течению или против течения предстоял путь.
Утром на речном трамвайчике еще 7-мь часов шли по Оби, а затем по безвестной курье или протоке Оби до поселочка Зайкино, из 15-20 домов.
Далее 12 км пешком по дороге среди непрерывно тянущегося вокруг соснового леса с редко встречающимися пихтами до поселка Песчаное, куда из п. Тогур была переведена контора леспромхоза, чтобы приблизить управление к производству, Вырубка и заготовка леса со временем все далее и далее уходила на север вглубь тайги. Поселок был временный и рассчитан был на проживание в нем семей работников леспромхоза на 15-20 лет. Школы не было и поэтому младшие братья Геннадий и Юрий заканчивали школу в р./п Тогур, проживая в интернате.
Отец уже вышел на пенсию. После окончания в г. Ленинграде Лесотехнической Академии
( первый выпуск Советских инженеров-лесомеханизаторов) вместе с матерью по направлению приехал на Алтай, затем был переведен в Томскую область. Оба уроженцы Архангельской губернии Онежского уезда. Родственники отца затерялись во время войны, а по материнской линии проживали в Ленинграде, Могилеве в Белоруссии, но в основном в г. Вологде.
Отец, всю жизнь провел в тайге, исходивший по бездорожью зимой и летом, в непогоду и зной все леса вдоль и поперек, выбирая, размечая и оценивая места будущих лесоповалов, после выхода на пенсию уже не мог просто для отдыха ходить в тайгу и на озера. У него стали отказываться ходить ноги. Обычно он рисовал карту, как добраться до того или иного озера, рассказывал об особенностях охоты и рыбалки в этих местах, а я уже один шел и находил эти места.
Стараясь чаще навещать родителей, насколько позволяла работа и время года, почти каждый отпуск приезжал на несколько дней к ним в гости. И каждый приезд отыскивал новое озеро.
Добравшись с Анатолием по лесной дороге до поселка, переночевали, и следующий день провели с родителями, одновременно подготавливаясь к предстоящему походу в тайгу.
Вокруг стоял в основном сосновый лес, почва везде состояла почти из одного песка. Всегда удивлялся тому, как в чистом песке люди умудряются выращивать картофель.
Чтобы разыскать и накопать червей для наживки понадобилось много времени и трудов и, конечно, подсказка отца.
На следующий день уже шли на поиски озера, опять же по карте и совету отца. Шли вдоль песчаной дороги, состоящей из песка разбитого в рыхлое месиво тяжелыми лесовозами и трелевочными тракторами, стараясь идти по, виляющей вокруг пней и кочек, тропинке. По дороге почти невозможно было идти, ноги проваливались в песок.
Когда ранее мы с Людмилой и 2-х годовалым сыном Сергеем приезжали в гости, и я, не имевший в своем детстве велосипеда, купил его в поселковом магазине, а при отъезде оставил его для своих младших братьев, пока еще живущих с родителями.
Но при первой же попытке поколесить где-то далее поселка, понял, что дороги и виляющие тропинки здесь не для велосипедов.
Даже мотоцикл вряд ли пробился куда-нибудь. Наверное, потому и отец отказался от моего предложения купить ему мотоцикл, чтобы он смог добраться до какого-нибудь озера.
Примерно через 6 км на северо-восток от поселка вышли на довольно-таки большое озеро. На берегах росла небольшая трава, но были и участки и с высокой травой, уходящей прямо в воду. В 10-20 метрах от воды уже сплошной стеной стояли высокие сосны.
Нашли, укрытую в траве, небольшую лодчонку, о присутствии которой упоминал отец. Порыбачили удочками с берега, но брались только мелкие окуньки. Чтобы занять время до вечера, поплавали на лодчонке вдоль берега озера. Один сидел на корме с веслом, управляя лодкой, второй стоял в носу с удочкой, на конце которой был привязан крючок-тройник с живцом-окуньком.
Заметив в траве среди травы неподвижно стоящую на одном месте в охотничьей позиции щуку, плавно, почти незаметно работающую плавниками, в ожидании появления неосторожно проплывающего мимо окунька, забрасывал удочкой ей под нос свою наживку, на которую она кидалась и заглатывала.
Поймав, таким образом, две, три щуки, вернулись на берег. В те времена в Сибири щука не считалась рыбным деликатесом.
К вечеру поднялся ветер и, хотя озеро находилось в окружении сплошной стены сосен, по нему заходили приличные волны. Рыбалка была сорвана. Расстроившись, вернулись в поселок.
На следующий день уже после обеда, только на вечер, собрался и снова уже один пошел на озеро. Брат, отговариваясь, по каким-то своим причинам, мол, снова ветер будет и, не зная, что бы предстояло ему испытать, остался дома. Или он не был таким фанатом рыбной ловли как я.
На лодке выплыл к середине озера. Глубина была от 2-3 метров. Вода была светлейшая и, наклонившись к борту лодки, можно было рассмотреть песчаное дно. Рыбы, конечно, никакой не увидел. Была, освещаемая солнцем, прекрасная видимость и она разбежалась от лодки.
По советам отца, отыскал среди песчаного дна озера участок, покрытый и заросший чем-то похожим на мелкий зеленоватый мох. Заплыв на этот участок, опустил на веревке-шнуре, закрепленный к лодке, груз, состоящего из плотного небольшого мешочка набитого песком и способного удержать лодку на месте, чтобы не отнесло на место песчаного дна.
Камня для груза я бы в песке не нашел, нести из поселка глупо.
Впоследствии в Казахстане, промышляя в песках, всегда делал груз-якорь из подручного материала – песка.
Достал, размотал, наживил крючки червем и опустил на разные борта, чтобы не запутались, два коротких, вроде зимних удочек чуть подлиннее и пожестче, самодельных кармака. Опуская леску с крючком и грузиком вглубь, по появившейся слабинке лески определял, что она достигла дна, чуть выбирал леску вверх, так чтобы крючок находился выше дна на 10-15 см, и намертво закреплял леску на кормаке, чтобы каждый раз не повторять эту процедуру при забрасывании.
Пересмотрел все вещи и уложил их понадежнее и поустойчивее, положив в ноги раскрытый рюкзак.
Убедившись в своей готовности к предстоящей рыбалке, расслабился, поудобнее уселся на поперечную скамейку лодочки и стал любоваться окружающей природой. Наступил тихий безветренный вечер, как будто все вокруг и лес и озеро успокоились, готовясь ко сну. Дневной зной спал и, будто наоборот, начали просыпаться комары и все более и более чаще стали предпринимать докучливые попытки испить моей кровушки. Солнце уже почти усаживалось на верхушки деревьев. Поклевок не было.
Когда половина диска красноватого солнца уже скрылось за деревьями, и, на поверхность воды легла тень, сделавшая, вероятно, невидимой из воды мою лодку, так как дно уже не просматривалось.
Вскоре почувствовал резкий рывок лески на одном из кармаков и леску, натягивая, повело в сторону. Я посмотрел на часы, было без двадцати минут девять или десять часов, уже запамятовал.
Начал выбирать леску руками, вываживая рыбу, и плавным движением забросил ее в лодку. Улов оказался красноперым красавцем окунем граммов на 700. Разглядывать и любоваться им не было времени, другой ногой, прижимающей и удерживающей второй кармак, ощущал резкие рывки следующего окуня, пытающего вытащить кормак из лодки. Стараясь не уколоться воинственно расправленным гребнем окуня с острыми иголками, и, в тоже время, торопясь, снял окуня с крючка и забросил его в рюкзак, наживил крючок и забросил леску в воду.
Прижав ногой первый кармак, взялся выводить рыбу вторым кармаком. Окунь хищная стайная рыба, резким движением тела, чтобы не успели схватить другие, бросается на наживку с крючком. Его не надо было подсекать и бояться, что он сойдет с крючка. Но промедление и отсутствие подсечки позволяет ему глубоко заглатывать крючок, так что и днем в спокойной обстановке редко удается одной рукой удерживая рыбу, другой снять с крючка, не уколовшись о его острые иголки гребня.
Так ловится и щука на жерлицу, схватив наживку, распускает свободно сходящую с рогатки леску, спокойно заглатывает живца, а когда, уже, пытаясь уйти вглубь, полностью разматывает леску и, пытаясь же освободиться резкими рывками от чего-то удерживающего ее, сама и садит себя на крючок-тройник. И ждет она бедная до утра прихода рыбака, проверяющего расставленные на ночь жерлицы.
Так и окунь, не остановленный вовремя резкой подсечкой, создает большую трудность по снятию его с крючка. А я явно не успевал своевременно реагировать на поклевки.
Когда уже руки саднило от многочисленных уколов от иголок окуней. Когда излишне долго приходилось вытаскивать крючок из пасти окуня и, спеша и осторожно, стараясь не уколоться еще и жалом крючка, а второй кармак уже почти врывается от резких рывков из под удерживающей его ноги, хотелось выбросить один из кармаков в воду, перевести дух и заниматься только одним кармаком. Но я выдержал эту бешеную гонку. Рюкзак был уже полон под завязку, по всей лодке барахтались еще живые окуни.
Я уже плохо видел и червя и крючок, на который надо было его наживлять. Поклевки становились реже, стали ловиться более мелкие окуни. Оглядевшись, увидел, что вокруг простирается одна темнота и удивительно как я еще что-то мог рассматривать, что улов был чрезмерным, и я вряд ли смог все вынести. Смотал кармаки и только тогда почувствовал, как безжалостно меня атакуют комары.
Попробовал закурить, но не смог, руки пылали от уколов и дрожали от усталости. Вытащил груз, удерживающий лодку, и доплыл до берега.
Такой длительной вакханалии экстаза и настоящего оргазма азарта мне не доводилось еще испытывать в жизни.
Рыбалку на середине озера можно было попробовать и днем в небольшое волнение и ветер, которые выполняли бы роль тени, снижающей видимость и прозрачность воды. А участок дна с зеленоватым дном можно было найти заранее, отметив его оставлением на нем груза с поплавком. Но проверить это, а тем более хотя бы 2-й раз испытать пережитое наслаждение, мне более не удалось.
На берегу расстелил на песке старенький плотный брезентовый плащ, предусмотрительно захваченный на случай непогоды, вывалил на него из рюкзака всю рыбу, собрал и перенес из лодки не вошедшую в рюкзак.
Отбирая наиболее крупную рыбу, попадались и экземпляры около 1 кг, набил под завязку рюкзак. Настелив травы у кочки, уложил на нее всю самую мелкую рыбу, перебирая кучу на плаще, с расчетом утром вернуться за ней или послать брата. Свернул плащ с оставшейся рыбой и крепко связал сверху. Отвел по воде лодку и опять укрыл ее в траве на прежнем месте.
Надел рюкзак за плечевые ремни, сверху взгромоздил тюк из плаща и отправился домой. Боялся, что такая масса рыбы, раздавит нижние экземпляры, потечет жидкость подавленных
