ГРЯЗНАЯ РАБОТА
Дорогой немецкий каток с пугающим детей и настораживающим взрослых звучным названием “КРЮГЕР” медлительно сползал с низкого металлического прицепа на асфальт. Торопиться ему было некуда, да и незачем, ибо работу свою он всегда делал качественно, с присущей немцам педантичностью. А в таком деле, как укладка асфальта, спешить точно не нужно. Вот где она нужна, эта спешка – это при ловле блох, это все знают. Кстати, русские про спешку тоже знали, и была у них в ходу такая поговорочка: “Поспешишь – людей насмешишь!”. Про это говорил и русс-Иван, бессменный рулевой “КРЮГЕРА”. Единственное, что было непонятно “КРЮГЕРУ” – что про поговорку и про спешку знали все, но торопились и гнали временами так, будто завтра с вероятностью процентов этак в сто обещанный конец света все-таки свершится. И это не очень светлое, но очень необычное событие все как один хотели бы встретить с чистой совестью от осознания законченности начатого дела и соответствующей событию праздничной беззаботностью.
Парадокс, но коренной немец “КРЮГЕР” и не менее коренной русский - Иван, несмотря на существующие пресловутые языковые барьеры, понимали друг друга с полуслова и работали душа в душу. Русс-Иван как и “КРЮГЕР” могли трудиться до потери сил, до изнеможения выполнять возложенные на них обязанности. С осознанием и важностью понимания обязанностей было все в порядке у обоих. Кстати, немцу-профессионалу “КРЮГЕРУ” они виделись в том, что надо строить! Надо катать! Надо создавать и больше, и лучше! И дорожная профессиональная техника из Германии здесь, в России появляться стала не просто так, а в связи с прозрением и желанием русских обладать такими же качественными, ровными и скоростными автобанами, как у щепетильных и дисциплинированных немцев, тонко чувствующих навязчивую потребность в упорядоченности бытия и знающих толк в отличных дорогах.
Как ни удивительно, но это снова был перекресток улицы имени Второго Интернационала и Первой Демократической.
- Что здесь опять-то произошло, - недоумевал “КРЮГЕР”, глядя на развороченный асфальт, горы перемешанного щебня и песка, на бесстыже оголившиеся в очередной раз трубы теплотрассы. Красовавшийся дорожный провал по старой традиции начинался от перекрестка и корявой широкой расщелиной тянулся все туда же по Первой Демократической до тупика.
Рабочих было не очень много. Лениво слонявшиеся одинокие фигуры в робах двигались неспешно, с видом, будто работы выполнены в полном объеме и осталось поставить “пару маленьких завершающих штришков”. Так, в общем, ерунда! На самом деле, до укладки асфальта здесь было как до Пекина. И каток сюда притащили пока только для вида, - так, как говорится, место застолбить, типа, еще немного, еще чуть-чуть, уже вот-вот – и троллейбус пойдет…
Справа, на краю развала, как обычно, уткнувшись ковшом в поддорожные недра, продолжал свою деструктивную деятельность старый знакомый, ненавистный “КРЮГЕРУ” небольшой русский трактор “ТАЙГА-Ч”. Причем, что это было на конце – подтертая буква “Ч” или цифра “Ч”, никто не знал, но все называли эту штуковину “ТАЙГАЧОМ”. Теперь же на засаленном солярой масляном боку некий творческий элемент из разряда шутников из рабочего класса дополнил сухое название лихой надписью, которая как нельзя более красноречиво описывала гадкую суть этого пыхтящего и скрежещущего механизма. Ныне же получалось: ”ТАЙГА-Черный копатель”. Данная надпись лаконично и четко подчеркивала соответствие сути и внешнего вида. Фырчащий, плюющийся клубами густого черного дыма мрачный, даже где-то зловещий “ТАЙГА-Ч” неутомимо вгрызался в еще целые куски дороги, козырьком нависавшие над зияющим провалом.
…Первый раз “КРЮГЕР” увидел “ТАЙГАЧ” в свой первый выезд, когда прорвало трубы. Тогда “КРЮГЕР” чуть не получил первое свое “боевое крещение”, едва не сыграв в здоровенную залитую водой рытвину. “ТАЙГАЧ” наковырял их там и тут, разного калибра и глубины, периодически затыкаясь, кашляя и вставая вместе с витиевато матерящимся водилой на перекур или на небольшой “плановый” ремонт.
…Второй раз, спустя, наверное, месяц после латания труб и обновления дорожного покрытия восстанавливали якобы просевший асфальт. “ТАЙГАЧ” был тут как тут. Определить же, на самом ли деле асфальт просел или нет, не представлялось никакой возможности, ввиду того, что все обозримое пространство было уже жестоко и зло изрыто грызущим и хрустящим металлом зубьев ковшом “ТАЙГАЧА”.
…Третий раз, спустя три месяца там же стали менять поребрики. Это вновь привело к глобальным разрушениям, влекущим за собой и замену всего асфальта, соответственно…“ТАЙГАЧ” хрюкал, изрыгал механическую брань, ломался от неутомимого усердия, чинился и вновь инициативно колупал отданные ему для беспредельного разбоя территории.
К концу сезона они, “КРЮГЕР” и “ТАЙГАЧ” вновь встретились. Теперь на Первой Демократической менялись люки. Вместо того, чтобы аккуратно срезать куски асфальта, подогнали эту сволочь с ковшом, и эта гадина, “ТАЙГАЧОМ” зовущаяся так по хамски “оформила” им, “КРЮГЕРОМ” любовно уложенный асфальт, будто запланировано было не точечное изъятие покрытия, а как минимум – проведение раскопок в поисках исчезнувших цивилизаций и драгоценных артефактов, которые древние жители расположили с прозорливостью, достойной избранных, а именно – по Первой Демократической улице. В одном месте почему-то торчали варварски вырванные из плоти земли вены теплотрассы, как говорится, заодно уж…
После, к зиме, по укоренившейся русской традиции ожидаемо рванули трубы. Их решено было заменить целиком, раз уж такая пляска пошла, не отклоняясь, естественно, от траектории – тут и глаз уже у всех наметан, и рука набитая не дрогнет! Данный отрезок, когда по пятому-шестому разу-то можно хоть вслепую ночью “штукатурить”.
Короче, все начало зимы вошкались с этими трассами. Укладывали, варили, засыпали, тромбовали, катали… И стало хорошо. Всю весну. Даже отлично! И, по видимости, не проседало нигде и не проваливалось. А иначе и быть не могло! Не могло быть плохо! Но русс-Иван отчего-то часто плевался и ругался. Было отчего. “КРЮГЕР” его понимал. Странность заключалась в том, что хорошо было совсем недолго. Если точнее – то до лета, до его начала. Именно тогда на “ровном месте” перекладывали асфальт, а Иван все бубнил: “Сейчас поглядим, что это за новое такое покрытие, поглядим-поглядим!”. А сегодня, когда “КРЮГЕР”, спустя каких-то три месяца сполз с прицепа… В общем, ему было сложно поверить увиденному, ибо открывавшаяся пессимистическо-футуристическая перспектива уходящей вдаль так всеми любимой Первой Демократической улицы, точнее того, что от нее осталось, имело мало общего с реальностью, по крайней мере, так казалось “КРЮГЕРУ”. Вот в этот самый момент “КРЮГЕР” и начал подозревать, что дело здесь нечистое, ой, какое нечистое! И не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы не понимать, что корень зла, причина всех этих несоразмерных нелогичных изрытостей и глобальных разрушений кроется не где-либо и не в чем-либо, а именно в этой всеразрушающей гадине – “ТАЙГАЧЕ”! Достаточно было посмотреть, с какой первобытной яростью, с каким нескрываемым наслаждением он рвал и курочил все на своем пути. Это он оказывался здесь первым. Это он, враждебный механизм, превращает то, что так нужно людям в горы неликвидных материалов и в зловещие искусственные каньоны. Это он, ничего не создавая, гадит, гадит и гадит!
И все же. Работа - это хорошо! Даже – zehr gut! Однако, это дикое, какое-то даже принципиальное топтание на месте, на одном и том же месте выбивало из колеи напрочь. Вот, видимо, из-за этого, из-за излишней задумчивости (а задуматься действительно было из-за чего), в прошлый раз “КРЮГЕР” глох во время работы несколько раз, чем сильно удивил русс-Ивана, хотя еще больше, наверное, себя самого.
Но если с “ТАЙГАЧОМ” было все ясно как день: он делал то, что умел и не более того. А так, как не умел ничего – ничего и не делал, только ломал… Но что делали здесь каждый раз все остальные?! Они спокойно, как ни в чемни бывало, вновь приезжали сюда и начинали все по-новому. Но почему, почему решительно никто не хотел видеть очевидного?! Вот если бы мину с ТОЙ САМОЙ ВОЙНЫ (об этой войне он услышал на родном заводе от старого Йогана) откопать – и под “ТАЙГАЧ”. Да гранат ему в зад! И рвануть бы это дело, покончить раз и навсегда с производителем бесконечных разрушений, который, похоже, возвел этот процесс в идеологию! И надолго подарить людям радость от езды по новой современной улице, освободив ее от посягательств этого ненасытного враждебно настроенного механического зверя. Но почему, почему всех все устраивало?! Вот неразрешимый вопрос, окончательно сбивавший с толку и лишающий “КРЮГЕРА” рабочего настроя…
Вдруг сзади провизжала сирена. И резко затихла слева, совсем рядом от катка. Из нализанной до блеска соотечественницы “AUDI”вышел полный господин. А-а, знакомые все лица! Херр Депутат прибыл! – подумал “КРЮГЕР”. Господин был представительный. Таких “КРЮГЕР” видел у себя на Родине, на заводе в Германии. Он прошел, заглянул в провал и отправился назад, остановившись между “КРЮГЕРОМ” и изрытостью. Почти сразу к нему подошел тот, кто иногда появлялся здесь и устраивал разнос, ШЕФ, то есть. Он прибыл минут за пять до появления представительного господина. …А этот… этот господин, как следовало из монологов Ивана (он любил поговорить сам с собой во время работы), назывался “ДЕПУТАТОМ”. Что это значило, “КРЮГЕР” не знал, но понимал, что к этой всей каше он тоже имел некоторое отношение. И вот сейчас оба, ШЕФ и херр Депутат стояли перед катком, любуясь живописными видами Первой Демократической улицы, и разговаривали. Негромко и даже усыпляюще. Осеннее солнце мягко грело металлические бока “Крюгера”, отчего пришлось почти выключиться и малость закемарить. И лишь сквозь дрему слышались обрывки диалога двух стоявших рядом людей.
- …Восемьдесят…
- Как?
- Мне надо восемьдесят! – И чуть тише, - …восемьдесят!
- То есть как, было же шестьдесят процентов?!
- Было шестьдесят, а стало восемьдесят.
- Помилуйте, Игорь Петрович, вы же без ножа режете…
- Слушай, Игнатьев, мы с тобой не первый год работаем, чего ты конючишь!?
- Я?
- А кто, я что ли?
Потом возникла небольшая тягучая пауза. Как раз в это же время послышался нарастающий гул.
- Хорошо, я все понимаю, я все готов понять, но за эти деньги получится только засыпать хорошо, а как надо, вряд ли получится.
- Вот и засыпай как надо. А как получится, это уже моя забота. Это, во-первых. Во вторых, к зиме снова здесь работать будем… Так что, есть ли смысл сильно напрягаться, думай сам.
- То есть как опять?!
- А вот так. И опять. И снова. И опять. Как надо, так и будем, - по графику. Приедешь сюда, и снова будешь копать, рыть там, там, там, перекладывать что надо и где надо. Ты чего выделываешься-то, работа, что ли не нужна?!
В этот момент разговор растворился в приблизившемся тарахтении, которое разбудило бы и мертвого. “Крюгер”
