АРМЕЙСКАЯ ПРАЧЕЧНАЯ.

дальше. Не последовало.
  Еще раз: «Круть, круть, круть» — аналогично.
— Товарищ генерал, разрешите обратится.
— Давай валяй. Только по быстрому.
— Товарищ генерал, машина не заводится. Разрешите применить силу.
— Поехали, поехали, потом заведешь.
Послушать армейские байки. Например, как помог пьяненькому полковнику влезть в истребитель. Поехал тот в «елочку» по взлетной полосе. Осуществлять пари. Что пролетит под аркой моста.
  Пролетел, осуществил, выиграл.
   Одновременно с моста прыгал экстримал с «торзанкой». По мосту проезжала правительственная делегация из другого  государства, заклятого друга этому. Вымышленному, сказочному. Под мостом проходила баржа, груженная щебенкой и жил бомж — разорившийся олигарх. Вылетевший в трубу. Начисто. Смотрит, как проплывают бывшие его баржи, пароходы, коптят фабрики, заводы. Неймется. Не унимается. Решил опять «подняться». Посчитал, просчитал развлекательно-похоронный бизнес перспективным и рентабельным. А каким стабильным.  Золотое дно.  Может и не просчитался.  «Тарзанка» над внезапно появляющейся баржей — его затея. Ноу – хау. Хау-ноу.
 Разминулись кое-как. Все  буквально там пообсерались.  Только не наш летун. Богатырское здоровье, железные нервы. Вот, если бы проиграл, тогда бы и антиперегрузочный костюм не выручил бы. Потому, что, кто проиграет — тому наливают. Большой стакан растительного масла. Должен выпить.
 Но вернемся к главному. На чем мы там остановились? Ах, да! На том, что все  буквально там пообсерались.   Мало кто признался в этом. Все стали такими бледнолицыми. Наверное, вестернов насмотрелись, собаки. Такая человеческая сущность. Такое человеческое нутро зловонное.
  После приземления, уже, наоборот, не давать вылезать, пока не подкатят лестницу. Которая пошла по рукам, по дачам. Снимать урожай с деревьев. Дары золотой осени. Поэтому надо было держать и не пущать. Чего только не пришлось натерпеться за это время. И наслушаться. Минуты казались вечностью.
Хватался за кобуру. Хорошо, что там каждый раз оказывались граненый стакан (тот самый) и закуска. Норовил дать в морду. Кричал:
— Солдат – это залет! Я тебя на смерть пошлю! Ты у меня сгниешь в дисбатах! Будешь служить 25 лет, как при царе Горохе! Убери лапы, немытое животное!  Я тебе не баба, что б меня тут лапать!  Тут, тут и вот тут!  Я  с тебя сгоню эту ухмылочку-то!  Этот лоск сниму!  До татарина-то соскребу!  Понапризывают придурков!  
Каждая попытка обратится, что-то объяснить прерывается зычным и протяжным старорежимным:
— Мол - ча-а-а-а-ать!!! Задраить ляпы!
И всякое там мать – перемать.
Потом, «просохнув», «продрав глаза», после разбора полетов благодарил, что не дал стебанутся об аэродром. Извинялся за причиненные неудобства. Помните приходил во внеочередной отпуск. Вот это за это он и предоставлен был. Настоящий полковник. И фигня там, что страдает бонапартизмом. Пустяки.  Раньше рассказать не мог. Иначе пришлось бы вас всех  убить. Срок секретности еще не был истечен.  Военная тайна. Это вам не это. Потом еще три года в цирке не смеятся.
 Хорошо отметив, пойти на пляж, на речку. Людей  посмотреть, себя показать. В папиных хоккейный трусах.  Брат еще там поддает-добавляет. Июль, полдень, жарище. Кто-то затягивает, другие подхватывают:
Ой, мороз, мороз
Не морозь  меня…
Я вернусь домой на закате дня
Напою жену, обниму коня.
 Дембель всем показывает, как надо плавать, нырять и выныривать. А что тут такого? Не каждый же пьяный на воде — утопленник. Не в этот раз. А так, конечно — море по колено. Засыпает. Прямо на солнцепеке. Положив на тело какой-нибудь предмет. Например, значок шерифа. Или бляху полевой жандармерии.
   Пройтись вдоль реки. Поискать укромное местечко, что б выкрутить трусы. За поворотом увидеть, как еще одного пловца нагоняет лодка. Не моторная. Подумать — тренировка спасателей или соревнование какое. Закрывают плывущего от глаз бортом лодки. И тут началось такое!!! Один гребец снимает весло, становится во весь рост. БАЦ!  БАЦ!   БАЦ! Веслом по тому месту, где должна быть голова пловца. Насчитать три удара. Весло сломалось.  Остальные весла сушат. Паяльными лампами. А один чудак феном. У него еще косметичка имеется.  Рулевому нечем заняться  —  стал раскачивать лодку. Протаскивают под килем. В голове лихорадочно возникают всяческие версии произошедшего. Статья 105-я. Тут попахивает «мокрухой».  Перед глазами уже пестрят заголовки первых страниц газет и журналов. Например, вот так « Команда гребцов расправилась со своим тренером». Или же, вот так «Мужья - рогоносцы подловили своего обидчика». Оказалось это всего лишь трюк. Не из дешевых. Снимался один эпизод фильма об одном эпизоде гражданской войны. Тогда только вспомнить, обратить внимание, что на гребущих галифе. Почти такой же ширины, как и речка. Художник по костюмам знает свое дело. Или переусердствовал? Съемка на фоне отчетливо торчащей вышки  приемника и передатчика мобильной телефонной связи. Ляп или авангард?  Кино не для всех?
   Звучат куплеты. Что-то там про плывущий пароход.  Далее что-то там ля-ля-ля такое. Концовочка такова: «Будем рыб кормить комиссарами». Звучит второй куплет с концовочкой:«Будем рыб кормить офицерами».
Режиссер спрашивает вкрадчивым тоном, ничего хорошего не предвещающим:
— Вам когда надо было появится?
—После одной красной ракеты и трех зеленых свистков.
—Ну, а вы как сделали?
Один из лодки, самый такой менее робкий, наиболее умеющий разговаривать, избранный от лица всех на тяжелые объяснения - переговоры  осторожно, аккуратно, как по минному полю начал рассказывать, как все было. Хотел рассказать, что ракету увидели, а про свистки подумали, что нерасслышали их. Далеко ведь. Как только дошел до того места, где слова « мы подумали», был тут же перебит и передразнен.
—Мы подумали, мы подумали.
А потом резко резким тоном:
—Не надо тут травить анекдоты!
Потом тоном издевательским:
—Они подумали.
Потом резко:
— Пробками улетите отсюда в Нижнюю Пинду на Манде на утренниках зайчиков играть.
Кричит: «Идиоты, жлобы, канальи, педерасты! Дебилы!»
Сунуть свои три гроша. Подойти  и глаголить истину:
— Дяденька у вас же есть громкоговоритель. Пожалейте глотку.
Тот  в самом деле подносит мегафон ко рту, направляет его в упор на ребенка,   спокойно и четко произносит:
— Мальчик шел бы, ты, лесом,  сам знаешь куда.
Относит мегафон ото рта и снова кричит без ничего. Вдаль, туда, где лодка:
— Сейчас, как дам больно! Гандоны! Арнауты! На-а-а!!!
И бросает в них мегафон (громкоговоритель). Недолет. Следующей летит кинокамера. Все пригнулись. Перелет. Теперь ящик с пиротехникой. Прямое попадание. Не зря ж все его величают Наш Псих - Батюшка. А вторая кличка (может же быть такое?) ― «доктор кукольных наук». Оканчивал фак. режиссера-постановщика кукольных спектаклей.
Всплыли все. И никто брюхом вверх. Только рыба. Развели костер. Сушились, варили, ели уху. Только уши загибались. Только в ушах свистело. И хотелось непроизвольно смеяться.  Отдохнули. Пересняли удачно следующий дубль.
   Вернутся. А там вся его одежда туго-претуго завязаны на собачьи узлы.  Носки и те не пощадили. Велосипед на дереве. Шузы спортивные, а если быть еще точнее — лыжные, гвоздями прибили к пенечку.  Прошипеть сквозь отсутствующие передние  зубы:
— За такие шутки в зубах будут промежутки. Зуб даю.
  Все лучше, как если бы спрятали, украли. А еще вступить в могучую кучку. Выругаться.
Вечером брат, перед зеркалом завязывая галстук. Сразу на голый торс. Последнюю рубаху отдал. Или разорвал.  На себе. Напевает:
—Пора по бабам. Пора по бабам. Пора по бабам. Пора-пора.
  Томно застонал, дотронувшись до резко, не постепенно полученного  загара. Солнечного ожога. Еще хорошо отделался. Собутыльники получили еще и солнечные удары. У него же голова оказалась в кустах. В хорошем смысле.
Звонок входящий. Оказалось, надо в Питер. Надо в чем-то там разобраться. Поверх «всего»  этого одевает еще суконный свитер. Стигмат-стиляга?
  Добирался поездом.   Попутчиками купе имели честь быть    украинец и негр с обезьянкой (светлая голова в отросли разведения бананов).  Кличка мартышки Микки, а украинец  ехал на съезд партии любителей сала. Повыступать там  на броневике.
Обезьяна такая озорная, неугомонная. Устроила там, в купе гонки по вертикали. Вгоняя этим своего хозяина в краску. Пытается образумить:
— Микки, Микки перестань! Микки, Микки прекрати!
Той это, как об стенку горох. Как тот кот (Васька), слушал, да ел. Так и она гнет свою линию.
Что было дальше — это вам домашнее задание. Кто знает, прошу не подсказывать.
Вернулся  с сувенирами. С матрешками, изображающими всех генеральных секретарей ЦК КПСС и фонариком. Сразу скажу, этот фонарь не китайский и не электрический. Судите сами. Приехав туда, высунувшись из окна вагона, кому то объяснять, но так, что б все слышали: «Урюпинск — чемпион, а это тут что за деревня?» А с платформы говорят: «Это — город Ленинград!»    И удар метелочкой не в бровь, а в самое яблочко. Глазное. Ситуация усугублена тем, что там в нем уже есть бревно-соринка.
  Вот такие патриоты там живут.  Бывший   хоккеист.  Любимое нарушение —   игра с высоко поднятой клюшкой.    
  Вернулся в расположение своей части квартиры. Привел телок на хату. Одна крашенная. Другая — настоящая. Буквально. В смысле домашнее животное. Детеныш КРС.  Через стенку еще долго раздавались сладострастные звуки. А вот подсмотреть никак. Комар носа не подточит. Некуда.  Потом оказалось все гораздо скромнее. Это была аудиозапись. На   немецком.  Какого рожна?    Какого ляда? Братан в школе изучал английский.  Еще возникло подозрение.    
 На деле же,  одна ела свое сено с комбикормом. Другая — чужие вафли  (все-таки, что то было с этим быдлом?).  Он же, как собака устав, перечитывал армейский устав.
   А пока не зная  этого, известись всему. Абзовидыватся с ног до головы. Скрипеть зубами, скребаться на стенку. Представляя, как они там   пихаются – «скребутся», делают начес.  А, его обделили. А, ему тут ничего нету кроме, как  пороть горячку.  Вся кровь прильнула к одному месту. Побыстрей бы стать взрослым. О том, что там свои минусы, подводные камни  не думая.