АРМЕЙСКАЯ ПРАЧЕЧНАЯ.

АРМЕЙСКАЯ ПРАЧЕЧНАЯ.
   Стирать  портянки для   себя, для попавшего в беду товарища. Ему же друг, а не портянка. Тогда и  для старослужащего, что на шее попавшего в беду товарища. Отжимаем.
 В это время один солдатик, попзвезда Фед, в миру — Карозяпка Фёдор Батькович, произносит: «А, может не надо?  В ответ слышит: «Надо, Федель. Надо».Осеняет себя крестным знаменем, тяжко, протяжно вздыхает. Такой вздох скорее на стон похож. И перед тем, как повесить сушится, на изделие принадлежащие «дедам», смачно наносится плевок.
Пока никого нет, расскажу про Федора. Надо же, забрили. Не откосил, не отвертелся. Или, неужели, сам, из-за чувства долга? Все из-за фанаток. Из-за этих ненормальных.  Житья- прохода не давали. Где не появись, куда не сунься  — тут же слетаются, как мухи на дерьмо. Сначала нравилось очень. Потом достали эти чокнутые.  Залезли как-то в его квартиру. Перерыли все. Собрали все его насочьки, маечки, кольсончики, пижамки, трусселя там разные. Что б разорвать потом на  сувениры, на долгую память. У этого явления есть название — фетишизм. Застать с поличным. Применить  жесткий грубый фашизм. Знающие люди посоветовали, всего лучше скрыться от правосудия будет в армии. И хорошо бы, что б в уланы. По два раза в день побудешь пьяным. А вот кавалергарда век недолог. Тут его излечивают от звездной болезни ударными темпами.  На гражданке его ждет невеста. Под стать ему. Елена Головач. Два сапога — пара. Ждала, ждала да не дождалась. Пришло письмо. Открывает конверт.  Там лист бумаги. Разворачивает. Оттуда как прыгнет. Не дикая обезьяна, а скрепиончик.  «Дух» подпрыгивает следом.«Выражается». Читает по слогам: « Я на-шлапо-луч-ше те-бя. По-кру-че, по-бо-га-че. Та-кой, как я, боль-ше нет. Про-сти. Про-щай». Выскочила замуж. Довольная, как слон. Фамилию решила оставить свою.
    Прочитал, расстроился и прет на часового.  Тот охраняет штабеля строительных материалов. Нужных для построения дач. Смотрит на них и думает: «Как вернусь на «гражданку ― вот так и девки будут передо мной укладываться». В наушники слушает реп.  Дергает в такт музычке «репой». Штаны на два размера больше. Отнял у амбала-новобранца.
 Федор подкрадывается к нему с тыла. Дает пенделя под зад. Потом начинает, оборачивать разбрасывать стройматериалы из штабелей. Нужных для построения дач. Часовой, придя в себя, кричит:
— Стой, кто идет?! Стрелять буду!
  В ответ тишина. И никто не останавливается. Лязг затвора. Стреляет предупредительно вверх.  Прет все равно. Хочет, что б часть греха на себя взял другой. Сверху падает подстреленный ОРЕЛ. Когти отбрасывает в одну сторону, плоскогубцы в другую. Фамилия у электрика такая. Да и сам мужик видный. Не рябой и не кривой, а такой как надо. Стонет. Лепечет пересохшими губами: «Да будет свет!»   А недалеко от этого места, в коровнике оператор искусственного оплодотворения с\х  животных, отходя от буренки или пеструшки, снимая длиннющую перчатку, приговаривает: «Вот и вся любовь».
   Ничего не вышло. Часовой так и не решился стрельнуть по живому человеку. Зато штыком-ножом ранил в одно смешное место. Ну, можно сказать и в туловище. Мысленно разделил на четыре равные квадрата. И — в верхний правый. Иначе велика вероятность задеть жизненноважные органы. Нерв, например. Отвечающий за мимику этого места.  А, вот если левша, можно в верхний левый?
  Без колебаний, отбросив все сомнения безжалостной, недрогнувшей рукою. Еще друг называется. Коротка кольчужка оказалось - то.  Подставить другую «щеку».
Возвращаемся к нашим баранам. Вразвалочку, покуривая, входят «дедушки». «Духи» падают ниц. Затем отжимаются. Только одного минует чаша сия.  Того, что с опахалом. По кличке «кондиционер».  Потому, что не дай боже, на дедушку сядет муха. Еще имеются в наличии «прикуриватель»,  «держатель туалетной бумаги»,  «подсвечник» и «подстаканник». Ну, чем  хуже,  чем в лучших домах Парижа и Ландона?
   У одного солдатика на лбу отпечаток пряжки армейского ремня. С лавровыми листьями, со звездой. Кому больше нравится Морфлот, тогда с якорем.    
Тщательно осматривается выполненная работа. Увидел. Раздается возглас: «Салаги, я не понял. Это, блядь, еще, что за кончина?». Мастерски наносится сокрушительный удар под дых. Не себе, конечно. Салага не успел поставить блок.  И хорошо, что не успел. Не то совсем убили бы. Корчась от боли, согнувшись в три погибели, харкая уже кровью, хрипя, сипя, с трудом произносит: «Моя мама бьет сильнее». Это была условная фраза. Сигнал засадному полку. Провокация удалась. На славу.  На груди пластырем был приклеен радиомикрофончик. Его не нарочно, не специально, кулаком сломал «дед». Там еще вазелин под кожею. Что б  прежней силы удар причинить с меньшей болью для себя. Или, что б с прежней болью для себя,  нанести более сокрушительный удар по противнику, в неприятеля. Или по дереву. Три раза.  Руководствуясь по обстановке. Смотря по обстоятельствам.
  На каждой фаланге пальца вытатуировано по букве. А все вместе будут «Служу атечиству».
 Хорошо, что был еще дублирующий микрофонище, прикрепленный уже не в столь почетном месте
 Из засады врываются мамы. Первым делом с визгами бросаются в лицо, в глаза маникюром. Всех, у кого стрижка не «под ноль» хватают за волосы, ударяют лицом о колено, о скамейки, окунают в таз с мыльным раствором. Удерживают так t минут. Подставляют под струю раскаленного пара, тоже на некоторое время. Один обезумевший «дедушка» пытается спрятаться род лавку. Или под  прилавок. Это ему почти удается. Самую малость не хватило. Хватают одной рукой за шиворот. Другой  под ремень. С силой бросают о стену. Другой «дед» просится: «Тетеньки, не бейте. Больше так не будем».
  Сынкам подолом юбки вытираются сопелки. Достаются припасы, банки варенья, соленья, другой всячины. Начинается откорм. Со словами: «Угощайтесь, изверги. Злыдни. Недоноски. Выродки. Ублюдки. Подлецы. Подонки», «дедов» угощают тоже. Звучит команда: «Наливай, закусывай». За трапезой один старослужащий утверждает, что справедливости нет. Что, в свое время, их никто так не  защищал.
    Раздается сигнал тревоги. Всем на построение. Парадная форма № 1. Сапоги, трусы и каска. К одной руке привязано сено. К другой ― солома.
Звучат команды: «Равняйсь! Смирно! » А они кто в лес, кто по дрова. Вдоль строя продвигается батяня-комбат. Тщательно осматривает. Возле одного солдата остановился. Не важно дух или без пяти минут дембель. Не спрашивая разрешения, обращается:
— Почему сапоги не начищены?
В ответ:
— Это вас не касается.
Офицер снимает головной убор, протяжно вздыхая утирает платком лоб, со словами:
— Валидолу мне, валидолу (как вариант: «Яду мне, яду»).
За этим  внезапно следует резкий выпад, наносится резкий   удар с резким выдохом в солнечное сплетение. Головою. И следующий  вопрос:
— Белены объелся, сукин сын?
А он не белены объелся, а обкурился плана. И начитался херни разной. И всякой. И оборзев вконец,  посмел закрыться блоком. Строительным. Из которого возводят стены домов. И дач в том числе. А как же?
  Этот отвлекающий маневр  все   уже знают на собственной шкуре. Поэтому успевают подготовится. А только толку-то?  Блок  сносит, как пушинку ураганом. Разбивает, разносит в труху, щепу и щебенку. Если глубже подумать — правильно сделал. Так совсем убил  бы.
Потом уже мягче:
— Что, сынок, обосрался? Бедненький.
Тот, скорчившись, откашлявшись, пропердевшись, дребезжащим голосом отвечает:
—Не буквально,  батя. Не буквально.
—Так, почему сапоги-то не начищены?
— Гуталин кончился. Негде нет.  Днем с огнем не сыскать. Перебои  в снабжении.
— А это меня не касается.
Это он тут, в расположении части, грозный командир (команданте ЧеБурашкин) батальона. А дома — подкаблучник. Ну, что ж, ты  тут поделаешь? Если, ты ей слов 0,5, а она тебе уже  пять. А, боднуть вот так,  офицерская честь не позволяет.
 Ни живности не держат. Не корову, не кур, не козу, не свиней И отродясь не держали. Только есть породистая псина. По кличке Солдафон. Живут же как-то.
Звучат команды: «Вольно! Разойтись!»
  Возвращается брат из армии. В аксельбантах. Снять ободок от унитаза, нацепить себе. За такое подражание получить в лобное место. Армейским ремнем. Пряжкой. От удара выскочить из ботинок. Загудеть, как пароход. Сложится как велосипед. Запыхтеть, как паровоз. Потом, на каждом углу кричать на всю ивановскую, что брат — дебил.  Все переспрашивают:
— Может, быть дембель?
В ответ, резко:
—  И дебил тоже. Сами, вы, сифилитики.
А до службы можно было залезть ему на голову и наложить там чалму. Все-таки в армии учат не только плохому.

НЕ БУДИТЕ СПЯЩЕГО ДЕМБЕЛЯ. УЖ, ЛУЧШЕ СОБАКУ.
  Утром решить подшутить. Подкрасться к спящему дембелю и заорать:
— Рота подъем! Боевая тревога! Пожар в отсеке!  Пробоина в канализации!
Тот спит и видит свою демобилизацию. Полностью еще не дошло, что это уже произошло. СВЕРШИЛОСЬ.
  Опомнится. Вспомнить, что братан возмужал, стал уже не та простокваша, куча желе податливого. Почесать  вчерашний барельеф на лбу. Передумать, одуматься. Вместо этого ударом по конуре разбудить спящего собачку-овцекуродава.  Все хозяева похожи на своих собак. Вот этим и похож. Только делает это колесами трактора. Теперь находится на больничном. Попал под колесо собственного трактора.  А все так хорошо начиналось. Банальный запой плавно перешел в  это происшествие. ДТП.  Запускал пусковой двигатель, не разъединив основной с транскрипцией трансмиссией. Вместо заводного шнура чья-то девичья коса. Трактор дернулся. Результат на лице. Следы протектора шин. Нет худа без добра. Иначе не обнаружили бы заодно, что от алкоголя началось отслоение мозгов. Процесс необратимый. Можно только остановить его дальнейшее развитие. Что и сделали. Блестяще. Дальше все зависит от самого пациента.
Как и во время запоя, так и теперь на его место сеять или убирать урожаи наловили профессуры, танцоров балета, искусствоведов там всяких. Одним словом интеллигенции. А,  что б шибко не сбегали, для этого есть ошейник с цепью. И другим концом к корпусу или раме трактора. Надежненько.
  Успеть отскочить на расстояния натянутой цепи. Как струна. Приятно услышать в считанных миллиметрах от штанов лязг, щелчок зубами. Адреналин. В душе все переворачивается от ужаса и восторга. Пульс зашкаливает.  На этот раз пробой в стене выдерживает. Да и цепь, из нескольких частей, связанных шпагатом. А бывает оторвется, набегавшись, гремя-звеня обрывком цепи, забегает в хлев, уляжется в кормушку на сено. Самой оно 100 лет не надо, а лошадям, коровам, овцам, козлам не дает. Рычит, не подпускает. Так и среди людей не редко бывает. Не путать с другим тяжелым случаем, где если что не съесть, так хотя бы пинадкусывать. Вот сотворенья-то.
Посидеть за праздничным столом. Порассматревать дембельский альбом. Например, такую композицию. С  ухарски заломленным набекрень головным убором, с  лихо вставленной в рот цигаркой, братан заливает топливо из канистры в бензобак. И одновременно делает затяжку.
За плечами у него стоит зловещий силуэт бабы с косой. Как ему удалось тогда ее обмануть? Или откупится?   Бензин был так сильно разбавлен ослиной мочой.
Потом лихо запрыгнуть за руль. Борзо повернуть ключ в замке  зажигания. Стартер: «Круть, круть, круть»,  и ничего