Предназначение

личность таинственного поджигателя будет установлена, он даже боялся предположить. Разве можно убедить милиционера - рационалиста в том, что преступление было окутано мистическим мраком и совершено без умысла, в одержимом беспамятстве? Можно, если тот случайно окажется поклонником творчества Стивена Кинга. Единственным верным решением, по мнению Артура, стало бегство. Бегство от закона, от воспоминаний, от самого себя и того дьявола, что скрывался внутри. К своим двадцати трём годам парню удалось реализовать свою мечту, и он навсегда уехал из тех мест, что пленили его сердце образами мёртвецов и нескончаемым страхом за собственную жизнь и рассудок.
    Постепенно, мальчик превратился в мужчину, а мужчина в мужа, обременённого семьёй, работой и проблемами со здоровьем. Артур стал тем, на кого смотрел с грустью в своём далёком беззаботном детстве. Наивные страхи в его голове были вынуждены потесниться, превратившись в часть безликого массива воспоминаний.
                                                                                                               ***
    Неспокойными ночами, когда дождевые капли стучат в окна, а зловещий гром плетью бьёт по ушам спящих жителей микрорайона, мужчина вновь просыпается в холодном поту, мгновением назад вернувшись с очередной «экскурсии» по дому маньяка. Зачастую, первые несколько минут после пробуждения кошмар не отпускает побелевшего Артура и наяву: с каждой вспышкой молнии электрический свет озаряет многочисленные грамоты и картины сумасшедшего художника-собаковода, висящие на стенах его комнаты; сочащийся сквозь бетонные плиты пряный запах с новой силой навевает жуткий страх из детства, а голос проклятого старика, - вежливый, с хрипотцой, - вновь раздаётся в его сознании, да так реалистично, что кажется, тот разговаривает с ним из соседней комнаты! Уже через минуту – две этот безумный калейдоскоп образов окончательно растворяется во тьме майской ночи…
    Заботливо накрыв плечи жены одеялом, он подолгу смотрит в темноту, но задремав вновь, уже не может остановить себя, спускающегося вниз, в подвальную операционную потерявшего разум людоеда. Из-за частых ночных «прогулок» вдоль заляпанного кровью разделочного стола и подвешенных на крюках инструментов, свет от многочисленных ламп казался уже не таким ярким, а ледяной пол и отвратный запах и вовсе перестали ощущаться во снах. Неизменным оставалось лишь немыслимое отвращение, вкупе с рвотными позывами, когда он вновь и вновь, из сна в сон останавливается перед дрожащим холодильником «Бирюса 2» и, борясь с внутренним страхом и нервным щекотанием в носу, отсчитывает до трёх, чтобы в очередной раз распахнуть демоническую дверцу.   Может быть, где-то на задворках своей души Артур и желал своему обидчику такой кончины, но и он представить себе не мог, что тайные желания могут реализоваться наяву. Дверца холодильника открывается, и каждый раз в этот момент его бьёт неистовая дрожь, а глаза вновь отказываются верить в очевидное, - в то, что перед ним, среди обмороженных человеческих останков покоится голова его ненавистного одноклассника, потухшие глаза которого, подобные двум морионам, ныне пусты и напоминают глаза набитых паклей чучел. Один только вид фрагментов тел, ещё совсем недавно принадлежавших живым людям, накрывает его такой волной ужаса, попав под которую он уже не имеет возможности «выплыть», не лишившись чувств. Последующее пробуждение Артура с каждой следующей ночью становится всё больше похоже на  крушение небесного авиалайнера. Совершенно неожиданный, невероятно жёсткий удар буквально вышибает человека из параллельной реальности, отчего пропитанное невообразимым испугом лицо пассажира искажает карикатурная гримаса паники. Тьма перед его глазами кружится в демоническом танце, в то время как вспотевшие ладони, уже в нашем – реальном мире, непроизвольно комкают под собою простынь. Вокруг него раздаются чудовищные крики пассажиров, и лишь очнувшись, хватая ртом воздух, мужчина понимает, что это были его собственные крики.

    Как это обычно и бывает, на все вопросы супруги он лишь разводит руками, заговаривая ей зубы банальными оправданиями, вроде дурного сна или проблемами на работе. Никто не знает его секрета, ведь ещё в самом детстве он научился заветно хранить тайны. Уже перевалив возрастом третий десяток, Артур Сечин возвращается в своё тёмное прошлое лишь во снах; на яву же - с уверенностью глядит в светлое будущее, с безграничной отцовской заботой собирая маленькую дочь в школу и уже без шуток наказывая ей ни в коем случае не разговаривать с незнакомыми взрослыми. Не разговаривать, ничего не брать и ни при каких обстоятельствах не заходить в их дом. Наверное, так делали и делают все хорошие родители.
    Зачастую, когда ему просто необходимо забыться, хороший родитель запирается поздним вечером в своём душном кабинете и топит накопившиеся переживания в бокале виски, убеждая  собственную совесть в том, что все мы не без греха. Откинувшись в любимом чёрном кресле, мужчина философствует на тему незримого эфира, окружающего наши бренные физические оболочки и бесконечного чёрного космоса, укрывшегося в наших душах, что сам кроет в своих глубинах куда большие таинства, «неподвластные нашему плоскому мировосприятию», как сказал бы Кёлер. Чёрт… опять этот Кёлер. Каждая следующая порция виски имела чёткую задачу притупить жуткие воспоминания Артура, но вместо этого, доведя его до определённой кондиции, чёртово пойло вновь навеивало мужчине имя людоеда. Вспоминая старческие россказни о высшей силе и несусветный бред о вселенском предназначении, ему хочется задушить тощего Ольховского собственными руками, отчего захмелевший Артур в гневе разбрасывает стопки документов по полу, опрокидывает со стола городской телефон и разбивает о стену так быстро опустевший стакан. Затем, он долго вслушивается в тишину, прерываемую лишь его тяжёлым дыханием и ритмичным биением сердца.
    Слегка остыв, человек поднимается и неуверенной походкой обходит свой кабинет, как победивший полководец обходит поле брани. Окончательно выветрив из своей хмельной головы остатки гнева, Артур гасит свет, присаживается на край массивного стола, аккурат напротив окна, и как в детстве внимательно вглядывается в затянутое тучами ночное небо.
    - Кёлер... признаться, ты был чертовски хорошим психологом. – Одними губами прошептал он.
    Действительно, чтобы понять о чём думает жертва, морщинистому старику со впалыми глазами хватало одного единственного взгляда, чем он неизменно пользовался, поражая детское воображение своими «сверхспособностями». Хладили кровь его сладкие речи, притупляющие внимание гостей, и уловка со «сладкой» водой, на которую, возможно, и попалось несколько погибших от его рук.
    - Так какого хрена ты не предугадал собственной гибели? Почему ты оставил меня – важного свидетеля, - в живых? Почему ты - старый безмозглый псих, не бежал при первой возможности, спасая свою шкуру?
    На секунду, в окне второго этажа дома Сечиных возникает едва заметный огонёк, - затянувшись полной грудью, мужчина гасит свою «Зиппу» и поднимает «залитые» глаза к потрясающему полумесяцу.
    - Какое предназначение ты имел в виду? И какое оно у меня самого? Чего ждали высшие силы от одиннадцатилетнего мальчишки, - единственного человека, покинувшего твой дом живым и невредимым? Я всегда подозревал, что у каждого из нас есть своё предназначение, - тогда каким же оно было у тех бедолаг, сгинувших в подвале «пряного дома»? Погибнуть от руки психопата? Ты чёртов сукин сын, Кёлер.  
    Неловким движением захмелевший мужчина стряхивает пепел себе на джинсы, даже не замечая этого.
    - Так ничего и не объяснив, ты соизволил сгореть в собственном убежище, оставив меня один на один с безудержной силой, исполнившей смертный приговор. Исполнившей его моими же руками! – Артур тушит сигарету о пепельницу и, покачиваясь, поднимается на ноги, чтобы уже через несколько секунд вплотную подойти к окну. – Кёлер. Иногда мне кажется, я и сам недалеко от тебя ушёл. Мы оба были лжецами, у нас обоих была хорошо развитая фантазия. В конце концов – то таинственное раздвоение личности, не дающее мне спокойно жить и по сей день. Эгоист. Ты то давно уже избавился от всех своих проблем…
    Среди ночной тиши слышатся шаги босых женских ножек, и через секунду, вслед за скрипом дверной ручки, яркий свет озаряет хаос, поселившийся в личном кабинете хозяина дома. В дверях застыл тёмный образ миниатюрной девушки, одетой в одну ночную рубашку. Ощущая затылком её рассерженный взгляд, Артур лишь молча оборачивается к супруге.
    -  Ты опять за старое? – Она гневно пинает пустую бутылку из-под виски, лежащую у её ног, уже через мгновение скривив лицо от боли. - Артур, что с тобой происходит? У тебя проблемы?
    Господи, как же он любит этот пытливый взгляд, это сердитое выражение лица, с нахмуренными бровками и тонкими губами, изогнутыми манящим полумесяцем…
    - Почему ты молчишь? Неужели нельзя обсудить это вместе?
    - Это только моя пробле… – Язык предательски заплёлся, сослужив Артуру плохую службу.
    - Что ты за человек-то такой?! – Вспылила светловолосая девушка, и, больше не желая находиться в пропитанном пороком помещении, хлопает за собой дверью.
    - Что я за человек такой?  –  Через какое-то время спрашивает пустоту мужчина, уставившись на бедлам, устроенный его буйным альтер эго.

    Ночь хаоса и размышлений окончилась для Артура внезапно. Прекрасно понимая, что с каждым выпитым стаканом виски его стремительное падение в глазах супруги только ускоряется, мужчина поспешил за ней в спальню, чтобы попробовать хоть как-то объясниться. Но, с трудом пройдя всего пару метров, человек понял, что это была плохая идея. Ощутив тихие удаляющиеся шаги своего сознания, он было ухватился за книжный шкаф, дабы не потерять равновесия, однако судьба на этот счёт была совершенно иного мнения. Когда исполинский, заставленный доверху книгами, шкаф, тяжело затрещал, пальцы человека разомкнулись и он тот час ощутил бесконечный полёт, словно выпрыгнул из распахнутого настежь окна небоскрёба.
    Сложно сказать, было это вызвано алкоголем или какой-то иной причиной, но удар об устланный различными документами пол не остановил падения Артура – напротив, человек продолжал лететь вниз, сквозь мгновенья, дни и века; мимо проносились сотни образов, тысячи людей, миллионы незнакомых ему лиц. Лиц, абсолютно симметричных, настораживающих своим бледным цветом, пугающих могильным безмолвием. Когда в многообразии человеческих обличий Артур заприметил знакомые черты, последовавший душераздирающий крик буквально разорвал хрупкое полотно беспамятства, отчего-то изрыгнуло невольного путешественника во снах обратно в пропитанный табаком и алкоголем душный кабинет. Очнувшись на полу, в тени своей декоративной пальмы, среди бумаг, разбросанных книг и бритвенно-острых осколков стакана, протрезвевший мужчина в джинсах и серой майке ещё долго пытался придти в себя. Конечно, вид сумасшедшего Кёлера был ему крайне неприятен, однако его визит, традиционно приходящего во снах, уже не