Посох Велха

активного отдыха на природе только и ждали момента, что бы протаранить ряды студентов и первыми на плечах противника ворваться в вагоны.
После всех в этом волнующемся море пассажиров стояли на перроне много терпеливые, всё стоически сносящие дачники пред пенсионного и самого что ни на есть пенсионного возраста. Эти умудрённые годами ветераны соцтруда вперёд не лезли. Знали – бес полезно! За последние годы родное государство чётко вымуштровало их, раз и навсегда определив  место в “загоне”, как людям самого наинизшего сорта и подлого звания, как изгоям, нахлебникам и бедным родственникам…
Поэтому пожилые и старичьё, бесцеремонно задвинутые на задний план, просто стояли и ожидали посадки, большую часть своего внимания, уделяя собственным корзинкам и лукошкам, доверху набитым дарами приусадебных участков в шесть и меньше соток, а не страстям, разгорающимся на платформе перед вагонами.
Но машинист отчего-то открывать двери электропоезда по-прежнему не спешил. Волнение пассажиров заметно возросло. Рокот разговоров, ругань, визг девчонок и гогот парней зазвучали ещё звонче. Всем хотелось попасть в столицу затемно, что бы успеть приготовиться к началу новой трудовой и учебной недели. Ведь вопреки сатирическому утверждению братьев Стругацких, будто “понедельник начинается в субботу”, трудовой народ свято верил, что он начинается в воскресенье вечером. Что и пытался доказать своим непременным возвращением к родному очагу именно в это время, а никак не раньше или позже заветного часа.
Лешенков с минуту потоптался на краю перрона, а потом рискнул и вьюном скользнул в толпу, преодолевая сплошной частокол человеческих тел, су мок, корзин, рюкзаков и гитар. В одной руке он держал визитку, в которой находились документы, кошелёк, ключи от квартиры и мобильный телефон “Сони - Эриксон”. Другой рукой он со всем тщанием прижимал к бедру матерчатую сумку, в которую тёща наложила гостинцев: литровую банку топлёного молока, от которого он был без ума, и внушительный свёрток с пирогами.
Его толкали - и он толкал, ему наступали на ноги - и он наступал и пуще прежнего пёр напролом. Вслед ему неслись нелестные замечания, относительно отсутствия элементарной культуры и образованности. Обвиняли его и в сверх развитой медвежьей неуклюжести, вкупе с супер наглостью, под вывеской которой у него, якобы, маскируется второе счастье. Иные были более категоричны и заявляли ему прямо в лицо, что он, мол, нахал, бандитская рожа и всё такое прочее…
Лешенкову, собственно, на это было наплевать, поэтому он не огрызался, а с упрямством южноамериканского мула продолжал лезть вперёд. Когда до головного вагона осталось совсем немного, толпа настолько загустела, что он в ней просто застрял.
- Мама, когда электрический поезд откроет свои дверки? - спросил близкий детский голосок.
Что ответила ребёнку мама Лешенков не разобрал, так как в этот миг зашипел сжатый воздух, и двери вагона расползлись в стороны. Толпа издала вопль вселенской радости и всколыхнулась. Окружающие Лешенкова люди ринулись в проход и чудесным образом внесли Юрия в полутёмный и душный тамбур. Он не растерялся, рванулся в вагон и, добежав до середины, плюхнулся на свободное место с краю скамьи.
Это была удача из удач! Сидеть до самой Москвы - вот предел мечтаний каждого российского пассажира! Первое, что сделал Лешенков, утвердившись на месте - проверил содержимое визитки и сумки. Он остался доволен ревизией - ничего не утеряно в толчее! Более того, молоко не расплескалось,  а пироги не помялись.
А пироги были знатные!  
Тёща, души не чаявшая в зяте, отвалила их ему целый противень. И с грибами, и с капустой, и с земляникой. Люська, жена, хохотала до упаду: “Мама, ты бы ему лучше с чем-нибудь одним дала. Он же их завтра в поездку возьмёт, а от такой мешанины - ну, как прихватит? Представляешь, в дороге, за рулём? Ха-ха-ха! Куда бежать из кабины?
- Много ты понимаешь! - бурчала Михаловна, убирая свёрток в сумку, - От моей выпечки ещё ни у кого заворот кишок не случался!  
Вспомнив Люську, Лешенков просветлел лицом: замечательная жена ему досталась. Семь лет женаты; дочке Светке - шесть годков, а он до сих пор влюблён в неё, как пацан. Да и Люська, кажется, в нём пока ещё не разочаровалась...
Он поёрзал по сиденью, устраиваясь по удобнее, и когда электричка плавно тронулась, набирая ход, а вагоны закачались под
убаюкивающий перестук колёсных пар, прикрыл глаза и попытался вздремнуть, но вместо того унёсся в вихре воспоминаний в своё недалёкое прошлое...
Вот он вернулся из армии... Устроился в родное СМУ-6 Мосгоржилстроя, откуда уходил на службу на два года, и проработал в конторе пять лет кряду водителем грузовика.
В тот год организация строила панельную девяти этажку, поговаривали, что часть квартир отойдёт строителям. Правда, семейным, а Юрка в то время был холостым...
...Вот он привёз щебёнку на стройплощадку. Ссыпал её, куда указал прораб. Потом заскочил в бытовку попить водички, и на пороге столкнулся с шумной бригадой штукатуров-маляров: стайкой молоденьких девчушек. Вчерашние пэтэушницы, бойкие, весёлые, острые на язычок - пальца в рот не клади, так и стреляют глазками. И среди них заводила - самая красивая и самая шустрая - Люська!
Он уже и не помнил, что сказал ей, тогда походя, и что она ответила. Но после работы, они вроде бы случайно встретились возле конторы, пошли прогуляться по вечерней Москве, потом в кинотеатр... Он проводил Люську до общежития, и они на прощание впервые поцеловались. А что? Нормально! Ей восемнадцать, ему двадцать пять, и на дворе май безумствует...
Ну и пошло-поехало! Месяца через три, ранней осенью, сыграли пышную комсомольскую свадьбу. Правление выделило молодожёнам в подарок двух комнатную квартиру в строящемся доме...
Что греха таить, с жильём им тогда, при Советской власти, страшно повезло! По нынешним временам,  его ни получить, как раньше, ни купить за наличные, рабочему человеку совершенно не под силу. Кровавые демократы не для того узурпировали власть, что бы новыми законами осчастливить русский народ. Как раз наоборот...
...Электричка принялась тормозить - первая остановка на пути в Москву. В вагон втиснулась партия неунывающих туристов-натуралистов в брезентовых куртках-штормовках, принеся с собой одуряющие запахи хвои, лесных трав и горьковатый привкус от дыма костра.
В проходе возле Лешенкова остановились два подростка, лет двенадцати-тринадцати, которые увлечённо беседуя между собой, скинули пузатые рюкзаки прямо на пол и непринуждённо уселись на них, оставив немного узкого пространства для прохода.
Родители ребят, двое бородатых мужчин и две спортивного вида женщины, вместе с друзьями-приятелями раскинувшись табором  возле выхода из вагона, помахали своим чадам и тут же забыли про них, затеяв научный спор с применением таких заумных словечек, как: мю-мезоны, кварки, Дубнинский электромагнитный синхрофазотрон, большой ионный ускоритель, бетатронный режим,
шестидесяти метрового диаметра Дубнинское  кольцо, Зиновьев доказал, Зиновьев предвидел и прочее...
"Физики-лирики!" - усмехнулся Лешенков и снова прикрыл глаза, пытаясь задремать. Электричка постепенно набирала скорость, следующая остановка ожидалась не скоро...
Он мысленно похвалил себя за то, что на время отпуска жены, наконец, собрался и отвёз её с дочкой в деревню - нечего им целый месяц маяться в запылённой и загазованной Москве! У тёщи им будет несравненно лучше, чем в четырёх стенах душной квартиры.
Кто бы спорил, что в сельской местности и воздух чище, что для здоровья самое то, и тишина живительная - успокоение для нервов; и на огородике, под окошком, опять же, зелень всякая, овощи там а-ля натураль, ягоды, фрукты без пестицидов, молочко от коровки, а не порошковое. Сплошные витамины и глюкоза, которые Люське со Светкой просто необходимы, по его мнению...
Мысли внезапно перескочили с дел семейных на машину: что-то давненько не звонили с автосервиса, куда он неделю назад отогнал свой пятилетний "Опель-корвет".  Если откровенно, то ничего серьёзного. Так, по мелочам: диагностика, то - сё... Обещали управиться за день-два и - молчок! Ладно, после поездки  он сам наведается к ним...
Лешенков вдруг вспомнил, как делал автомобилю антикоррозийку. Дело происходило у тёщи в деревне Кузовки, куда он специально ради этого наведался. Он, и ещё трое деревенских мужиков, приглашённых им по такому случаю, опрокинули его лайбу на бок, на подложенные скаты. Покрышки, ясный перец, нужны для того, что бы у машины при этом не помялись дверцы, и не повело стойки.
Потом он обычной малярной кистью тщательно покрыл всё днище хорошо разогретым подсолнечным маслом, которого у тёщи со временем накопилось аж три фляги. Этим маслом с ней одно время расплачивался родной колхоз, когда испытывал известные финансовые затруднения в период окончательных похорон перестройки...
Конечно, можно было использовать натуральную, не оксольную олифу, но зачем, когда масла хватало навалом. Некоторые ухари делали покрытие пульверизатором, но Юрий  отдавал предпочтение кисточке. После того, как с днищем было закончено и машину вновь поставили на колёса, он не меньше часа гонял её по окрестным просёлкам, что бы дорожная пыль, которой тут, как и повсюду,
было в избытке, легла на промасленное днище сплошной коркой.
Ровно через неделю он повторил процесс: машину на бок, промазка днища, гонки по округе... В заключение он при помощи мотоциклетного насоса и длинного шланга с иглой-распылителем на конце, закачал в короба разогретый нигрол. Можно было и трансмиссионку: ТАП-15 или ТАП-17, но этой смазки под рукой не оказалось…
Собственно, из-за того, что машина нынче "парилась" в автосервисе, ему и пришлось везти семью к тёще на электричке...
В минувшую пятницу, далеко за полдень, Макаровна, предупреждённая телеграммой, запрягла свою лошадёнку в телегу. Она прикатила на станцию аккурат к электричке. Встретив дочь с внучкой  и любимым зятем,  отвезла дорогих гостей домой в Кузовки. А это, как ни крути, тридцать километров с гаком. Пешком, с вещами и ребёнком на руках,  не разгонишься и особо не находишься, знамо дело.
Раньше, до переворота, было проще: при станции функционировал автовокзал, и автобусы исправно развозили пассажиров по разным направлениям.
Но пришла "дерьмократическая" власть и автовокзал мгновенно "прихватизировали" "новые русские". Бритоголовые братки - его новые владельцы - автовокзал, не задумываясь, закрыли, вроде как стало невыгодно содержать, не рентабельно, по-научному... Автобусы с маршрутов поснимали, не предложив ничего взамен, под шумок распродали, денежки-рублики обратили в доллары и смотались невесть куда. Благо, что демократия в стране, искать никто не станет!
С той поры все приезжие добираются до отдалённых деревень и посёлков, кто как может... Одним словом - да здравствуют рыночные отношения, мать их так перетак! Хорошо, хоть электрички пока не отменили. Хотя, поговаривают, что железнодорожное начальство вознамерилось поднять плату за проезд до уровня европейских стандартов.
А это караул! Тогда простому трудовому люду из Подмосковья и с периферии,