живый в помощи

пробуждение - приятное или мучительное, грустное или радостное. В зависимости от того, что вы посеяли на протяжении жизни. Если вы сеяли любовь, то  пожнёте любовь. И свет, коей наполнит вашу истинную сущность, будет светом мира и блаженства. Если же вы не сделали ничего подобного или сделали недостаточно, то пробуждение в смерти сделает тайное явным и оставит вам чувство горечи и вины…
…Физическая жизнь - это временная смерть астральной сущности, утрата космического знания, условие реализации после смерти вечных ценностей истины в её двояком значении - вечном становлении. Физическая жизнь служит для накопления опыта, для использования его после смерти…
…Существует смерть, запрограммированная и смерть кармическая. Обычно запрограммированная смерть сопровождается живым ощущением того, что есть во времени и в пространстве и в то же время - вне времени и вне пространства.
То, что было, и что есть, сохраняется. Человек сознаёт, что он в миру, но не от мира. Иная смерть - кармическая или искупительная, очистительная. Человек тогда оказывается в непроглядной тьме, лишённый всякого утешения, всякого внутреннего света…
*        *        *

“Вот именно! - подумал Аверьян, - Со мной самим тоже происходит нечто непонятное и странное! Да, я чётко зафиксировал тот момент, когда покинул свою бренную телесную оболочку и при этом испытал необыкновенную лёг кость и радость, но эти чувства меня тут же и покинули. И посмотреть на самого себя, лежащего на полу в прихожей со стороны или сверху …я тоже не смог! По той простой причине, что вопреки всем прочитанным и услышанным рассказам - ни к какому потолку так и не взлетел, и тем более ни по какому коридору никуда не устремился! Кто-то и не поверит, но я на самом деле провалился  в кромешную темноту! Выходит, что моя смерть кармическая?"  
И действительно, мгновенно очутившись в тёмной пустоте, Аверьян просто-напросто начал в ней …тонуть! Он падал! Он проваливался в чёрную бездонную пропасть “солдатиком”! Падение с каждой секундой становилось всё стремительнее и стремительнее…
Аверьян посмотрел под ноги - кругом простиралась чернильная мгла и никакого Божественного Света! Где уж тут поддаваться радостному чувству освобождения? Нет, наоборот, его охватил самый настоящий первобытный ужас, сознание заволоклось  беспричинной липкой жутью. Падение в бездну ещё никому не было в радость…
Молодцов почувствовал себя пылинкой, засасываемой во Вселенский пылесос, атомом, затерянным в глубинах Мироздания… Как ни странно, но последние мысли помогли ему справиться с собой и перебороть накативший страх.
“Что бы избавиться от проблемы, посмейтесь над ней!”,- вспомнил он чьё-то изречение. Следуя этому наставлению, Аверьян через силу хохотнул. Это “ха-ха!” получилось у него какое-то уж очень неуверенное и вдобавок дрожаще скрипучее. И всё-таки это был смех!
“А раз так,- подумал Молодцов, - то и паниковать нечего! Будем живы - не помрём!”
Он расхохотался от того, как удачно съюморил, и окончательно успокоился.  
…А падение всё продолжалось
“Всё не как у людей, - посетовал Аверьян на свою горькую судьбину,- Даже умереть по-человечески не смог!”
Он вдруг с удивлением ощутил посвист ветра! в ушах и шевеление волос на макушке! Откуда здесь, в абсолютной пустоте, ветер? Но Информационный Центр почему-то ответа не дал. Он вообще куда-то пропал, и Аверьян почувствовал себя одиноким-одиноким. Эдаким казанским сиротинушкой.
Он по-прежнему падал “солдатиком”: пятки сдвинуты вместе, руки по швам. Помнится, в раннем детстве, он точно так же прыгал в речку с трамплина из шпалы, что бы доказать старшим пацанам, что не трус…
Воспоминания детства - это хорошо, но и о печальной действительности не следует забывать. И Аверьян рискнул пошевелить рукой - она, к его немалому изумлению, послушно отозвалась! Тогда он дёрнул другой рукой, а за ней и ногами. Всё было на месте, всё было при нём!
Аверьян поднёс руки к лицу и осторожно ощупал его. Лицо как лицо. Главное, что его, родное, а не какого-нибудь монстра…
Так что же это получается, товарищи дорогие? Выходит, он никакой не дух! Не биоэнергетический сгусток, а обычный человек, каким был и при жизни? Вот оно, тело: руки-ноги, голова, рот, нос, глаза, уши, волосы… И, вроде как  …живой?!!
Тепло от пальцев и ладоней перешло на щеки, и какое-то время согревало кожу! А какое тепло может быть у покойника? На то он и покойник, что бы быть холодным  как …покойник! Хотя, что мы, смертные, можем знать о смерти? Как бы там ни было, но от сделанного открытия на душе у него заметно полегчало.
Итак, он не облачко тонкой материи, но и не зловещий живой мертвец из ужастика. Он обычный живой человек со всеми своими проблемами и болячками, только силой обстоятельств попавший в непривычную обстановку… Это радует!
Полёт в бездну продолжался…
Куда он падает? Когда окажется на месте? Кто скажет?
“Да никто тебе не скажет! Наберись терпения и жди, когда-нибудь  всё выяснится!”
Но Аверьян не привык долго сидеть,/ а в данном случае падать в никуда/ без дела. И он продолжил исследовать самого себя, что позволило ему вскоре сделать ещё одно ошеломляющее открытие: он был одет! В джинсы, футболку и ветровку! А на ногах - кроссовки, которые так и не успел снять дома. Ну и ну!
“Я - умер! Точно умер! Но в то же время я - живой! И в своей одежде” - несуразность этого факта никак не хотела укладываться в голове, и он решил плюнуть на всё и принять своё положение как должное.
“Тёплый… одетый… лечу в неизвестность,… какие ещё могут быть претензии? - успокоил он сам себя и, вновь набравшись терпения, стал ожидать окончания падения
А оно всё продолжалось…

ГЛАВА 3. Станция метро.

…Вдруг по глазам пребольно резанул ослепительный свет! Молодцов инстинктивно зажмурился. В следующую секунду пятки с силой  ударились обо что-то твёрдое. Он покачнулся, но на ногах устоял. Помогла отличная реакция и навыки десантника-парашютиста. Зря, что ли, на его счету больше сотни затяжных прыжков?
“Приехали! - обрадовался Молодцов. Восстановив равновесие, он на чуть-чуть приоткрыл веки, что бы глаза привыкли к свету. Потом внимательно осмотрелся. Только хорошее воспитание не позволило ему  присвистнуть в сердцах.
Оказалось, что место, куда его забросило, больше всего походило на небольшую и довольно запущенную …станцию метро! Сходство было просто поразительным!
Несмотря на витающий в воздухе то ли туман, то ли дымку, его намётанный глаз спецназовца мгновенно “сфотографировал”, что десятиметровой ширины платформа, на которую он приземлился, с правой стороны ограничивалась глухой стеной, выложенной белым кафелем, а с левой - круто обрывалась на рельсы. Сколько она тянулась в длину, сказать было невозможно, определить расстояние мешал туман.
Проржавевшие железнодорожные пути на полусгнивших шпалах  убегали в оба конца станции и исчезали в тёмных зевах тоннелей с полукруглыми сводами. Несмотря на охватившую металл рыжую мантию, головки рельс поблёскивали зеркальным проблеском, что говорило об их постоянном контакте с колёсами. Следовательно, станция была действующей и изредка принимала поезда…  
Вот, пожалуй, и всё, что  зафиксировал Молодцов в первые секунды приземления. Особенно его порадовал вид тоннеля.
“Ага,- обрадовался он, - Вот тебе, дорогой товарищ, и твой долгожданный тоннель! Только он не вертикальный, а горизонтальный, и божественного свечения в нём отнюдь не наблюдается! Одна темень не просветная! Но ведь это ничего, правда? Был бы тоннель, а свет в его конце обязательно промелькнёт!”
Из тоннеля, как из открытой форточки, тянуло сквозняком, который нагло гулял по платформе и леденил конечности. Молодцов поёжился и потёр руки. Его глаза давно привыкли к свету, который, кстати, оказался не таким уж и ярким. Аверьян ещё раз осмотрелся по сторонам, но на этот раз значительно обстоятельнее.
Первое, что попалось ему на глаза, это три огромные, отлитые из бронзы люстры-колёса, покачивающиеся на массивных цепях под пожелтевшим, давно не белёным потолком. На каждой из них, в окружении завитушек и хрустальных висюлек, торчало до двух десятков фигурных матовых плафонов, каждый из которых покрылся слоем пыли в палец толщиной и для надёжности укутался ещё и в выцветшую паутину.
И только треть из общего их количества радовала глаз желтушно-призрачным светом лампочек шестидесяти ваток.
“Экономит начальник станции на электроэнергии, не иначе! Да и капитальный ремонт тут не помешал бы… Трещины кругом, штукатурка сыплется, плитка отваливается, мрамор под ногами весь в выбоинах и  грязных разводах…
Безобразие, да и только! Не станция, а районный морг при гор больнице №130, куда теперь непременно поместят мою бренную телесную оболочку!” - с  горечью подумал Аверьян.
Довелось ему в том морге как-то при жизни побывать! До конца дней хватит! Такая же отечественная “горбатая” белая плитка на стенах, так же халтурно выложена и от того местами так же  отвалилась, оставив тёмные оспины провалов. И освещение там один к одному со здешним, и холод собачий, и неистребимая вонь мертвецкой…
Неприятный резкий запах разрытой могилы, несмотря на непрекращающийся сквозняк, действительно витал в воздухе над платформой. Казалось, вся станция пропиталась смесью формалина с тухлятиной и вызывала тошноту, но Аверьян настрого приказал себе не обращать на  него внимания…
Желая проверить тыл, он обернулся - в нескольких метрах за спиной платформа заканчивалась торцевой стеной. На московских станциях в этом месте обычно сосредоточены различные службы: комната дежурного, милиция, подсобные помещения...
Здесь же не было ничего! Ни светящегося табло электронных часов над тоннелем, ни большого круглого зеркала для машинистов, ни семафора. Голая стена, в которой  ни малейшего намёка, ни на дверь, ни на окно. Один зловещий тёмный провал тоннеля, куда убегало железнодорожное полотно…
Между тем лёгкая дымка над платформой заметно загустела и окончательно обернулась непроглядным туманом. Он как завесой закрыл от Аверьяна противоположенный край перрона, который тот так толком и не рассмотрел. Возможно, именно на том конце имеется выход из этого странного подземелья?
И Молодцов осторожно двинулся вдоль по платформе, для подстраховки протянув одну руку вперёд, и касаясь стены другой.
“Если и там нет дверей, спрыгну на рельсы и пойду по шпалам, - решил он, - Вперёд, назад - без разницы”.
Однако этому его плану осуществиться было не дано. Не сделав и десяти шагов, он внезапно остановился. До его слуха донёсся отчётливый гул людских голосов! Вроде бы говорили по-русски. Он разобрал несколько фраз типа:
...Где это мы? …За что, Господи?  …Сами ничего не знаем…
Народу впереди было много, с сотню, а то и больше, если судить по разноголосице. Рассмотреть людей мешали плавающие в воздухе молочно белые языки.
Заинтригованный Аверьян прошёл ещё немного вперёд, пока не стал различать смутные человеческие силуэты, которые будто плавали в тумане, постоянно передвигаясь с места на место по платформе, горестно стеная и в отчаянии заламывая руки.
Люди! Такие же умершие, как и он сам? Ну, да! Кто же ещё? В этом не могло быть никаких