Лена возвратилась домой, но часть её души осталась в доме, в котором средь белого дня оживали ночные кошмары. Мысль вернуться к Адаму не оставляла ни на минуту, ни на секунду в течение трех месяцев, истекших с кошмарного дня. Неважно, находилась ли она в компаниях, в транспорте, на факультативных занятиях, дома,- настойчиво продолжала преследовала с настойчивостью охотничьей гончей.
Так, Лена, наконец, узнала, что такое навязчивая идея. Это когда, что бы ты ни делал, куда бы ты ни шел, мысль о предмете настойчиво сидит, притаившись у тебя в мозгу, и ждет, терпеливо ждет момента, когда воля и разум задремав, позволят предмету полностью и безоговорочно завладеть телом, двигая его в требующемся направлении.
Лена с облегчением встречала приближение каждого нового заката, гордясь собой уже только потому, что сумела пережить и этот день, не уступив желанию ускользнуть из реальности туда, где дней нет. Поднимаясь утром с кровати, Лена была уверена, что сегодня точно сломается. И пойдет - за облака в зазеркалье. А там будь что будет!
Потом весь день она бежала, бежала, бежала не останавливаясь, как белка в колесе. Себе самой порой напоминая кодированного алкоголика, считающего дни до часа, когда действие препарата закончится, и он будет свободен. И сможет снова пить, пить, пить.
Ночи были не лучше дней. Лена падала на кровать без сил, и проваливалась в очередной кошмар. Стоило смежить веки, страшный дом вырастал, призывно распахивая двери, за которыми вилась уводящая во мрак лестница.
И Лена опять продолжала бежать прочь. Уже во сне.
На исходе августа летний зной закончился, резко и бесповоротно, сменившись бесконечными нудными дождями.
Начался учебный год. Лена рьяно взялась за учебу. Дни напролет она сидела, не вылезая из библиотек. Танюшка смеялась, говоря, что ещё немного и Лена станет классическим ботаником. Что к Новому году Ленке придется подарить очки.
Лена смеялась вместе с ней. Хотя ей было не до смеха. Духовная борьба, которую она вела сама с собой, изматывала до такой степени, что девушка похудела на пять килограмм и из разряда стройных перешла в группу худых.
«У тебя взгляд, как двустволка», - говорили ей знакомые ребята.
Лена смеялась в ответ, отшучиваясь, что теперь она просто стала взрослой. Вот и взгляд поменялся. Он у неё просто по-кошачьи голодный. -выискивает мышь.
Один худенький парнишка, во время совместных осенних посиделок на «шашлыках», пока все уплетали за обе щеки пропахшее дымом мясо, рассказал анекдот:
«Зашел как-то мужик в магазин детских игрушек. Дайте, говорит, мне десять шариков.
Продавец ему, мол, зачем так много бракованного товара покупать?
Мужик, понятное дело, интересуется:
«Так, мол, и так, - почему бракованные шарики? Не надуваются?». Продавец утверждает, что надуваются.
- Не цветные?
Цветные.
- Не летят?».
Летят.
«А бракованные-то все-таки почему?!
« Да не радуют!».
Как в этом анекдоте, Лену «шарики» не радовали. Из всего, что раньше доставляло ей удовольствие, словно вымыло краски.
И только одна мысль не оставляла в покое: «Вернуться к Адаму, вернуться, вернуться».
Это стало наваждением. Утешением. Кошмаром. Надеждой.
С каждым днем сложнее было занимать голову и ноги, чтобы те не норовили покорно повлечься к желтому дому, где ждал Лену мертвый любовник. Поджидал, как паук терпеливо стережет глупую мушку.
***
Утро двадцать второго октября началось, как обычно. Пасмурно и хмуро. Бесконечно тянулись пары лекций. Уставшие, не выспавшиеся преподаватели сменяли один другого, в начитке малоинтересного, местами малопонятного и большим случаем малополезного материала. Аудитория не препятствовала вялому течению уроков. Кто-то дремал над раскрытой тетрадкой; кто-то прорисовывал абстрактные геометрические фигурки-сердечки; кто-то тихонько перешептывался между собой. Меньшинство записывало диктуемые слова, не входя особо в их смысл.
Лена смотрела в окно, где почти полностью попрощавшаяся с нарядной листвой березка завистливо смотрела на соседку рябину, щеголяющую спелыми алыми плодами. И ту, и другую игриво щупал ветер, заставляя в притворном возмущении махать оголенными ветками.
Оттого что я на земле стою
Лишь одной ногой», - всплыла в памяти фраза из стихотворения Марины Цветаевой,
Оттого, что я о тебе спою
Как никто другой.
Вслед за стихотворением непрошенной явилась мысль, что сама-то Лена стоит на земле не то, что одной ногой, а на носочках, на мысках пальцев, как балерина. Ледяной ветер грозит сорвать её с дерева, словно листок. И закружить, закружить. Может быть, уже кружит?
Очнулась Лена оттого, что, грозно нависая, высокая, как палка, высохшая тетка, кричала надрывным голосом:
- Лазорева! Вы мне ответите или нет? Льщу себя надеждой, что вы значение русских слов ещё не разучились понимать?!
- Извините, - поднимаясь, произнесла Лена, поправляя волосы. Жест, который она всегда непроизвольно повторяла, если нервничала, - я прослушала вопрос.
- Вот как? – ехидно уточнил преподаватель. – Грустно слышать. По-вашему, я распинаюсь здесь исключительно для того, чтобы аудитория спокойно считала ворон? Весьма сожалею, что сегодня лекция. Иначе я поставила бы вам «неуд».
Прозвеневший звонок спас положение, избавив Лену от необходимости что-то отвечать.
- И чего это Алексеевна к тебе пристала? – сказала, забрасывая на плечо сумку, Татьяна. – Она прекрасно в курсе, что её никто, никогда не слушает. Лекции для того и существуют, чтобы хорошенько отоспаться. Фишка в том, чтобы делать это, не закрывая глаз.
Лена промолчала.
- Ты последнее время такая скучная! – попеняла Таня. - Все время молчишь. Ты меня слышишь? Алле, подруга, очнись, - Таня помахала рукой перед Лениными очами. – Я здесь!
- Я вижу, - отозвалась Лена.
- И то хорошо, - усмехнулась Танюшка.
По окончанию занятий у входа девушек поджидал «сюрприз», в лице Сереги. Судя по тому, с каким трудом парень держался на ногах, его состояние было далеким от здоровой трезвости. В позе намеренный вызов: грудь колесом, руки в карманы.
Самое неприятное то, что проскользнуть мимо двери, минуя колоритную фигуру Сереги, не представлялось возможным.
- Смотри, кто к нам припожаловал, - процедила Танюшка сквозь зубы, толкая Ленку локтем в бок.
- Твою мать, - прочувствованно отозвалась та.
Заметив подружек, Серега направился в их сторону, нескладно, не попадая, ни в ритм, ни по нотам, фальшиво напевая незатейливый мотивчик:
«Стоят девчонки, юбки по колено
У перехода метрополитена
Привет, девчонки, я хороший мальчик,
Садись ко мне. Поехали на дачу»,
Закончив серенаду, кавалер подчеркнуто развязно обнял дам за плечи.
- Вот, дерьмо! - прошипела Лена.
- Дерьмо? Любимая, ты случаем, не про меня так ласково отзываешься? А мне плевать! - растягивая слова, прокомментировал Сережка Ленкину реплику. - Мне, знаешь, фиолетово! Тань, ты не могла бы отчалить, а? Нам с Леной нужно кое-что перетереть.
Таня вопросительно посмотрела на подругу. Лена согласно кивнула, и когда подруга удалилась, окинула Серегу злым взглядом:
- Ну, и? – спросила она, скрещивая руки на груди. - О чем разговор пойдет?
- О том! – зло, сквозь зубы, передразнил парень. – Ты чего о себе возомнила, а? - он надвигался на неё довольного грозно, несмотря на относительно не высокий рост и далеко не крупное телосложение.
- Я? – сделала большие глаза Лена, предусмотрительно отступая на пару шагов.
- Ты.
- Ничего не возомнила, - помотала головой Лена, кося под дурочку и таковой себя ощущая.
- Все нос задираешь, да? Если хочешь знать, да если бы не твой папаша, ты как была никем, так никем и осталась бы. Даже твоя подруженька и то лучше. У неё хоть сиськи есть. И жопа. А у тебя ни того, ни другого.
- Ужасно, - согласилась Лена.
- Хватит тут умницу корчить, ясно?! Все аристократкой себя воображаешь? – Все больше выходя из себя, распылялся Серега. - Ты мне не нужна! Я и раньше-то с тобой встречался только из жалости. Ясно? - Он стоял теперь рядом, почти вплотную. Лена обоняла запах тяжелого перегара, исходящего от него удушливыми кислыми волнами. - Я и теперь ещё добренький. Я ведь помню, как у нас с тобой было. А ты помнишь? – Серега попытался обнять Лену, но та предусмотрительно вывернулась у него из-под руки. - Говори, сучка, помнишь?! - снова схватив девушку за руку, резко тряхнул её Серега с такой силой, что зубы у Лены клацнули.
Испуга и злости в душе у Лены в этот миг было, пожалуй, поровну. Разъяренный мужчина – для женщины страшное, отвратительное зрелище. Мужчина должен знать, что, вызывая в душе женщины страх, он навсегда рискует потерять её любовь.
А уж с учетом того, что любви к Сереге Лена никогда не испытывала…
- Убери руки, - зашипела она на него.
В ответ Серега ощерился, напоминая обнаглевшего шакала:
- На колени предо мной вставай и прощения проси.
- Я не пойму, чем ты обкурился? – обескуражено поинтересовалась Лена. - Спятил, да? На какие колени?
- Ты не слышала, чё я тут сказал, в натуре?! На колени встала передо мной! Сейчас. И без разговоров! Быстро!
- Прости, как-нибудь в другой раз, - отозвалась девушка. - Сегодня грязно. Я колготки пачкать не хочу.
- Ща ты у меня все захочешь, падла лупоглазая! Ты у меня навсегда отучишься на мужиков орать, ясно!? Я те отвечаю! И рот закрой, чтобы я тебя не слышал, крыса облезлая!
Ситуация унизительная: пьяный детина при всех волтузит тебя по улице, а ты никак не можешь прекратить отвратительный дешевый фарс.
Люди оборачивались на них, и старались отойти в сторону.
- Прекрати, Сережа, пожалуйста, - как можно тверже произнесла Лена, стараясь не сопротивляться тому, что ей выкручивают пальцы из суставов, чтобы не спровоцировать ещё большую агрессию. - Давай уйдем отсюда. На нас смотрят. К чему устраивать дешевый площадной театр?
- Куда ты ещё собралась? - подозрительно насупился Сережа, выпуская, наконец, посиневшие и начинающие распухать пальцы девушки.
- Куда захочешь, - ответила Лена, растирая саднящие руки и стараясь при этом не морщиться.
- Пойдем к тебе на квартиру. Я сегодня плевать хотел на всех призраков. Ясно? - снова с вызовом наскакивая на подругу, заявил парень.
- Ясно, - кивнула Лена, вздыхая, - ясно.
На самом деле было пасмурно. Лена надеялась, что промозглая дождливая погода прояснит Сереге мозги.
На дороге держался тонкий слой наледи, по которому идти на каблуках было скользко. Боясь поскользнуться, Елена семенила маленькими шажочками, как салонная жеманница. Достопочтенному кавалеру не хватило ни ума, ни желания предложить даме в поддержку твердую мужскую руку. От него, правда, галантности ни кто и не ждал.
- Да, кстати, давай зайдем, купим чего-нибудь к чаю? - как ни в чем, ни бывало, будто он не наскакивал на неё только что, изображая из себя крутого воротилу, предложил Серега. - А то я есть хочу. У тебя деньги есть? Я кое-что одолжил другу. Так что теперь на мили, - извини, ладно? Что брать-то будем? Пирожные? Или кутнем в честь примирения, купим торт?
Лена буквально остолбенела от подобной наглости.
- Я тебя за свой счет кормить не собираюсь.
- А что так? - снова набычился кавалер.
- Жадная я, - заметив, что глаза парня опять начинают наливаться кровью, Лена поспешила пойти назад, на попятную. - Ой, ладно, пойдем, - махнула она рукой.
Главное, чтобы он больше драться не лез и не орал.
- Вот и умница, -
