СКВОЗЬ ПАЛЬЦЫ

сука старая! Почти напугала…
  Ошарашенный, я пошел дальше, на всякий случай, сплюнув через левое плечо, но тут же взял себя в руки. На стадионе уже была уйма людей, настроение мое автоматически приподнялось, и я стал искать глазами своего брата, надеясь узнать хорошие новости. Серега стоял на своем излюбленном месте, снова курил, но выглядел отвратительно, мрачно и даже враждебно смотрел на происходящее вокруг и по-блатному плевал сквозь зубы, чего я за ним раньше не замечал. Почему-то я сразу все понял, подошел к нему:
  - Что случилось? Дед?
  - Ага, - он снова сплюнул и затянулся глубоко-глубоко, словно бы собирался бросать курить и хотел напоследок накуриться до умопомрачения, - Сегодня ночью. Сердце.
  - А ты откуда узнал?
  - Да я его с детства знаю, он у нас учителем истории был, дом его через три двора от меня. Завтра похороны. Вот так.
  Мы помолчали и вдруг Серега сказал:
  - Слушай, ты же в отпуске? Поехали ко мне, нажремся?
  Почему-то стало так тоскливо, что захотелось и вправду уехать на край света, забраться на самую высокую гору, напиться до беспамятства и проснуться уже в совсем другом мире, где все по-другому.
  - Давай.
  Сели в его старенький «форд» и поехали к нему домой. Выезжая со стадиона, повернули налево и остановились на светофоре возле магазина детских игрушек. Женщина в разноцветном халате по-прежнему подметала асфальт, ни на кого не обращая внимания. Я долго смотрел на нее, пока горел красный свет и вдруг, не знаю почему, спросил у брата:
  - Серый, а ты эту тетку не знаешь?
  - Какую? – он обернулся в мою сторону и посмотрел в ту сторону, куда глядел я.
  - Да вот эту, в халате, которая асфальт подметает возле своего дома.
  Он долго невидящим взглядом смотрел на улицу, потом посмотрел на меня, потом опять на улицу и, наконец, ответил:
  - Какую тетку, Рома? Там нет никого! – и немного помолчав, добавил, - Сколько раз тебе говорить, прекращай ты этим своим спортом заниматься, ей-богу, он тебя доконает!
  - Да как это «никого нет»?! – с нескрываемым раздражением ответил я, повернулся и с удивлением обнаружил, что улица и впрямь совершенно безлюдна. Настроение, и без того отвратительное, совсем упало, спорить и ругаться с братом совсем не хотелось, поэтому я замолчал и до самого его дома не проронил ни слова.
  Между тем на светофоре загорелся зеленый свет, и мы поехали дальше. Из-за крыш домов медленно выплывало ярко-красное солнце и наступало утро, город просыпался, оживал, смахивал с ресниц остатки снов, умывался, чистил зубы и спешил по своим делам, стараясь не упустить ни секунды. И только напротив магазина детских игрушек, через дорогу, из дома, сложенного из белого силикатного кирпича, с потрескавшимися наличниками вышла женщина в разноцветном халате и продолжила подметать асфальт, словно бы в этом заключался какой-то неведомый мистический ритуал, ни на кого не глядя, никого не слушая и ни о чем не жалея. Ничего лишнего. Ничего личного.