усмехнулся, вытирая нож о траву.
- Убил? Я очистил землю от нечисти. Где гарантия, что они не сделали бы то же самое с тобой и твоими родственниками? А так надёжнее, - он направился к последнему живому мужчине. – Принеси лопату и иди в дом собирать вещи – повезу тебя в колледж.
- Теперь тебя посадят?
- Да кто их искать будет в этой глуши – в случае чего скажете, что ушли в лес на охоту…
По дороге, в основном, молчали. Вспоминалась сцена казни, каждый раз принимая более жестокие, откровенно нечеловеческие кровавые формы. Артур спокойно курил, напевая весёлую песенку, как будто произошедшие на заимке события были воспоминаниями о хорошо снятом криминальном сериале с реалистичной игрой всей сценической труппы. Однако сознание заполняли и добрые эмоции: теперь не надо было опасаться за жизнь родственников: сестра могла спокойно заботиться о матери, не боясь удара в спину, а она – спокойно выучиться и помогать семье. Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что Варда никак не могла решить: кто он, враг или друг, спаситель или душегуб, злой дух или добрый волшебник. Душа её по-прежнему оставалась там, в глубокой сибирской заимке, а оболочка уносилась в новую, неизведанную жизнь.
Когда показались огни города, Артур неожиданно остановил машину:
- Варда, ты помнишь, что произошло на заимке?
Она сглотнула слюну, обдумывая ответ:
- Да, помню..
- Но ведь я не хотел этого делать. Как будто кто-то вселился в меня, наделив безумной силой и сам нож…нож кто-то направлял…
Город встретил её разбитыми дорогами с тусклыми фонарями, обшарпанными серыми зданиями да редкими прохожими, спешащими раствориться среди жилых одноэтажных построек.
- Может, ко мне, а завтра в общежитие? – от массы выкуренного табака голос Артура превратился в шипение.
Варда взглянула на него, как кролик на удава, но нашла силы усмехнуться:
- Этого ещё не хватало…
Несмотря на поздний час, жизнь в общежитии только начиналась: полтора десятка раскрытых низких окон изрыгали ассорти из музыкальных звуков, периодически разбавляемых скотскими воплями жильцов, горящие окурки и пустые пивные банки, с глухим звуком падающих на островки неразбитого асфальта.
Артур растворил скрипучую дверь на внушительной пружине, удерживая даму от неминуемого возвратного удара:
- Недружелюбно нас встречают…
- А вы куда рвётесь на ночь глядя? – пожилой мужчина-вахтёр с грозным видом преградил путь визитёрам.
Артур опустил две объёмных сумки рядом на пол:
- Принимай, дедушка, новых студентов.
- Вот что, дедушка, приходите завтра утром - коменданта нет, а без него никаких дел…, - вахтёр решительно шагнул вперёд, пытаясь оттеснить посетителей к выходу. – Покиньте казённое заведение, не то милицию вызову.
Артур извлёк красную «корочку»:
- Во-первых – не милицию, а полицию, а во-вторых – полиция уже прибыла по жалобе жильцов с соседней улицы.
Мужчина поправил очки и выпрямился, пытаясь казаться трезвым:
- У нас, вроде бы, всё нормально…
- Это мы сейчас выясним. Сколько времени, уважаемый?
- Начало двенадцатого…
- Будем составлять протокол…
Вахтёр вернулся за стойку:
- У нас есть место в двенадцатой, но завтра надо оформиться у коменданта.
- Как ваша фамилия?
- Скукин Никифор Спиридонович.
- Вижу, вы не скучаете здесь, но если ещё раз позвонят, не скучать придётся в другом месте.
Артур учтиво попрощался и решительно направился к выходу. Варда догнала его только у машины:
- Спасибо тебе…
Он открыл дверь и занял водительское место:
- Чувствую, это не всё…
- Артур, ты на самом деле мент?
Он искренне рассмеялся, демонстрируя «корочки» в открытом виде:
- Это льготное удостоверение, с войны ещё. А с такими валухами только так и надо поступать. Жизнь прожил, а ума не набрался. Понадобится помощь, обращайся на Лермонтова десять.
Она хотела ещё что-то добавить, но машина удивительно быстро завелась, и, обдав её едким выхлопным газом, исчезла в темноте.
В пропахшем жареным картофелем коридоре она не нашла нужной комнаты: единственной «выжившей» цифрой была девятка, вращающаяся на ржавом гвозде, так что при всём желании посетитель не смог бы отличить шестую комнату от девятой. Освободившись от груза, Варда заглянула в кухню: у плиты суетился мужчина в разорванной полинявшей майке.
- А что, разве общежитие не женское? – она приблизилась к повару, давясь слюной.
Мужчина не спеша посолил, попробовал блюдо на вкус, стыдливо топчась босыми ногами по линолеуму:
- Мадам, чисто женских заведений не существует в природе. Где курочка – туда летит петушок, где барахтается свиночка – туда бежит хрячок, куда бежит сучечка – там место и кобельку. Пустоцвета точка нет! Закон природы ещё никто не отменял, – повар наколол вилкой два румяных кусочка и положил себе в рот. – Какой, мадам, следует вывод из сказанного?
- Вывод прост: кобелёк прилетел к сучечке, а та заставила его готовить ужин.
Мужчина тщательно перемешал картофель, снял с плиты и щёлкнул тумблером выключателя:
- Ответ не верный. Во-первых – кобельки не летают, а бегают, а во-вторых – люди сбиваются в первоначальные ячейки для рождения потомства. Проще – создают семьи. Значит, общежитие не женское, а…
- Семейное.
- Правильно, мадам, далеко пойдёшь! Кстати, сегодня место моей супруги вакантно, не хотите ли разделить скромный холостяцкий ужин?
Разделить хотелось ужин, а не постель:
- Спасибо, не покажете двенадцатую комнату?
Повар спешно прожевал, проглотил кусочки, покачивая бёдрами, пошёл вдоль коридора и остановился у полуоткрытой двери:
- Вот она. Только…
- Что, только?
Промолчав в ответ, повар удалился, напевая песню и дирижируя сковородой.
Два девичьих голоса были настолько громкими, что в общей вечерней вакханалии доминировали над всеми ораторами казённого жилища. Верховодил низкий гортанный голос, высокий, почти детский вставлял отдельные слова, целиком подчиняясь «базе». Варда решительно постучала, и, не дожидаясь ответа, зашла. В небольшой комнате, от пола до потолка заклеенной журнальными вырезками, две девушки прихорашивались перед зеркалом. Аромат дешёвой парфюмерии забил дыхание. Варда кашлянула несколько раз, однако присутствие постороннего ничуть не удивило жилиц. Худощавая тщетно блондинка пыталась накрутить длинные волосы «утюжком», нервно топая стройной ножкой и поправляя короткую чёрную юбку:
- Эх, Алка, говорили мне, чтобы подучилась парикмахерскому искусству…
Её соседка, крашеная шатенка, молчала, меланхолично разглядывая подругу через зеркало:
- Ника, не пойму, чего ты добиваешься? Сразить мужиков наповал что ли хочешь? По большому счёту им наплевать, в какой ты одежде и какой косметикой наштукатурена – всё заканчивается постелью, в которой одежда не нужна.
Варда поставила поклажу под стол и села на край свободной кровати:
- Девчонки, это место не занято?
Наконец, шатенка, сообразив, что к ним пришли, оторвалась от зеркала и уселась на соседней кровати:
- Ты кто?
- Меня поселили к вам. Надеюсь, не помешаю?
- Да тебя сам Бог к нам послал! – блондинка сорвалась с места и заключила Варду в объятия. – Теперь хоть Суслику будет пара. Как тебя зовут?
- Варда. А вы что, грызунов держите?
После надрывного продолжительного хохота блондинка продолжила:
- Нет, дорогая, Суслик – это парень, с которым ты будешь сегодня ночью, а двое других принадлежат нам с Алкой.
Варда сладко потянулась, и, не раздевшись, улеглась в постель:
- Принадлежать? Я что, попала в государство с крепостными устоями? Нет, дорогие мои, я не с вами.
Среди ночи к соседкам пришли гости. Мужчины не стеснялись в выражениях, громко смеясь и звеня бутылками.
- Ника, у вас пополнение? – прокуренный баритон не требовал сиюминутного ответа, уверенный в сиюминутном разрешении ситуации.
- Да, это новенькая, Суслик. Мы хотели познакомить вас, но она отказалась. Правильная, наверное.
Хозяин баритона бесцеремонно уселся на кровать новосёлки:
- Ну-ка, подруга, вставай, будем знакомиться…
Варда поднялась, пытаясь спихнуть наглеца:
- Пошёл отсюда!
- Девушка, здесь общежитие, а не частная квартира, а значит, жить надо сообща и любить друг друга тоже сообща…
Она обулась, взяла сумки и решительно направилась к выходу:
- Извините, я не знала, что попала в бордель…
Однако дверь оказалась запертой.
- Откройте дверь, не то милицию вызову.
Долговязый Суслик закурил сигарету, выпустил дым кольцом и приблизился к пленнице:
- Ты что, целка?
Она ударила кулаком в дверь несколько раз:
- Какое твоё дело, кто я?
Четвёрка зрителей хладнокровно наблюдала за сценой, ожидая скорейшей развязки. Варда метнулась к раскрытому окну, но Суслик сильным ударом в голову сбил её с ног…
Под утро, когда шумная компания угомонилась, она пришла в сознание. Холёное лицо насильника выражало удовлетворение: он улыбался во сне, широко раскинув татуированные руки. Варда с трудом нашла разорванную одежду. Вот и нож, обычный кухонный нож, которым можно воспользоваться. А можно нет. Острое лезвие скользит по пульсирующей сонной артерии, спускается вниз, минуя грудь с золотой цепью, перемещается вниз. Вот и орудие преступления – жалкий, сморщенный похотливый стручок. Можно избавить Суслика от проблем такого рода. А можно и нет.
Оценив реально свои силы, она выбралась через окно и пошла вдоль безлюдной улицы, держась за ветхие заборы. Голова раскалывалась, ноющая боль в животе разрывала организм на части. Душил позор, обида заволакивала глаза. Мечту уничтожили, втоптали грязными сапогами в грязь. Пошёл мелкий дождь. Миновав несколько улиц, она устало опустилась на скамейку.
Скрипнула калитка. Хозяйка, строгого вида женщина вывела козу на лужайку и привязала животное верёвкой к железному колу:
- У нас ранние гости? – женщина подошла к Варде, пытаясь рассмотреть раны на её лице. – Что случилось, девица?
- Ничего страшного, как мне попасть на улицу Лермонтова?
- Это недалеко – через две улицы поверни направо. А какой номер дома?
- Десятый.
Женщина испуганно перекрестилась несколько раз, стараясь не смотреть на визитёрку.
- Там красный высокий забор. Но лучше не ходи, туда никто не ходит..
- Почему же?
В ответ женщина отвернулась и спешно ушла.
Дом встретил её недружелюбно: дождь усилился, крупный азиат пытался порвать цепь, бросаясь на добротный забор с крупными, частями стёртыми буквами.
- Чип, фу! – хозяйка, миловидная моложавая женщина закрыла собаку в будке и подошла к калитке, поправляя цветастый платок.
- Здравствуйте! Меня зовут Варда. Я бы хотела увидеть Артура.
- К сожалению, не успела, он уехал…
Она съёжилась, пытаясь согреть шею воротником тонкой куртки:
- Надолго?
- Значит, ты ничего не знаешь. Слушай, красавица, что-то вид у тебя неважный, зайди в дом.
Уютная домашняя обстановка успокоила, расслабила. Там, за добротными стенами, непогода, ложь, разврат, а внутри блаженное спокойствие, охраняемое цепным зверем. Как будто ничего не произошло, а боль – пережитки далёкого, холодного мира, стремящегося ворваться в царство тишины и благополучия.
По мягким ковровым дорожкам она прошла в просторную гостиную со старым камином . Старые напольные часы на мгновение
