1.11. «Разносолы» Кармазы

душой Ната. Она стала провинциальной генеральшей тяжеловесно-добротных нарядов: шубки-муфты, норковые горжетки с лапками и мордочками в глазках из стекляруса. У Ивана - двор, у Наты - общество. Бойкие офицеры-доставалы, подружки-блядушки, как обзывал их в лицо генерал. С югов возвращались поедательницы кавказской травы, которую везли собой, вдыхая запах кинзы, как пот курортного угодника.  «Где в Кармазе найдёшь?», - страдали. Доставляли в русские города фрукты и триппер. И прикрывали газеткой лица в синяках от благоверного в очереди к стыдному врачу. Нате претили разговоры о куротных романах. У неё не могло быть любовника, а был "Дагур". Он пах махрой армейских пайков 53-го года. Это и были духи её любви.
  Старшина являлся к генеральше раз в неделю. Им обустроили комнату с отдельным входом из парадного. «Иван - рыцарь», - думала Ната, стоя голой у сервированного столика. Она сбрасывала халатик в дверях и ждала пока мужчина разденется, напоит её водкой из своих рук, отнесёт на ложе и скажет ритуальное: «Примите-ка позу, Наталья Михайловна». И потом, переведя дух, рявкнет: «Заждалась, давалка лагерная!». Она покорится и, пока не поплывёт сознание, будет смотреть на живую картину в огромном зеркале.
  Семья Кромовых жила не вразнобой, но непростой жизнью.
  Наталья Михайловна Мохортова-Петрова-Кромова бывшая полунелегалка и мятежница наезжала в Москву. Генерал Мохортов тыкал пальцем в сейф, напоминая, что отдал дочери ключи с запиской каракулями: «После смерти». Ната стала добиваться реабилитации отца.
  «Его никто не репрессировал», - удивились.
  - А генерал Петров?
  - Вряд ли выпустят досрочно, - ответили.
  Мать Наты, почему-то первой, признали старой большевичкой, а за ней и самого Мохортова - и героем революции, и героем Войны. Власть меняла не историю, а персонажи. Тут же возникали матери подруг и сами подруги по школе, по дому в замоскворецком переулке. Матёрые чекистки, переспавшие со всем мировым пролетариатом, но не попавшие в мясорубку, отойдя от дел, кропали сладенькие книжки для детей, уча их ленинской доброте.
  «Мой дед, который прошёл ЧК и с той, и с другой стороны, по-прежнему несгибаемый большевик», - причитала просветлённая одноклассница.
  В 65-ом освободили Петрова. Генерал Мохортов смог встать с кресла и обнять друга. Кромовы успели на похороны чекиста.
  Решилась ещё одна семейная закавыка - Нета и её потомок от генерала Орлова-Вольфа.
  - Это - твой сын. Он Кромов? - спросила Нату седая женщина с красивым лицом. - А Сам, вижу, генерал? - пошла через молчание.
  - Я Кромова, а потом уж Петрова, Мохортова.
  - Статейки о твоём Кромове - враньё. Армейские так не могут.
  - Анна, твоя тётка, - вместо ответа представила Ната новую родственницу Кольке.
  - Живём в одном городе, а встретились в Москве, - скривилась та, - и на тризне.
  - Врёшь ты, Нетка! - ожгла мать. - Ты давно обитаешь в столице и получаешь пенсию как чекистская обершлюха. И всё про нас знаешь.
  - Михаил Орлов, - приложил руку к козырьку парень в суворовской форме - новоявленный колькин кузен. Это ему, тогда Лаврентию, адресовал одну из предсмертных записок генерал Орлов. Трофейные эпистолы 53-го года Иван Кромов пока держал при себе.
    На поминках сёстры напились. «Сука ты, Нетка!» - твердила младшая. «Мы давно квиты, Натка!», - повторяла старшая.
   Через год благообразная вдова генерала Мохортова вышла замуж за его друга, отсидевшего в одиночке 12 лет за чрезмерные зверства.
  В Корпусе учились афганцы. Их идеологически приваживали к водке. Генерал терпел повинность, накрывал стол и травил военные байки. Вокруг крутились специальные люди и били в одну точку: «Почему вы ещё не у власти?». Такие семена Лубянка сеяла по всему миру.
        В Афганистане сработало. Про Афган-79 отставной генерал Кромов сказал, что заманчиво, но глупо.
  К 20-летию Победы Ивану Кромову вручили Золотую звезду. «Вы не забытый герой, а непонятый», - объяснили в Москве.
       «Я беспартийный», - буркнул Иван на банкете в обкоме, бросив Илью Тепасто в оторопь.
       «Нет, Кромов, ты - не настоящий генерал, - очнулись в округе. - Барства в тебе мало. Надо вступать в партию».
   «Была не моя партия, сейчас - вполне», - молча сдался Иван Кромов.
   Он приказал секретчику прошнуровать тетрадь, хранил дома, в сейфе.
   Николай понял, что генерал пишет мемуары.