СРЕДИННЫЙ ПУТЬ

равносильно шагу назад. Каждый наш поступок, каждый шаг определяет, по какому пути мы идём, а иной шаг может ненароком быть сделан в обратном направлении. Логично, что религиозные мыслители призывают людей не заигрывать с их грехами. Ибо сущность религий в чистой духовности, и все они, так или иначе, требуют пусть и медленного, но неуклонного следования по пути отречения вплоть до достижения совершенства. Это сочетание постепенности и неуклонности видно на следующих примерах.
В Евангелии есть эпизод, когда богач подходит к Иисусу и спрашивает, что ему нужно сделать, чтобы "наследовать жизнь вечную". В ответ Иисус сначала напомнил этому человеку об основных заповедях, на что богач ответил, что соблюдает их ещё с детства. Тогда Иисус сказал ему раздать всё его богатство нищим. Смутившись, человек "отошёл с печалью", а Иисус произнёс: "Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие". Его ученики ужаснулись такой, как им казалось, излишней требовательности. Но эти слова мудры: тот человек уже умел соблюдать основные заповеди, ему нужно было поручить нечто большее, чтобы он мог приблизиться к Богу ещё ближе, чтобы расти духовно. В другом месте Иисус придерживается совсем другой тактики. Когда фарисеи упрекнули его в том, что его ученики не постятся субботу, Иисус сказал: "Никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани: иначе вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже". Это означает, что его ученики ещё не были готовы к определённым материальным лишениям. Именно поэтому Иисус не стал требовать с них того, что мог потребовать в той же ситуации с богача из предыдущего примера.
Аналогично обстоит дело в индуизме. "По ведической системе, - говорит Шрила Прабхупада, - следует полностью избегать секса. Весь смысл этой системы в том, чтобы помочь человеку вырваться из материального рабства… Секс – привязанность к мужчине или женщине – основной принцип материальной жизни… когда мужчина и женщина соединяются, эта привязанность возрастает и побуждает человека приобретать дом, землю, заводить детей, друзей и знакомых и доставать деньги. Таким образом – дом-земля-дети-деньги – человек запутывается". Безусловно, требование абсолютного целомудрия – чрезвычайно строгое, но это и понятно, ведь индуизм, как и другие религии, ставит цель достичь полного совершенства. С другой стороны, у Шрилы Прабхупады можно встретить прямые указания на недопустимость требования невозможного. У человека, отмечает он, должна быть определённая жизненная сила, прежде чем он начнёт служить другим: "вы сможете улучшить положение других только тогда, когда достигнете успеха в собственной жизни… Поэтому быть гуру – нелегкая задача. Понимаете? Он должен поглотить весь яд". И далее: "Если положить крупный предмет в небольшой костер, он может погаснуть, но что бы вы ни бросили в сильное пламя, для него это не опасно... Сильное пламя поглотит все". Кроме того, Шрила Прабхупада отмечает, что ведическая система предусматривает именно постепенное духовное развитие, состоящее из четырёх стадий: брахмачарйа (ученичество с соблюдением безбрачия), ванапрастха (отход от мирской жизни), грхастха (семейная жизнь) и санньяса (полное отречение).
Общее между индуизмом и христианством наблюдается и в том, что Бог рассматривается в них как тот, кто придёт на помощь, когда сам человек не справляется. Иисус Христос даже умер за всех людей, дабы искупить их грехи. Одновременно у Шрилы Прабхупады встречаем: "Кришна настолько могуществен, что может тотчас же снять грехи со всех живых существ и мгновенно сделать их праведниками" (а кроме того, прийти на помощь гуру в трудную для него минуту).
Таким образом, сходство между индуизмом и христианством заключается не только в постепенном и неуклонном следовании духовному пути, но и в той помощи, которую Бог оказывает страждущим на этом пути. Все эти особенности имеют неоценимую пользу и безусловно правильны в плане сохранения тренировочного эффекта. Ибо нужно скатать и об «обратной стороне» тренировочного эффекта. Дело в том, что в человеческом теле этот эффект достигается только при такой физической нагрузке, при которой синтез белков, происходящий за счёт освободившейся при распаде органических веществ энергии, обгоняет этот самый распад. А это значит, что для успешной тренировки усилия не должны быть чрезмерными; кроме того, после работы обязательно требуется отдых. Проецируя эти положения на "тренировку духа", необходимо подчеркнуть, что «отдача» от жертвования бывает далеко не всегда: благое пожелание не означает непременно благое действие, благое же действие не означает непременно субъективное одобрение толпы. Конечно, в идеале эту отдачу и не нужно ждать, ведь духовный человек "хочет того, что он должен хотеть", то есть его благотворительность совершенно бескорыстна и добровольна. Однако в случае, когда человек жертвует тем, чем он внутренне ещё не готов пожертвовать, когда уровня его духовности для этого недостаточно, возникают проблемы. Тогда распад в нём превысит синтез, и благотворительность наверняка обернётся чувством обиженности и обделённости – основой будущего эгоизма. Это всё равно, что вложить последнее имущество в бизнес, который может прогореть. Конечно, если дела пойдут в гору, я стану богаче, но в противном случае я могу оказаться на улице без куска хлеба, подвергнув себя риску голодной смерти. Чтобы не допустить этого, и нужна та самая "отдача". В духовной сфере это означает, что жертвующий слишком многим должен быть поощрён словно ребёнок, которого учат хорошо себя вести (и который в будущем будет вести себя так без поощрения). Ведь если ребёнка не поощрять, а только наказывать, он не научится правильному поведению, и весь результат такого "воспитания" будет заключаться в выработанном у ребёнка чувстве ненависти к воспитателям. Таким образом, каждый человек обладает некоторым уровнем "бескорыстного жертвования" (при этом лёгкость жертвования в какой-либо конкретной сфере у людей различна). Нарушение этого уровня не даёт тренировочного эффекта.
Несмотря на всё вышесказанное, чувство долга – единственное сохранившееся чувство у людей, избравших путь духа, – к сожалению, очень часто заставляет человека жертвовать чем-то большим, чем он способен пожертвовать в данный момент. Необходимость жертвовать становится новой зависимостью. Человек претерпевает всё больше лишений, пытается сделать ещё больше добра людям, но подспудно чувствует некую утрату, чувствует, будто что-то идёт не так. Дело же в том, что наступает новое рабство, только теперь не от материи, а от духа. Рождается новый страх потери, но теперь речь идёт о потере не материальных, а духовных завоеваний. Индийский гуру Ошо так отзывается о религиозных людях: "Они загоняют свои тени, своё эго, свой гнев, свою жадность, свои амбиции в бессознательное. Но всё же это по-прежнему остаётся, только в бессознательном, и это гораздо более опасно, потому что теперь не признаётся вами, и вы думаете: "всё исчезло"". Не удивительно, что тихий святой внезапно вспылит, если встанет перед необходимостью признать, что все его дурные качества остались: и тогда его нарциссизм сразу обнаружит себя (1).

(1) Конечно, данная проблема имеет место не только в связи с религиозностью. Даже при светском воспитании с самого детства нас заставляют отказываться выражения от тех или иных помыслов и чувств, которые вытесняются в бессознательное, и проявлять другие помыслы и чувства, которые нашими вовсе не являются. В итоге мы боимся признаться себе во многих очевидных вещах, и это может сыграть с нами злую шутку. Но данная ситуация выглядит в некоторой степени необходимой, поскольку изначально ребёнок – нарцисс, его инстинктам следует противопоставить закладываемые воспитанием нравственные принципы. Лишь иногда излишнее моральное давление  на личность ведёт к появлению у неё комплексов. Но факт в том, что давление это у религии больше, чем у светской морали, а разрешать конфликт "Оно" и "Сверх-Я" посредством развития "Я", т.е. осознанности существования, религия, как и социум, не очень торопится.

Чувство долга рождает и другую проблему. Изначально духовность обусловлена стремлением к правде и к счастью, но когда эмоции атрофируются, и остаётся только чувство долга, когда человек становится узником своей совести, тогда возникает осознание того, что счастье невозможно достигнуть путём духа. Конечно, осознание собственной независимости дарит радость, но эта радость так же преходяща, как и материальное удовольствие. Разница лишь в том, что раньше человек получал удовольствие от потребления, и не любил жертвовать, то есть не был способен производить, то теперь он получает удовольствие  от производства благ для других людей, но потребление вызывает в нём угрызения совести.
Причём достичь духовного совершенства оказывается не легче, чем достичь материального благосостояния. В связи с этим такие оригинальные мыслители, как У.Г. Кришнамурти и Л. И. Шестов, вообще начали яростно отрицать возможность и необходимость достижения духовно-нравственных идеалов.
Экхарт Толле пишет следующее об отказе от плотских наслаждений: "Хотя подобный опыт может быть поистине захватывающим и позволяет ощутить вкус свободы от материальной формы, в конечном счёте вам всё равно придётся вернуться в своё тело." Очевидно, такой вывод делается им потому, что существование как таковое есть чувствование, и тот, кто вследствие угрызений совести лишён самой возможности испытывать ощущения, тот и не живёт. Ранее мы говорили о том, что неспособность наслаждаться свойственна человеку труда, заорганизованному человеку. Но, в сущности, духовность и есть труд: религиозный человек думает лишь о доставлении удовольствия другим, а собственное счастье связывается у него уже с загробным миром.
Здесь также уместно привести пример из романа Г. Гессе "Сиддхартха", когда главный герой после трёх лет аскетизма так высказывается о духовном пути: "Что такое созерцание? Что такое отрешение от тела? Что такое пост? Что такое задержка дыхания? Это бегство от "я", от муки быть собой, это краткое забвение, это заглушение на короткий срок боли и бессмысленности бытия. Того же бегства, того же забвения ищет погонщик волов, когда пьет на постоялом дворе рисовое вино или перебродившее кокосовое молоко. И он больше не ощущает себя, и он больше не ощущает страданий этой жизни, и он находит краткое забвение. Задремав над своей чашкой рисового вина, он находит то же самое".
Итак, возникает острая необходимость оправдать духовность. Тогда-то и появляются сложные религиозные системы, которые учат нас, что мы действительно должны устремиться к духу, потому что так просит некий Бог. Мы становимся рабами идеи Бога. Идея заключается в следующем: да, мы не получим телесных удовольствий в этом мире, мы будем вынуждены постоянно отрекаться от чего-то, издеваться над собой (представители флагеллантства даже