Царь опиума

забудьте.
Казанцев начал подниматься.
- Не торопитесь, коллега,- усмехнулся полковник. – Надо же закончить это маленькое дельце, ради которого вы сюда пришли?
Он выложил рядом с монитором толстую пачку стодолларовых банкнот:
- Это ваша зарплата. Здесь чуть больше, чем платит Смирнов, подставляя вашу голову под топор. А вот бумага. На которой вы скоренько, но подробно изложите суть задания. С именами, датами и собственноручной подписью. Ничего нового вы не напишите. Просто мне нужен ваш автограф. Для отчетности, вы же понимаете. У нас серьезное предприятие, а не шалтай-болтай.
Казанцев качнулся от толчка в спину.
- Потом выпьем по чашечке бон-фу, да и обсудим злобу дня, - улыбаясь, продолжал полковник. – Пока вам еще не надоело мое гостеприимство.
Казанцев не двинулся с места.
- Иначе, вы не выйдете отсюда никогда, - сказал полковник.

Глава 17.

Через два часа Казанцев, покуривая, сидел возле Гришиной могилы. Солнце уже стояло высоко. Метрах в десяти, Фредди Крюгер внимательно изучал надпись на чьем-то памятнике.
За спиной Казанцева раздались шаги. Он обернулся. К нему подошел могильщик. Тот самый, которому за Гришу дали по мордасам. Казанцев молча указал глазами на пластиковый пакет, украшенный поверху бутылкой водки и пучком редиски. Могильщик дернул в ухмылке углом рта, подхватил пакет с земли, и не говоря ни слова, ушел.
Фреди Крюгер сунул в карман мобильник с видеокамерой. И после этого отвез Казанцева к его крючкам и наживкам.
Проторчав с удочкой на берегу контрольные полчаса, Казанцев сел в машину, и тщательно проверяясь, поехал на встречу с куратором.
- Так я не понял, ты внедрился или тебя перекупили? – спросил Смирнов, глядя на пачку долларов.
- Я внедрился и честно заработал эти бабки, - ответил Казанцев, пряча пачку в карман.
- Мне бы так, - вздохнул Смирнов. – Ты хоть помни, кто тебя устроил на эту работу.
- Гриша устроил, - сказал Казанцев. – А мы, похоже, лоханулись со сроками.
- Ты лоханулся,  - тут же вставил Смирнов.
- За первым пакетом последует второй, - не обращая внимания , продолжал Казанцев. – Первый был средством нагрузить перебежчика. По второму Сарепта будет отслеживать, насколько удачно пробный шар дойдет до заказчика.
- Точно, - кивнул Смирнов. – Только после этого он двинет по маршруту основную часть груза. Из чего с большой долей вероятности следует, что груз уже готов к отправке. Ты теперь ходи и оглядывайся. Он тебя не ликвидировал сразу, чтобы не поставить под сомнение исход операции. Теперь будет держать на виду, - потом подставит, не исключено, что на ту же роль готовили и Гришу.
Казанцев знал, что Смирнов прав. Именно так поступили бы на месте полковника они оба. Использовать и утилизировать – это принцип работы с одноразовыми и двойными агентами.
- Этот волчара знает обо мне такие вещи, о которых я и сам подзабыл, - сказал Казанцев. – Ты тоже оглядывайся.
- Крысы кругом, - сквозь зубы процедил Смирнов. – То, что он рассказал тебе о Грише, также может оказаться правдой.
Они оба знали, что контора балуется наркотой. Здесь близость соблазна совращает, как и в медицине. Правда, в основном этим грешили уличные менты-отморозки, а не розыск.
- Но где Гриша мог взять такое количество, если ему не всунули банку прямо в руки? – продолжал Смирнов. – Если бы он просто отобрал ее у кого-то, его бы убили за такие дела и забрали наркоту назад. А чтобы купить двести грамм почти чистого героина, ему бы пришлось десять лет работать за свою зарплату.
Смирнову не хуже Казанцева было известно, что манера называть темный героин «ацетилированным опием» пришла в среду нынешних правоохранителей из советского периода, когда власти пытались скрыть, что в стране массово употребляют тяжелый наркотик.
- Да какая разница, каким способом они подсадили Гришку на «передоз»? – досадливо сказал Казанцев. – Я их по-любому на вилы подсажу за их же бабки. Давай лучше обсудим способы связи, меня теперь пасти будут. Но ты тоже платить не забывай, они мне последний стакан водки не поднесут.
Получив скудное государственное пособие, Казанцев рулил к месту работы и размышлял о смысле жизни.
Казанцев давно уже исповедовал следующую жизненную философию: не верь, не бойся, не проси. К этому следовало бы еще добавить – не пей. Но этого он уже сделать не мог.
Он не поверил ни единому слову Сарепты. Он не убоялся физической расправы. Он ничего не попросил.
Однако, парадокс заключался в том, что высокие идеалы, на которые намекал «безидейный» Сарепта, вполне могли оказаться правдой. Можно быть белым рыцарем без страха и упрека и не гнушаться сбить деньжат на большой дороге. Как и поступали настоящие рыцари. Менты, в начале 90-х, убивавшие преступных авторитетов за деньги и давшие повод для слухов о «Белой стреле», полагали, что очищают общество. А ассенизаторам надо платить за их тяжкий и грязный труд. «Народные» революции всегда спонсировались за счет «эксов» и денег, выбитых из обывателя. Многочисленные «красные» и «черные» бригады во всем мире сочетают приятное с полезным в борьбе за интересы народа, не забывая и о своих собственных. За примерами не надо было далеко ходить в Латинскую Америку, - то же самое было в Чечне. Сарепта вполне мог оказаться идейным моджахедом и терминатором, очищающим собственную землю от вредителей.
Круг замкнулся. Все эти соображения ничуть не отменяли основного факта, - цель Казанцева оставалась прежней и она оправдывала средства. В том числе и выбитые из обывателя в виде налогов и изъятые у моджахедов в качестве трофея. Казанцев на ходу отхлебнул из бутылки. Его личная и совершенно безидейная цель, - месть, оплачивалась оплаченной обывателем государственной идеологией. В некотором смысле, бывший ментовский капитан, а ныне солдат невидимого фронта Казанцев, был братом-близнецом бывшего полковника, а ныне наркобарона Сарепты, пролившего свою кровь за землю, которую продал Царю Опиума. И нет вражды и мести страшнее кровной, ибо родная кровь знает свои пути.

Глава 18.

Казанцев проснулся от громкого стука в дверь.
- «Блин, дворнягу какую-нибудь завести надо,» - подумал он, сползая с постели.
На пороге стоял старший лейтенант милиции с папкой под мышкой.
- Здрасьте, - сказал он, - я участковый из Синичино, Савин Владимир Иванович. Временно Терещенко подменяю, земля ему пухом.
- Здравствуйте, - ответил Казанцев. – Заходите, пожалуйста.
- Да нет, я ненадолго, - сказал лейтенант.
Казанцев вышел на крыльцо.
- Мне сказали, вы вроде как, дачу тут снимаете? – продолжал участковый.
Казанцев воздержался от дежурного вопроса, - « кто сказал?». И так было понятно, да и не стоило напрягать разговор с самого начала.
- Точно так, - кивнул он. – Был на Гришиных похоронах, осмотрелся. Ну, и решил лето здесь провести, порыбачить.
- Прописки, я так понимаю, у вас нет? – улыбнулся участковый.
- В городе прописан, - ответил Казанцев. – А здесь-то, зачем? Но я в сельсовет заходил, хотел отметиться как-то. Сказали, не надо ничего. Паспорт принести?
- Да не надо, - отмахнулся участковый. – Отдыхайте себе, Василь Дмитрич. Места здесь хорошие, речка, лес. Я просто познакомиться зашел.
Он протянул визитку:
- Звоните, заезжайте, если что. Я смотрю, машина у вас есть. Синичино в пяти километрах всего. Я сам там живу, и участок там же.
Казанцев усмехнулся про себя, когда участковый ушел. Было очевидно, что заработала местная «крыша» Сарепты. Полковник показывал, что не оставил Казанцева своим вниманием.
А вскоре, его навестил старый друг Фредди. В джипе с ним сидела женщина средних лет, с жестким, мужским лицом.
- Наш бухгалтер, - представил ее Фредди. – И по совместительству, моя жена, Мария Федоровна. На озера едем, на шашлык. Если делать нечего, давай с нами. Послезавтра уже не до шашлыков будет, жатву начинаем.
- Да я…, - начал Казанцев.
- Ничего не надо, - оборвал его Фредди. – Все есть. Надевай штаны и поехали.
Все у Фредди было. И мангал, и готовый уже древесный уголь, и замаринованное мясо. И роскошная, беспохмельная водка, ледяная и чистая, как слеза. К озерам он выехал одному ему известным путем без всякой дороги и почти не снижая скорости между деревьев, восхитив Казанцева искусством вождения.
Теперь они сидели на берегу, и пропустив по рюмке, наслаждались нежнейшей, восхитительно пахнущей дымом свининой.
- А что у тебя с лицом? – решился спросить Казанцев после второй.
- В бронетранспортере горел, - ответил Фредди. – Командиру тоже тогда досталось. Видал, лысый ходит? Потому что вся плешь кусками выгорела. Это сейчас, Машка бухгалтер, курсы закончила. А тогда она санитаркой была. У нас в спецназе чужих не было. Вот как выбрила тогда командиру редьку, так и осталась. А Ванька снайпером была, знаешь? У нее эсвэдэшка есть, командир заставил спрятать. Весь приклад в насечках, как пила.
- А Клеман? – спросил Казанцев.
- Клеман потом уже прибился, - ответил Фредди. – Его командир из таджикской погранохраны забрал. У Клемана папа – курд. На четырех языках шарит. Ну, и по лошадям. Он у нас ковкузнец.
- Он у нас кобель, - сварливо вступила Машка. – Ему самому яйца отрезать надо, как его мерину.
- Ты, это… . – Фредди посмотрел в глаза Казанцеву. – С Клеманом полегче. У него лапы по плечи в крови.
- А у тебя? – спросил Казанцев.
- Я душманские уши в карман не собирал, - ответил Фредди. – Я долг исполнял. И буду исполнять. Страны нет, присяги нет. А долг есть.
- « Перед кем же у тебя долг?», - подумал Казанцев. – «Перед наркобароном?».
Они великолепно провели время, после чего очень веселого Казанцева Фредди отвез домой. Быть мафиози оказалось совсем неплохо.
Ночью, лежа в постели, Казанцев раздумывал:
- «Кто кого держит под контролем? Кто кого ведет к яме? Завтра полковник нагрузит меня еще одним мешком с героином и запишет это на пленку. Чего он потребует послезавтра? Крови? У него уже есть моя подписка. Сможет ли Смирнов меня отмазать? А кто будет отмазывать Смирнова, если все пойдет наперекосяк?»
Он так и заснул, не найдя ответов на свои вопросы.

Глава 19.

- Этот мент опасен, - упорно повторил Клеман.
- Чем он может быть опасен? – пренебрежительно сказал полковник. – Он дрянь. Пытается одной задницей сидеть на двух стульях. Придет время, я выбью из-под него один стул, а Смирнов второй. Вот и все.
- Я убежден, что он продолжает работать на своих, - сказал Клеман.
- А кто у него свой? – ухмыльнулся полковник. – Он пытается использовать в личных целях Смирнова. Смирнов в своих целях использует его самого и контору. Ни у кого из них нет целей выше личных.
- Зачем тогда разговоры о чести, присяге и достоинстве? – спросил Клеман.
- За тем, что все это у него когда-то было, - сказал полковник. – Если позволить ему снова выковать свой стержень на почве мести, - вот тогда он станет по-настоящему опасен. Он должен чувствовать стыд. Вина – груз виноватых. С ним он далеко не уйдет.
- Не уйдет, - кивнул Клеман. – Он его сбросит и пойдет себе дальше. С нашими бабками в кармане. Он волк. Это он сейчас виляет хвостом, пока думает, что играет с нами. А наступите ему на лапу, он вам на горло кинется.
- Вот чтобы не кинулся и надо его приручать, - поучительно сказал полковник. -  Он деньги взял. От этого отмыться невозможно. Если отдаст их своему начальству, - будет еще хуже. Никто, никогда не поверит,