усилием заставляла себя выдерживать тяжелый, насмешливый, порочный взгляд женщины и не опускать под ним глаз. Взгляды скрестились. Лена почувствовала, как буквально все в незнакомке вызывало в ней антипатию: тонкая, легкая фигурка, золотистые волосы, глубоко посаженные глаза с прямыми ресницами. Улыбка, лукавая, таящая скрытую недобрую усмешку.
И тут она вспомнила, где видела эту женщину раньше. Тогда ещё не женщину, а молоденькую девушку. Той девочкой с фотографии, только двадцать лет спустя, вот кем была эта неприятная особа. Леной из дневника!
- Я же вас знаю, - запинаясь, пробормотала она. – Подождите! - Лена вбежала в комнату и трясущимися руками выхватила из чемодана фотографию. Нет. Ошибки быть не может. Тот же насмешливый прищур, запавшие под скулами щеки, характерный наклон головы.
Вернувшись к незваной гостье, девушка протянула карточку. Женщина, брезгливо выхватила из её рук собственный фотоснимок и окинула его небрежным взглядом:
- Это ведь ваша фотография? Ваша?! – С волнением вопрошала девушка.
- Откуда она у тебя? – неприязненно дернулась Елена Григорьевна.
- Нашла. В квартире. Отец, ведь у вас её купил? – обвиняющим тоном вопросила Лена. – У вас, да?! – почти истерично выкрикивала она. - Вы нарочно втюхали нам дом с привидениями?!
- Девочка, ты несешь бред. - Передернула плечами Елена Григорьевна, с усилием удерживая на лице презрительную гримасу.
- Скажите, у вашего мужа был брат?
- Был, - подтвердила женщина.
- Он покончил с собой?
- Да. Вскрыл вены. А теперь скажи, какое отношение это имеет к тебе, ко мне и к Мишке?
- К вам и к Мишке это отношение не имеет вообще.
В комнате повисла напряженная и недобрая тишина. Две женщины с ненавистью мерями друг друга взглядами. Елена Григорьевна заговорила первой:
- Если бы призрак Адама витал в тех стенах, я бы никому не позволила их продать. Я бы посещала дом, как музей. Но призраки существует лишь для тех, кого не отпускает память. Не нужно придумывать страшных историй, девочка. Хотя, - усмехнулась женщина, - зная Адама, можно предположить, что если есть возможность доставать кого-то и после смерти, он свое не упустит.
Лена слышала тихий голос, и перед внутренним взором проходила гроза, с внезапной и недолговечной в летнем жаре прохладой. С её неистовой яростью.
Гроза, подарившая строки, написанные рукой самоубийцы, не пожелавшего уходить в иные миры.
- Зачем вы пришли? – спросила Лена, отворачиваясь
Женщина усмехнулась, пожимая плечами:
- Потому что застала тебя вчера с моим молодым любовником и, понятное дело, приревновала. - Выхватив пачку сигарет из сумочки, женщина досадливо затянулась. – Ты к сердцу-то близко не бери. Мне этот кобелек самой не особенно нужен. Просто досадно чувствовать, что стареешь, и другие молодые кобылки легко добираются до твоего добра.
- Я вам не кобылка, - процедила Лена сквозь зубы. – А Миша – он не ваше «добро».
- Ну-ну, не кипятись. – Елена Григорьевна загасила сигарету в хрустальной пепельнице, стоящей на журнальном столике рядом с телефоном и неиспользуемую с тех пор, как Зоя покинула родные пенаты. - Ладно, извини, что потревожила. Я же не знала, что ты здесь? Не бери в голову. Это я - старая и порченная тетка, а Мишка, - он парень хороший. Я его с детства знаю. Будь я на твоем месте, никому бы его не уступила.
Женщина, посмеиваясь, вышла и стала спускаться по ступенькам. Лена в сердцах захлопнула за ней дверь.
Кипя яростным негодованием и обидой на весь мужской род за их тягу к недостойным женщинам, Лена проревела около часа. А затем, решив действовать, заказала билеты на вечерний рейс. Матери Лена чистосердечно поведала о событиях последних дней и наметившемся, но несостоявшемся увлечении.
Марина без возражений согласилась уехать.
Мишка, вернувшись, попытался объясниться:
- Не нужно ничего объяснять. – Отмахнулась от него девушку. - Не делай все ещё хуже.
- Ты мне действительно нравишься. Елена Григорьевна, она…
- Не говори мне о ней ничего. Не хочу знать!
- Но…
- Ни каких «но» не надо! - Решительно заявила девушка. – Правда. Я сама все понимаю. Я – молоденькая, хорошенькая и глупая. А она – твоя роковая страсть. Я побыла и уехала. А она – она останется.
- Рано или поздно она уйдет. А ты могла бы остаться.
- Партию второй скрипки для сына твоей матери я играть никогда не буду!
- Как скажешь, - зло согласился Мишка.
***
Поезд катился «ровно, как по рельсам». За окном мелькали поля - то ещё зелёные, то налившиеся солнцем.
Лена стояла, прижавшись носом к широкому теплому стеклу, над которым из приоткрытой щели тянуло горячим сквозняком.
Правильно ли она поступила, что уехала?
В носу щепало от желания расплакаться. Но Лена не давала слезам ходу.
Что ж! Пусть эта ведьма празднует победу! Все равно она скоро станет старой. А у неё, Елены Лазоревой, вся жизнь впереди! Лет через пять сегодняшняя грусть покажется смешной, незначительно маленькой.
Только пока это мало утешало. Пока было больно.
