Проделки лешего

груди смех, и представляя реакцию отца, решил, что такое шоу, ни за что, не пропущу. Отбежав на порядочное расстояние, я захохотал. Так, все еще веселясь, я добежал до кустов, в которых оставил велосипед, рюкзак и удочки, и не спеша, подъехал к месту стоянки отца. Опять спрятав велосипед, в кустах, я посмотрел на телегу с отцом. Он все еще спал, но Вега, вела себя неспокойно. Она яростно махала хвостом, отгоняя гнус. В сумерках, комары активизировали свою деятельность. Я взобрался на стоящую неподалеку пихту, и замер в ожидании. Последние лучики солнца уже закатились.

- Пора бы уже и начинать шоу, а то в темноте не будет такого эффекта – подумал я.
Тут Вега, замученная гнусом, и неподвижностью, громко заржала, выражая нетерпение. Задней ногой, она начала пинать  телегу. Отец привстал, поискал что-то в телеге, не то вожжи, не то бутылку, и не найдя ничего, сел, ощупывая сено руками. Сидел он спиной к березе, и пока ничего не понял, Вега не унималась, почувствовав, что хозяин проснулся, она сильнее забила копытом в телегу.
- Не балуй! – сурово сказал он и слез с телеги. Послышалось кряхтение, и кашель отца. Он немного отошел от телеги, справил малую нужду, и повернулся к лошади. Минут пять отец стоял неподвижно, всматриваясь в представшую перед его взором картину. Сумерки сгущались на глазах, на белом стволе березы смутно виднелась, зловещая морда. Затем, отец, истово крестясь, попятился на дорогу, а затем с криком - Бес попутал! Чур, меня! -  побежал.
 Сжав кулаки у рта, рупором, я дико захохотал, и прорычал ему вслед: - Будешь еще пить, закручу, заверчу, захомутаю!
   Я не спеша слез с дерева, снял лошади уздечку, и отпустил ее на свободу.
 - Попасется, и сама домой придет – решил я.
Похохатывая, взял нож, которым чистил рыбу, залез на телегу, и соскреб нарисованную морду. Вытащил из веток березы бутылку, вылил остатки на землю, и бросил ее, здесь же, под  корни. Телегу так и оставил, сел на велосипед и поехал догонять отца. На все это у меня ушло минут десять, но, несмотря на то, что я, вовсю,  гнал велосипед, увидел я его, довольно далеко от места происшествия.
  - Вот это, забег, с километр, точно, пробежал! – с уважением подумал я.
  Я сбросил скорость, и поехал уже, не спеша. Чтобы еще больше не напугать отца, я решил как-то, подать ему знак.
  В поле или в лесу, звуки разносятся далеко, поэтому я запел, сначала тихо, а потом все громче: - По Дону гуляет, по Дону гуляет, по Дону гуляет, казак молодой.
 Услышав человеческий голос, отец, немного, притормозил, но все еще шел скорым шагом.
Вскоре я поравнялся с ним, продолжая распевать во все горло.
  - Здорово, мужик! Ты, что так припозднился? Тоже рыбачил? -   весело спросил я его, делая вид, что не узнаю отца.  
- Андрей, постой, погоди, это я! – задыхаясь и кашляя от бега, проговорил отец.
- Отец, ты, что ли? – спросил его я, сделав удивленное лицо.
 - Ты, что, меня встречать пошел? Я ведь уже не маленький, а вечерний клев, самый лучший, сам знаешь – недовольно сказал я.
 Глаза отца испуганно блестели, грудь, все еще вздымалась, но уже не так бурно.
  - Да не был я еще дома, как с покоса уехал, так еще и не доехал – испуганно оглядываясь по сторонам, сказал он.
 - Ничего себе!  Телега сломалась? На лошади бы доехал! – участливо воскликнул я.
- Лешак, все отобрал, и лошадь, и телегу, и бутылку – горестно сказал он.
- Отец, ты меня, извини, в твоем состоянии, тебе не только лешие, черти скоро, мерещиться начнут.  Бред, глюк, видения, вот как это называется – озабоченно проговорил я.
В сердцах, махнув рукой, сделал вид, что собираюсь, уехать.  
Отец, ухватился за велосипед, и горячо зашептал мне в ухо: - Послушай сын, ты же видишь, хмель с меня сразу же слетел, не веришь мне, сходи, посмотри, что он там натворил. Я то ладно, убежал, а лошадь, она ведь там осталась. Ведь кормилица моя она. Сено на ней летом вожу, а зимой дрова. Сходи, отвяжи ее!
Я сделал умное лицо, и прочитал ему небольшую лекцию о том, что лешие, ведьмы, вурдалаки, и прочая нечисть, существуют только в больном от алкоголя воображении.
- Ты самый умный, да? В институте учишься, так думаешь, отец у тебя дурак? – разозлился отец.
  Тогда я тоже сделал вид, что разозлился: - Пойдем!
Оставив велосипед у дороги, и скинув здесь же, рюкзак я решительно повернул назад.
Отец плелся сзади, немного подрастеряв свою решительность. Он любил Вегу, беспокоился о ней, я был уверен, что если бы не она, он бы никогда не пошел бы назад. Я то, знал, что она где-то недалеко, пасется на лугу, а не стоит запряженная в телегу.
 Пока мы сердито переговаривались друг с дружкой, раздалось веселое ржание, и топот копыт по дороге. Это Вега, услышав голос хозяина, спешила к нему.
Отец побледнел, и прижался ко мне. Я же, едва сдерживал хохот, из последних сил, делал встревоженное лицо, и если бы не темнота, отец заметил бы мои искрящиеся смехом глаза.
  - Ба! Да это никак Вега! – удивленно воскликнул я!
 Отец вгляделся в силуэт лошади, и перекрестился:  - Жива, родимая!
    Между тем, взошла луна, и стало немного светлее.
Лошадь ткнулась мордой ему в плечо, и потянулась к карману, требуя чего-нибудь, вкусненького. Он, потрепал ее по холке, вытащил из кармана замусоренный кусочек хлеба, и дал его лошади. Отец всегда, носил с собой, либо кусочек сахара, либо хлеба, для своей  любимицы.
 Держа лошадь за холку, он потянулся за уздечкой, но на лошади,  ее не было.
  - Андрюха! Лешак с нее уздечку снял, ирод поганый! - заорал, было, он. Затем, сбавив тон, перекрестился, и добавил: - Прости меня, Господи!
 - Давай-ка отец, до дому пойдем, Вега нашлась, телегу завтра заберешь. Садись на лошадь – приказал я.
  Да я без седла, только в детстве, ездил – смутился отец.
Ну, тогда я на лошади, а ты на велосипеде поедешь - сказал я, и вскочил на Вегу.
 Мы повернули с отцом в сторону дома. Вега шла спокойным шагом, отец, о чем-то задумавшись, молчал.
  - Ты помнишь бабку Веру? Она еще жила с нами по соседству  – спросил я его.
- Колдунью, что ли? – вяло, откликнулся он.
  Ну, да! Я дружил с ее внуком Петькой. Так вот она нам, малышам, много рассказывала о домовых, леших, русалках, водяных, и прочих жителях невидимого мира. Мы с Петькой, слушали ее рассказы как страшные сказки – усмехнулся я.
 Отец клюнул на мой крючок, заинтересовался, и потребовал: - Не тяни резину, рассказывай, что помнишь.
  - Я многое конечно не помню. В каждом доме живет, домовой, его нельзя обижать. Он хозяин дома, его ангел-хранитель. Он сам выбирает, кого из хозяев любить и почитать, а кого и наказать. Кто ему не нравится, тому от него будет плохо. Вначале, он устраивает ему мелкие пакости, ну, например, на ровном месте свалится человек, либо ночью на постель залезет, и душит его.  Вот ты на мать часто кричишь, думаешь, что это она у тебя брагу выливает, а это все проделки, домового. А может напакостить и по  крупному, мор на скотину наведет, переломы, руки или  ноги, устроить, либо хату спалит. Если в доме мир и покой, то и домовому хорошо живется, а уж если прогневать его, то он будет мстить.  Домовой, дружит и с лешим и водяным, ему ничего не стоит договориться с ним. Я тебя не пугаю, но с лешим он вероятно, уже договорился, вон, как тебя сегодня скрутил лешак. Ты вот на рыбалку ходишь, а ведь он и с водяным может договориться.
 Думаю, что тебе срочно нужно,  налаживать отношения  с домовым. Иначе до беды недалеко.
 Отец шумно задышал, нервно поправил встрепанные волосы на голове: - Как это можно исправить?  
 За разговором, мы подошли к месту, где  у обочины, лежал велосипед. Вернее, подошел отец, а я подъехал на лошади. Отец не сел на велосипед, а катил его, рядом с лошадью, и вопросительно поглядывал на меня.
   Я молчал, подольше интригуя его, он потяну меня за ногу: - Что делать то нужно?
    - Да ничего, особенного! Налей на ночь молока в миску, кусочек хлеба, поставь все это  возле печки. Скажи ему: - Отведай угощенье, хозяин!    Мысленно покайся ему во всех своих, грехах, от чистого сердца, попроси у него прощения. Скажи, что спиртное пить и обижать жену не будешь.
  - Да ведь кот все молоко выпьет! Домовому же, не достанется – забеспокоился отец.
    - А вот за это не беспокойся, ему главное, внимание, и доброе слово. Они с котом, дружно живут, вместе и выпьют его – уверял, я его.
 -  А завтра утром, подойди к той березке, в которое, превратился леший, поклонись ему в пояс, и тоже повинись ему – разглагольствовал я, и что бы отец, не сомневался в моих словах, добавил: - Да ты поговори с бабкой Груней, старые люди много, про нечисть, знают!
  - Давай, вместе завтра, к лешему сходим? – неуверенно попросил отец.
  - Нет! Это ваши с ним разборки. Такие вещи делаются один на один, без свидетелей – важно сказал я.
 Между тем, мы подходили к дому.
  -Матери, и в деревне, никому ни слова! – жестко сказал отец.
  -Да,  совсем забыл! Сегодня полнолуние, ведьмы собираются на шабаш: - Гуляй, ликуй, нечистая сила! – весело проговорил я.
 Отец покосился на меня, но ничего не сказал.
   - Вы чего, так задержались, сегодня? – встревожено спросила она.
 - Телега сломалась, мам. Там в бидончике рыба – беззаботно сказал я, наливая себе борща.
  Утром, я встал, как обычно, позавтракал, и сев на велосипед, отправился на покос. Подъехав к  злополучной березе, я увидел, что телеги там уже нет. Бутылки, из-под  браги уже не было, зато там лежала бутылка с молоком. Я весело расхохотался, и, распевая во все горло, помчался на покос. Поставив велосипед, я покосился на отца, который уверенно вел прокос: -  Надо же! Как будто трезвый!
   Я подошел к стогу, пощупал сено, там, где вчера стоял бидон, но его там уже  не было. Бидон, я обнаружил в телеге, он был пуст.
  - А жизнь, то, налаживается! – весело подумал я.