считали что «стоит только начаться», стволы у них появятся как по мановению волшебной палочки, как в компьютерной игрухе – ни то «у солдатика отберу», ни то «мне выдадут»… Пока что не то что не «выдадут», а напротив, отберут и ещё раз отберут – охотников-то как трясут… Я вчера ночью на дверях дежурил – так ОПЯТЬ менты с вованами приходили. Со списками. Полподъезда переполошили – где да что, куда делись обладающие… Пригрозили, что если вернутся – а соседи не сообщат, - всем кирдык… Заклеили двери бумажками с печатями…
- Да уж.
- Вот. А у солдатиков иди отними, - у них сейчас приказ: стрелять на поражение в каждого, кто приблизится ближе десяти метров. И стреляют, что характерно. Вчера, говорят… Хм, вообще анекдот. Завалили какую-то тётку, говорят «она на нас кинулась!». А стали разбираться – оказалось, они у неё водку покупали, и в этот раз в цене не сошлись. Ну и грохнули. «За попытку противодействия законным властям». И ничего им, я полагаю, не будет, - ну, переведут в другой район, только.
Вот. Топливо. И опять мы молодцы! С бензином-то как во-время! Да, кстати – сходи к Элеоноре с Серым, возьми у меня большой полиэтилен, - тщательно заверните всё, заклейте скотчем – она жаловалась, что воняет… И чтоб жрачка, та, которая сыпучая, рядом с бензином не стояла. Сделаешь?
- Угу. Я щас схожу.
- Подожди. Успеешь. Опять к ней забуришься – и с концами, лясы точить и подвигами хвастацца, а про полиэтилен забудешь. С Серым сходи.
Стройматериалы потом… Ну, до этого руки пока не дошли, но иметь ввиду надо. Сетка-рабица из «Сделай сам», арматура с завода «Прибор», решётки для окон с ограды вон того административного здания… Всё это записываем в книжечку…
Маргариновый завод тут неподалеку – растительное масло, комбижир, пальмовое, рапсовое масло. Пивоваренный завод: хмель, ячмень, пшеница… Знаешь, Толян, пока тут мало до кого дошло, чем всё это веселье по осени закончится, мы можем даже не просто шоппить, а благородно коммерсантствовать – менять ту же водяру, которой у нас дофига, на эти вот, по сути пока никому не нужные ин-гри-ди-енты - растительное масло, комбижир, зерно самое различное. Потом уже озаботимся сохранением, я знаю как.
- Это уже к Эльке-то не войдёт…
- Знаю я. Васильченко съехал, - к нему потолкаем. Потом вот у нас соседка… Вернее, соседская квартира – её сдавали, сейчас пустует. Я попрошу ключи, взамен «на приглядеть». Да не, сейчас, когда город пустеет, куда захомячить проблемой не будет… Даже и из подвала-то со временем надо будет на этажи перетаскать – не нравится мне что в подвале так от входа недалеко.
- Олег, слушай, я знаю, где есть дофига печного топлива. Это что-то типа соляры или флотского мазута, того что Ф-5, но спецом для топки бытовых котлов. Надо нам?
- Коне-е-е-ешно! Это ж эти все, придурки, думают что или лето будет вечным, или «до холодов порядок-то наведут»! Ага, «наведут»! И «подготовку теплосетей к началу нового отопительного сезона» – проведут! Ты прикинь, до подавляющего большинства до сих пор не дошло, что посевной-то в этом году практически не было! Что они жрать зимой собираются…
- Так надо печное топливо?
- Да. Опять какая-то промзона, автохозяйство? Сторожа в голову бить?..
- Не. Где я работал. Ну, наверно, и сейчас ещё числюсь, хы. У Мартовны, козы старой, крашеной в пегую пони. У них там котёл, офисное здание отопляют зимой автономно. В котельной кубов сорок этой горючки запасено. Плюс там запас мягких ёмкостей для перевозки.
- Феерично! Она против не будет?
- Зачем старой женщине, по слабости здоровья, такие запасы топлива?.. Офисные крысы всё одно уже разбежались, здание пустует. Сама она живёт с сыночком и его лялькой в трёхэтажном коттедже, у них там наверняка и своё топливо есть…
- Вывезли уже, может?
- Не. Они не настолько прошаренные. Насколько я общался, они из тех, что считают, что «всё вот-вот наладится». Училка, я ж говорил тебе, - просто школьная училка, уровня гороно только, которой повезло с мужем бизнесменом. У которого она при разводе и коттедж, и этот офис отжала. CДC,блин.
- Пожгли его уже, небось, вместе с офисом? Много пожаров было в эту неделю.
- Не думаю. Даже наверняка всё там в исправности. Оно ж, здание – ты видел? – прямо напротив «Мувск-Колизея», где сейчас крупнейший Центр Спасения. Там охраняется всё вокруг.
- А как мы…
- А так вот. Я там работал, или как? Ты чё думаешь, старый вояка диспозицию не оценил?
Отвернувшись в сторону, чтобы не слышал углубившийся в записи брат, Толик пробормотал:
- Да и с Мартовной, и с сыночком её, сволочами, очень бы хотелось повидаться…
***
Давно уже типа «общим собранием жильцов», а точнее – «решением актива», а ещё точнее – решением нескольких мужиков Башни, тех, кто ещё о чём-то «общем» заботился, заперли изнутри первый подъезд. Наглухо. Закрепили болтами. Открыли проход на лестничной площадке первого этажа между подъездами, и теперь весь дом, вся Башня ходила через наш подъезд.
На ночь стали его запирать изнутри на массивный засов, который прямо одевался на круглую стальную дверную ручку. Да и сама дверь была уже не «дверь мирных времён», - с началом «гопнического движения» её за счёт жильцов же заменили на бронированное чудовище из листа-тройки, на каркасе из стальных же швеллеров. Петлям могло бы позавидовать банковское хранилище. Собственно, и все дома, как могли, укрепляли подъезды. Фирмы, специализирующиеся на стальных дверях и ставнях – роллетах – решётках, переживали небывалый с 90-х годов расцвет. Большие траты выпали на долю обитателей первого и даже второго этажей, - стало нормой закрывать окна мощными частыми решётками. Вскоре в городе окна первого этажа, не забранные решёткой, стали восприниматься как некое бельмо. Фирмы ликовали и, в погоне за потребителем, выпускали всё новые вычурные модели решёток… Оделись в решётки и витрины магазинов.
Составили график, по которому каждая квартира дежурила по четыре часа у двери подъезда. Мужики дежурили ночью. Дежуривший выпускал из дома всех, впускал же, предварительно убедившись через окошко в железной двери, что стучащий в дверь – свой. В принципе, ничего ведь сложного, - и я дежурил.
Людей в Башне, мужчин становилось всё меньше, график дежурств приходилось переписывать всё чаще. Батя одно время носился с идеей организовать «коммуну» среди остающихся, чтобы все вносили в общий котёл часть своих продуктов – типа, готовить сразу на всех и быстрее и выгоднее, но идея, хотя и встретила вялую поддержку, не прижилась – все предпочитали хавать по своим норкам. Батя потрепыхался – и плюнул.
В эту ночь, уже ближе к утру, дежурил я. Уже хотелось спать, я посматривал на время, в очередной раз прогнав на айфоне Марио по лабиринтам, когда спустился этот дядька – Сергей Петрович Мундель-Усадчий, как он представился, журналист, снимавший уже давно квартиру в нашем подъезде, 30-ю. Разговорились с ним. Я пожаловался на просто зверский сенсорный голод, - так, что ли, это называется, - что без компа я буквально дохожу… Тёзка мне посочувствовал, но, как и батя, кстати, указал на то, что ведь сотни лет жили люди и без интернета. Читали книги. Бумажные книги, в которых столько «разумного доброго вечного». Я скептически сморщился, но он с жаром мне стал доказывать, что за всю историю человечество накопило… и всё такое. Как, - говорит, - люди жили в 18-19 веках? Книги читали, музицировали, в гости друг к другу ходили. Была, говорит, насыщенная эмоциональная жизнь, не то что сейчас. Письма друг другу писали, даже жанр такой был, - «эпистолярный» называется. Сказал, что просто мне некому составить тематический план для самообразования, и подобрать авторов. Я заинтересовался – говорил он хорошо, гладко, убедительно. Ну так! – журналист; он в прошлом правительстве ещё в каком-то департаменте работал. Журналистов я уважал…
Он сказал, что у него дома очень неслабая библиотека мировой литературы, и пообещал помочь мне с книгами. Я обрадовался. Договорились встретиться утром, часов в девять.
Я уже собрался уходить, когда он спросил, чего я с собой таскаю спортивную сумку – «Кофе и бутерброды, что ли?», - и улыбается. Ну, я подумал, что он, наверное голодный, - не все ведь такие предусмотрительные как батя; и решил, что завтра, когда пойду к нему за книгами, возьму ему жрачки, - у нас ведь много.
-«Нет,» - говорю, - «Не кофе-бутерброды, а так…» Я застеснялся, и почему-то всё же… Ну, наверно мне хотелось «показать себя» перед этим умным, начитанным дядькой, который обещал мне помочь с книгами, - и я показал ему обрез бинелльки, что таскал в сумке и на дежурство – «Мало ли что!..»
Оооо, он сразу меня зауважал! Видно было, что я в его глазах махом поднялся на пару ступенек! Уважительно попросил посмотреть, и так осторожно повертел в руках, рассматривая чеканку и классное полированное ореховое цевьё. Я уже хотел забрать и идти домой, но тут он так почти жалобно попросил:
- Послушай, тёзка, ты оставь мне его до конца дежурства… Тут и правда ведь… С оружием как-то спокойней себя чувствуешь – вдруг ломиться будут. Так хоть припугнуть через окно, или тревогу поднять – не бегать же и не стучать в двери! Я знаю-знаю, что незаконно – но мы ж с тобой теперь друзья, правда? Я никому и не скажу, и не покажу. А завтра у меня и заберёшь, когда за книгами поднимешься.
- Ладно, - говорю, - Только вы уж никому!
Он уважительно покивал, и я, оставив ему бинелльку с парой патронов в стволах, пошёл отсыпаться.
На следующий день, вернее, утром этого дня, я, наскоро умывшись и позавтракав, собрался сбегать в 30-ю, но батя припахал немного поперетаскивать из запасов от Элеоноры к Васильченкам. Понапрягавшись полчаса, я, когда проходил мимо вестибюля нашего подъезда, был окликнут очередным дежурным:
- Сергей, предупредите отца, чтобы опять график переделал, - ещё один мужчина съехал.
- Кто такой? – спрашиваю, забирая у него снятый со стены старый график.
- Этот, очкастый журналист с 30-й, который ночью дежурил.
- Как с 30-ой?.. – у меня как-то нехорошо заныло под ложечкой, - Точно с 30-ой?..
- Да он, он, тот, что по графику тебя менял сегодня.
- Как… «съехал»?.. Не может быть… Он ничего такого… Может, не съехал, а пошёл куда на рынок или по делам? А?..
- Нет, съехал, съехал. Вернее – ушёл. Пешком. Нагрузился двумя сумками и ушёл; насовсем сказал. Вроде как в «Центр Спасения», или как.
- Неее… Неможет этого быть… - нехорошее предчувствие сложилось в свинцово давящую уверенность, но я ещё сопротивлялся очевидности:
- А он, может, оставил чего? Ну, сумку?..
- Нет, ничего не оставлял.
Нет! Не может быть! Такой нормальный дядька, журналист!.. Этого не может бы-ы-ыть!
Перепрыгивая через ступеньки я понёсся к его квартире. На стук никто не отвечал. На СИЛЬНЫЙ стук тоже никто не отвечал… Захлёбываясь во вдруг откуда-то взявшихся слезах, я пинал дверь, молотил в неё кулаками. Меня жгла обида и понимание чудовищной несправедливости – ведь я ему поверил, доверил по сути самое дорогое что у меня было – оружие, а он… Взрослый, умный, серьёзный и эрудированный
