Страх

Последняя электричка с Жилкино на Обухов вышла по расписанию, в 23.20. Время в пути  со всеми остановками занимало всего три часа. Подходил конец летнего сезона, но ещё было довольно тепло. Ехали в последнем поезде, в основном, припозднившиеся дачники, да и просто случайные люди. Электричка притормозила, запищала всеми своими железными колёсами и остановилась.
      - Что за остановка? – спросил усатый мужчина средних лет у своей половины.
      - Елохово, следующая конечная, наша, через двадцать минут будем в Обухове.
Кроме супружеской пары в одном из вагонов находились два молодых мужчины в чёрных солнцезащитных очках и белых футболках, молодая девушка с ребёнком пяти-шести лет и строгая дама бальзаковского возраста в белом брючном костюме. Словно боясь друг друга, пассажиры расселись по разным углам пустого вагона.
      Вдруг мирное спокойствие вагона нарушил звонкий разливистый смех зашедшей в вагон молодёжи. Совсем молодую девушку сопровождали два кавалера-студента. Один из них играл на гитаре.
     - Ой, слава богу, успели, - тяжело дыша, сказал чернявый юноша.
     - Да, - ответил подстриженный наголо его товарищ. – Дай сигарету.
     - Щас, пивка бахнем, а потом покурим, Маша, сколько тебе сегодня исполняется?
     - Шестнадцать, - чётко ответила рыжая девушка в короткой джинсовой юбчонке.
Молодые люди открыли пиво, и единственная банка пошла по кругу. Когда со спиртным было закончено, Лысый чиркнул зажигалкой и подкурил три сигареты, торчащие наготове из трёх ртов.
     - В вагоне не курят, - строго и громко заметила дама, сидящая недалеко от молодёжи.
     - Не вопи, дура, - выпуская дым кольцом небрежно сказал Чернявый. – Будешь вякать, - выкинем из вагона.
С этими словами он ударил по струнам, и молодая троица загорланила известный блатняк.
     Неожиданно межвагонная дверь распахнулась, и в вагон вошёл худощавый жилистый парень с шеей гуся. Все руки его покрывала татуировка, даже шею на затылке украшал какой-то рисунок. Компания «музыкантов» ему пришлась по душе, и он сразу занял место с малолеткой, сидящей напротив своих двух кавалеров.
     - Сигарету, быстро, - обнажая ряд зубов с золотыми коронками, рявкнул Гусь.
Пока перепуганный Лысый искал пачку с сигаретами, разрисованный незнакомец обнял Машу за плечи. Девушка отстранила Гуся, но он сильней прижал её к себе.
     - Не кипятись ты, всё будет в ажуре. Ты, чурка, играй, что вылупился?
Брюнет выпучил свои лупатые глаза на наглеца.
     - Что замолк? Хочешь замолкнуть навсегда?
     - Нет, - робко ответил музыкант.
     - Тогда валяй, мне скучно!
Чёрный заиграл мелодию известной баллады.
     - Класс! Это Скорпы, - весело сказал любитель тату, приподнял Машу и посадил ей к себе на колени. – Так, тёлка, как приедем, пойдём ко мне, поняла.
     - Нет, я не хочу, - робко сказала рыжая, с надеждой глядя на своих кавалеров.
Гусь с силой залепил девушке звонкую пощёчину.
     - Будешь пререкаться, ещё получишь.
В это время в это купе подбежала пятилетняя девочка, она украдкой сбежала от спящей мамы.
     - Привет, подруга, как тебя зовут? - выпуская дым, спросил Гусь.
     - Лена, - тихо ответил ребёнок.
Мать проснулась и обнаружив пропажу, уже спешила на помощь своему чаду.
     - Ленчик, пойдём, видишь, взрослые заняты.
     - Во, чувиха! Как тебя зовут?
Не слушая, мать схватила ребёнка и отнесла в своё купе. Туда же переместился и Гусь.
     - Нехорошо так с детьми поступать.
Он схватил ребёнка и посадил к себе на колени.
     - Не трожь ребёнка, - закричала молодая мать.
Когда она оторвала дочь из цепких лап уголовника, Гусь успел запустить руку внутрь женской футболки.
     - Что ты себе позволяешь?
Девочка закричала, а Гусь повалил свою жертву на деревянное сиденье вагона.
     Никто и не думал помочь им. Все смотрели в окно, посматривая на часы. Мужчины даже не повернули головы, они так же мирно и спокойно беседовали. Усатый было встал, чтобы вспугнуть насильника, но жена его сказала.
     - Боря, он отрежет тебе уши, не ходи.
Мужчина покорно сел. Музыканты замолчали, коленки их дрожали. Где-то в глубине души они были благодарны, что беда нашла другую жертву, не их. Никто не нажал кнопку экстренной помощи, все в глубине души считали себя героями, и, чтобы показать другим, что они не боятся, не переходили в другой вагон. Детский и женский крик раздавались всё громче. Дама демонстративно достала зеркальце и пудру. Жертва не молила о помощи, не звала людей, она защищалась, как могла: кусалась, хватала Гуся за волосы. Такая картина, как будто всё происходило в глухом лесу.
     - Дайте, кто сколько сможет. Не хватает на жизнь, – раздался красивый мужской баритон в районе дверей.
На тележке сидел безногий светловолосый мужчина лет сорока. Лицо его было чисто выбритым, волосы причёсаны набок. Во взгляде его карих немигающих глаз чувствовалась военная выправка, дисциплина и смелость офицера. Нательную морскую майку покрывала защитная военная куртка. На шее висела сумочка для милостыни. Мужчина, помогая себе руками, отталкиваясь от пола, поехал по вагону.
     Гусь бросил свою жертву и преградил путь калеке.
     - Стоять! – заорал уголовник. – Вот и денежки подъехали.
Офицер, не мигая, вупор смотрел на Гуся.
     - Знаю, какие вы калеки. Отморозят по пьянке ноги, а потом выделывают из себя афганцев и чеченцев. Давай деньги, я выпить хочу.
     - Возьми, урод, - чётко и громко сказал офицер.
Гусь с силой ударил офицера, который сразу упал, оголив культи, тележка перевернулась.
    - Ну, что, кончился твой выпендрёжь?
Гусь подошёл к калеке, нагнулся, чтобы взять сумку с деньгами. Офицер только этого и ждал. Своими сильными мускулистыми руками он зажал тонкую шею Гуся. Захват был таким быстрым и неожиданным, что уголовник не успел среагировать, он упал, сначала на колени, потом полностью растянулся на полу. Гусь извивался, бил ногам, пробовал ударить офицера по голове. Ничего не помогало: стальные руки всё сильней и сильней сжимали шею противника. Гусь хрипел, бил рукой о пол, давая знак, что проиграл. Глаза убийцы ни разу не моргнули, они продолжали холодно смотреть вдоль вагона.
     Сцена убийства затронула пассажиров. Они встали со своих мест и окружили дерущихся. Никто даже и не пробовал разнять их, никто не воспользовался кнопкой экстренного вызова. Никто. Судорога прошла по всему телу Гуся, внезапно он перестал сопротивляться и замолк. Замолк навсегда. Глаза его выпучились и застыли в холодном безмолвии, а язык как-то неестественно высунулся
    А за окно начали появляться огоньки станции. Поезд замедлил ход. Пассажиры бросились к выходу. Теперь у них появилась новая опасность: соучастие в преступлении, вызовы в прокуратуру, суд. Нет, никто не хотел туда идти и, тем более, давать какие-то показания, как свидетель. Все хотели просто ИСЧЕЗНУТЬ. И они сделали это, как только поезд остановился, и открылись двери.
     Офицер спокойно, помогая себе руками, перевалился на платформу и покатил в глубину летней ночи.
     Локомотив свистнул, двери закрылись, и длинная зелёная кишка медленно потянулась в тупик.