О любви - вкратце

Да, сразу же хочется заявить решительно и бесповоротно, чтобы не было всякого там этого. Ну-у, косые взгляды там, моральный урод, разрушитель девичьих сердец - это всё не ко мне. То что я целовался тогда без любви - да разве ж я виноват! Откуда мне в первом классе было знать, что какая-то любовь ещё нужна. Вы издеваетесь? Я просто сделал предложение соседке по парте - имею я на это право?!
Как правильно озвучивать подобные предложения я тогда не знал, поэтому просто заявил, что когда вырасту и закончу школу - лет через пятьдесят примерно - я на ней женюсь. Не спрашивайте меня, почему именно на ней. Честно, силюсь вспомнить - никак не получается. Отрезало! Может, красивая была моя соседка, а может, просто не кривлялась, не обзывалась и не задавалась, как все девчонки. Не помню. Помню только как украдкой дотянулся и поцеловал в щёчку под дружный гогот одноклассников, отчего сам зарделся пуще неё, осознав вдруг всю ответственность подобного шага. Но не убежал - что вы! - не потерял лицо, а, как настоящий мужчина, взял себя в руки и...
И вот уже тогда, как ни в чём не бывало, горделиво, свысока оглядев окружающих, небрежно протянул: А чего? Чего ржёте? Я, может, на ней женюсь... И только после этого - не раньше, слышите! - выбежал вон из класса. Что-то подсказало мне сделать именно так. Через минуту вся школа уже видела меня играющим в пятнашки. Лучше всех, разумеется. Или ещё во что мы тогда играли - фиг знает. Но непременно лучше всех. Это важно...
Кстати, лет через двадцать, когда я повзрослел уже настолько, что мог вспоминать тот случай без всякого стыда или, тем паче, мальчишеского хихиканья, но с некоторой даже снисходительной надменностью и гордостью, я пришёл к одному очень важному для себя выводу. Совсем простую вещь понял я вдруг. Или не вдруг, постепенно, но всё же понял. Целоваться без любви - можно! Более того: хоть и не скажу, что поцелуи без любви слаще и приятнее - это не так, врать не буду - но всё же гораздо... ну-у, безопаснее, что ли... Я имею в виду - для нашего мужского спокойствия и душевного равновесия. А вы что подумали?
История, о которой я хочу вам поведать, произошла, впрочем, как раз посередине. Или примерно посередине. Давайте мы не будем вымерять с точностью до минуты, к какому краю временной шкалы она окажется ближе: к той безмятежной поре, когда я ЕЩЁ наивно полагал, что поцелуи вполне возможны без любви или, наоборот, к той... безмятежной поре, когда я УЖЕ твёрдо уверовал в преимущества таких „безответственных“ поцелуев. Это случилось где-то между первой - мимолётной, но всамделишной и вполне себе, как и должно быть, трагической влюблённостью и последним счастливым моментом холостяцкой жизни, когда я, всё ещё по большой и чистой любви, повёл невесту к алтарю районного ЗАГСа. Словом, в тот период моей жизни, когда я неукоснительно увязывал в одно целое волшебные чувства и радость прикосновений... Короче, был полным кретином с моих теперешних философских высот.
Вот вы говорите - любовь, любовь... От неё, мол расцветают в душах сады, в сердцах поселяется щемящая радость с перехватывающей дыхание нежностью, в животах порхают и щекочутся бабочки и - да? - всё подобное сю-сю-сю из девичьих глянцевых журналов. Вам, вообще, известно, что любовь - чувство, скорее, разрушительное? От неё, случается, бьют морду закадычному другу, убивают на дуэлях лучшие умы просвещённого человечества, да и вообще...
Вообще, говорю, много чего страшного  случается. Из самых высоких побуждений, конечно, но кому, признайтесь, от этого легче? Даже войны - они тоже иногда из-за светлых и искренних чувств...
По масштабам разрушений, что принесла моя юношеская любовь, та история не идёт конечно ни в какое сравнение даже с мелочным по нынешним временам Троянским конфликтом. Да что там! Вообще ничего похожего. И девушку звали не Елена, и была она, вполне вероятно, не такая прекрасная. Особенно в конце. И ахиллы с гекторами дрались отнюдь не на мечах. Даже вместо коня был хроменький автобус, который, ко всему прочему, вообще отказался кого-либо везти. Так и уехал пустым. Говорю же - ничего общего!
Вы скажете, я рассказываю непонятно и сбивчиво, на что я вам возражу - меня просто чувства распирают. Но теперь, оно и понятно - другие, совсем не те, что тогда.
Я не знаю, кто послал нас в тот сад. Наверное, полагаю я, он был не очень дальновидным человеком. Но это я сейчас только так полагаю. А тогда, вдумайтесь только, кому могло на ум прийти сопоставить мою охочую до каверзных проделок и приключений голову, мою пылкую влюблённость и, наконец, мою же лень, подкреплённую всеобщей скукой - с гнилыми яблоками! Разве ж работали когда в колхозных правлениях настоящие стратеги? Да господь с вами! Так, клерки - серые людишки без воображения…
Впрочем я опять увлекаюсь и, через это, как сказали бы в Одессе, делаю вам непонятно. Хотя мы даже и в Одессе-маме не были. Были мы в Ростове-папе , что тоже, скажу я вам, не сахар. В смысле жары, конечно, невыносимой…
Всё, не ругайтесь, я - кремень! Больше ни шага в сторону, клянусь! Снова, как тогда, в первом классе, беру себя в руки - что, поверьте, нелегко! - и рассказываю всё по порядку как есть, без утайки.
Были мы не в самом Ростове, а под Ростовом. Точнее, не так далеко от Таганрога. Если ещё точнее, то неподалёку от того места, где грязная речушка Миус, разливаясь до невероятного километра вширь - не преувеличу, сказав, что со вздохом облегчения - впадает в Азовское море, наконец-то помыться после долгой дороги в украинских и российских степях. Именно там, в нескольких километрах от устья, вдоль берега Миуса разлеглось длинными костлявыми телесами одноэтажное село Натальевка, на отшибе которого и вонзился кольями в пересушенную тугую южнорусскую землю наш палаточный городок.
И, раз уж  мы договорились обо всём по порядку, то здесь и будет уместно вставить пару слов о нас самих. Можно это, конечно, сделать и чуть позже - никакого вреда, поверьте, от этого не случится. Но я уже начал - что же мне, останавливаться?
Мы - обычные девятиклассники. Да-да, обычные. Это сейчас детишки не знают, куда себя летом деть, а потому шляются по улицам без присмотра и приучаются шалить и нюхать всякую гадость. А во времена оны нас, напротив, отправляли в летние трудовые лагеря, дабы увлекательной работой выбить всю гадость из наших мозгов, а для шалостей не оставить времени ни на йоту. И потому нация крепла и наполнялась высокими идеалами, не то что нынче. Хотя, сказать по правде, об идеалах нации мы думали меньше всего на свете, а шалить ухитрялись даже в таких стеснённых обстоятельствах.
И вот, так случилось, что с таким развесёлым настроем вкупе с радужными надеждами подзаработать на дальнейшее путешествие всей неунывающей шоблой по Крыму мы десантировались в Натальевку однажды звёздной июньской ночью. Что вы - мы не планировали совершать именно ночной набег на мирно спящее в хмельной истоме село. Просто поезд пришёл ночью и мы даже сами из-за такой чудовищной несправедливости не выспались. Вот...
Итак, друзья, Натальевка… Не скажу, что запомнил многое из её географических и топонимических особенностей, но кое-что в памяти отложилось.
Первое - туалет. Вы спросите, почему мне в первую очередь вспомнился туалет? Я вам отвечу. Отвечу я вам, что когда работаешь на уборке фруктов, первое, что приходит в голову, это туалет. Поверьте уж мне на слово.
Туалет был наспех сколочен из нестроганых досок и водружён над неглубокой выкопанной в земле ямой, видимо, специально к нашему приезду. Как его хватало на сто человек - не имею сейчас ни малейшего понятия, да это и не важно. Важно было, подходя к туалету, не забыть заглянуть за его заднюю стенку. Не торчит из-под неё наклонная доска - значит, всё нормально. Торчит - лучше перетерпеть и сбегать в кустики, хоть они и не близко. Иначе, только ты устроишься поудобнее и размечтаешься (насколько это возможно в туалете из нестроганых досок) о лучшей жизни, откуда ни возьмись подбегают два весёлых хлопца и со всей дури - опа! - прыгают на эту самую торчащую доску. Про катапульту все ведь в школе учили? Во-о-от. А потом не менее весёлая толпа, также, заметьте, взявшаяся откуда ни возьмись, улюлюкает вам вслед, пока вы несётесь вниз по косогору к Миусу, отмывать то, что к вам снизу прилипло. Миус, впрочем, от подобной процедуры едва ли становился сколь-нибудь грязнее.
Несмотря на тину и квакающих лягушек, купаться в Миусе мы любили больше, чем ходить за тридевять земель на море. Во-первых, пока дойдёшь с Азова обратно - опять весь потный и, как ни крути, полезай снова в речную слизь, охолониться. А во-вторых - долго и одних не отпускают. Иное дело Миус. По колено, но купайся сколько влезет. Главное - не нырять и рот, по возможности, не открывать. Тогда самое страшное, что тебе грозит - это характерная полоска пониже рта от уха до уха. По ней, пока не дошёл до душа, встречные отличали тебя от обычных смертных. «Глянь-ка, он купа-а-ался!» - говорили завистливо встречные, указывая на буро-зелёную полосу под нижней губой счастливчика. По этой же причине взрослые нисколько не боялись, что кто-то из нас искупается без спроса. Стервеца бессовестного тут же вычисляли и примерно наказывали.
Ещё помню столовую. Когда в ней потравили дихлофосом всех мух, то набралось два ведра. С горкой. Поначалу в непривычно тихую гробовой тишиной столовую было даже боязно входить. Правда, передышку мухи нам дали не долгую. На следующий же день в неменьшем количестве чёртовы твари сызнова пикировали в поднесённые ко рту ложки и десятками ныряли в суп. Поколдовав над калькулятором, сельские власти решили не переводить больше дихлофос понапрасну и, за нашими спинами, предатели, заключили  с мухами малодушное перемирие. Так мы остались с мухами один на один.
Вот, пожалуй, и всё, что запомнилось из обстановки.
Видите? Долго ли, коротко ли, но к любви мы всё же подошли. Я ведь обещал! Точнее, к тому, что из любви иногда получается. Какой кайф, я имею в виду. Хоть, как выяснилось, и небезопасный.
Хотите честно? Ничего бы не произошло, если бы мы работали в нашем саду. Точно так же объедались бы грушами, абрикосами, вишней, ранними яблоками да поздней черешней. Как обычно. Ну да, никто, скажу вам, не подсчитывал количество съеденного. И, тем более, не оценивал, было ли оно меньше, чем то, что нам всё-таки удавалось проносить мимо наших прожорливых ротиков, а впоследствии распихивать по ящикам и отправлять тракторами в неведомую даль - по слухам, на продажу в магазин. Но кто их на самом деле проверял, слухи? Да и вообще, оно нам надо? Нам-то какая разница?
В тот роковой день какая-то садовая голова... Ух ты! Кажется, я начинаю понимать смысл этого выражения - голова садовая... Вот. Так в тот день кто-то, видать, решил сделать нашему саду передышку. Нас послали в другой.
А чего - нам только в радость. Тот-то сад далеко. А это что значит? Э-эх, глупые! Нас на автобусе покатают, значит. Это раз. Работать меньше - это два. У нас, деток, если кто не знает, рабочее время строго нормированное и, если кто нарушает наш режим - ай-ай-ай! А дорога-то в рабочее время входит. Чуете разницу? По нам, так хоть весь день катайте, но к обеду - будьте любезны! Как штык. Сплошные, как видите, плюсы!
Тот сад совсем неинтересный.