Друг пеликана

  (Так как, с 16 сентября 2014 года, данное произведение опубликовано издательством "YAM" (Германия), здесь, в целях ознакомления, публикуется лишь часть произведения).  

  Июльское солнце достигнув зенита ослепительно сияло на чистом голубом небосклоне обильно осыпая своими яркими лучами плодородную землю, многочисленные пушистые кусты, изумрудные деревья и большой пруд лондонского Сент-Джеймс-парка - самого старинного и потрясающего королевского парка Вестминстера, большой дугой огибающего Букингемский дворец и сливающегося зеленой полосой с Грин-парком и Гайд-парком, которые в свою очередь тянулись до самых Кенсингтонских садов!  
  Несмотря на то, что парк располагался почти в самом центре Лондона, он был бесконечно далек от городской суеты - здесь, находясь в тени многовековых деревьев, ощущая прохладу пруда и наслаждаясь великолепным пейзажем, каждый человек, не зависимо от пола, расы и национальности, словно попадал в иной мир, в котором можно было с райской безмятежностью отдохнуть душой и телом от приевшихся однообразных будней. И действительно, здесь, как и во всех остальных парках города, почти каждый день можно было видеть массы отдыхающих людей - от вечно меняющихся любопытных туристов, до убеленных сединами старожил.
  Типичный лондонский пенсионер Джеймс Фостер каждый день любил отдыхать в Сент-Джеймсе. Усаживаясь за свою любимую скамью, находящуюся под тенью огромного кленового дерева, он целыми днями напролет любовался окружающей природой и неторопливо решал кроссворды из ежедневной столичной газеты "Дейли Телеграф". Именно такой интеллектуальный отдых на свежем воздухе он считал очень полезным для своего возраста. И сегодня, даже в этот жаркий июльский день, он как обычно сидел на своей скамье со свежим номером любимой газеты и разгадывал в ней очередной кроссворд.
  - Ха-ааах... - невольно отрываясь от газеты, сладко вздохнул Джеймс Фостер, ибо почувствовал в воздухе потрясающие пряные ароматы множества тюльпанов, которые вместе с прохладой пруда донес до него небольшой ветерок.
  Он отложил газету на свои колени и, закрыв глаза, отдался этим ароматам - он всегда отвлекался от кроссворда, отдаваясь то удовольствию созерцания природы, то безмятежной думой о жизни, то, как сейчас, тихой радости своего острого обоняния.
  С закрытыми глазами и мягкой улыбкой на устах, Фостер, жадно вдыхая ароматы тюльпанов, которые росли в огромном разноцветном количестве у входа в парк, снова забылся в сладкой неге, предавшись этому наслаждению. Лишь с новым порывом ветерка, который донес до него грохочущую музыку военного оркестра с изумительной "музыкой" чеканки солдатских сапог гвардейцев Её Величества, он невольно вышел из сладкого небытия.
  Прислушиваясь к зычным голосам офицеров "медвежьих шкур", которые давали необходимые по уставу инструкции при смене караула, Джеймс Фостер вновь уставился в "Дейли Телеграф", в которой лабиринт кроссвордных клеток уже был им наполовину разгадан.
  - Так, ученый открывший теорию относительности? Это Эйнштейн, - привычно забурчал он под нос, углубляясь в свое дело, тут-же записывая карандашом буквы в клетки. - Самая большая башня в мире XIX века? Конечно же Эйфелева башня. Кто написал поэму "Лара"? Естественно лорд Байрон. Бывшая столица США? Филадельфия. Вождь краснокожих? Подходит тут только Чингачкук...  
  С каждым отгаданным вопросом, он, забыв обо всем окружающем, с наступающим азартом истинного интеллектуального перфекциониста пытался в очередной раз разгадать весь кроссворд. И хоть уже не часто, но иногда бывало, что он отгадывал почти всё. Ответы на те вопросы, которые не смог разгадать, он находил в следующем номере газеты и записывал их к себе в небольшой блокнот, который специально всегда носил с собой. Он был сильно увлечен этим хобби, хотя большинство других людей его возраста либо предпочитали вместе играть в покер и крикет, либо одиноко прозябать в душных пабах за стаканчиком виски.
  Несмотря на то, что Джеймсу Фостеру было уже шестьдесят пять лет, он, как и подобает настоящему лондонскому денди, выглядел просто потрясающе: его белую от седины голову (где короткие волосы были хорошо зачесаны назад) почти всегда покрывала белоснежная фетровая шляпа с небольшими полями; недлинное, но широкое тело было облачено в старый, но довольно стильный белоснежный пиджак, из нагрудного кармана которого элегантно выглядывал острый угол голубого носового платка; крепкие ноги были облачены в светлые брюки (затянутые на поясе светло-коричневым кожаным ремнем), а стопы были обуты в красивые кремовые ботинки 43-го размера. Последний, но емкий штрих к его простому, но в тоже время элегантному одеянию доставлял светло-голубой галстук, который немного неровной широкой "змеёй" тянулся по поверхности хорошо выглаженной белой рубашки.
  Облаченный во всё белое, Фостер казалось сам источал свет в этот довольно редкий для Великобритании погожий день! Однако он имел не только хорошую одежду, но и миловидную внешность - мягкий овал лица с большим покатым лбом, глядящим из-под белесых ресниц мудрыми серо-голубыми глазами, прямым, устремленным вперед ровным носом и небольшими сжатыми губами. Высокую интеллигентность, помимо сети неглубоких морщинок, ему доставляли круглые стеклянные очки в тонкой серебреной оправе, густые опущенные вниз светлые усы и белоснежная борода, которая мягким "ковром" покрывала его худые щеки, небольшой подбородок и широкую шею. Поэтому, находясь в раздумье над очередным вопросом из кроссворда, он поразительно смахивал на античного философа из Древней Греции, которого словно некая неведомая сила пронесла через века в наше время (не забыв облачить в современную одежду!), но тот, словно не заметив этой фантастической метаморфозы, все равно продолжал верно размышлять над устройством мироздания!
 Впечатление действительно мудрого интеллигентного человека Джеймс Фостер производил не случайно, ибо он действительно являлся хорошим человеком. Из своих 65 лет он почти половину отдал почтовой службе, разнося почту, телеграммы, журналы, газеты и различные извещения жителям своего участка, который начинался с Уэст-Энда и заканчивался Хемпстедом и Хайгейтом - территория небольшая, если не учитывать, что последние два района расположены на вершине одного из столичных холмов. Именно благодаря многолетним служебным разъездам на велосипеде по этому маршруту, он натренировал свои ноги и отменно укрепил своё здоровье. Однако, сохранив физическую крепость, он не избежал участи получить незаживающую душевную рану - его любимая жена Мэри Фостер, с которой он прожил в счастливом браке более тридцати лет, скончалась пять лет тому назад мучительной смертью из-за онкологической болезни. И хоть после себя она оставила не только лучшие воспоминания его жизни и очаровательную дочь Келли, он, будучи истинным однолюбом, долго не мог смириться с внезапной ролью вдовца. Именно боль о любимой жене сделала печальным взор его небольших, но некогда веселых глаз, а также отразилась и во внешности - он никак не мог нормально завязать свой галстук, ибо каждое утро с искренней заботой, веселыми штуками и теплым запахом приготовленной свежей овсянки с омлетом, это делала его любимая Мэри. После потери он стал избегать общества остальных пенсионеров, ибо, когда он видел их веселые лица и их улыбающихся жен, находящихся рядом с ними, то всегда испытывал жгучую несправедливость Судьбы по отношению к нему. И поэтому, находиться в обществе, которое если даже и сочувствует, но все равно не осознает всю глубину чужой трагедии, для него было просто невыносимо. Именно в Сент-Джеймс-парке, оставаясь наедине с природой и нагружая себя интеллектуальной работой, он пытался отвлечься от грустных мыслей о скончавшейся супруге, и это замечательное место для него в конце концов стало неким утешением.  
  Да, он никогда не был совершенно одиноким. Да, его часто навещала уже совсем зрелая тридцатипятилетняя дочь Келли Фостер, в беседах с которой он разделял радость её успехов в карьере фотомодели (он шутливо называл её преемницей таких великих див в этой сфере как Люси Пиндер и Мишель Марш), и одобрял её не менее успешную работу музыкальным администратором у самой Сары Брайтман. Да, он каждый раз с восхищением обнимал пятнадцатилетнюю внучку Викторию (которую всё реже, но всё же иногда привозила вместе с собой Келли) и был счастлив от её успехов как в обучении в общеобразовательной школе, так и в Королевской Шотландской Консерватории - то есть, в известном музыкальном колледже Глазго. Да, у него было много знакомых, и он не был беден, ибо имел два дома (каждый стоимостью не менее 400 тысяч долларов!) в одном из которых на Уэст-Энде он продолжал жить, (завещая его внучке), а другой, находящийся в Хайгейте, сдавал в аренду. И, тем не менее, он - Джеймс Фостер, всё-же был глубоко одинок. Пять лет назад лишившись всего лишь одного, но самого любимого человека в мире, он с той поры казался самому себе в нем престарелым путником в какой-то бесконечной, бездонной пустыне, которую он по решению чьей-то незримой, но великой воле, почему то ещё должен пересекать. И больше не осталось у него в этой "пустыне" отрадней "оазиса" чем этот королевский парк с любимой деревянной скамейкой под старым кленом и тихим прудом, мирно сверкающим на солнце перед его печальными глазами.
  Задумавшись над вопросами из кроссворда, Фостер отвлекался не только любованием красот окружающей природы, но и с интересом следил за её обитателями. Как и все люди, присутствующие в Сент-Джеймс-парке, он всегда с великим удовольствием следил за плавающими в пруду благородными белыми лебедями, черными, как смола гогочущими гусями и дерзкими утками какого-то редкого кирпично-оражневого цвета. С не меньшим интересом он смотрел и на серых белочек, постоянно прыгающих по веткам деревьев - они, в пасмурную погоду сливаясь своими шкурами с древесной корой, казались блуждающими её частями, а в солнечные дни же, сверкали, словно серебристые молнии среди изумрудной листвы! С улыбкой на устах, он не раз находил взором в темных кустах парка черно-белые полосатые морды барсуков (прячущихся там словно партизаны) и подолгу стоял возле самых старых дубов, следя за работой копошащихся там серых зайцев, умело роющих себе норы.
  В последнее же время, старик с удовольствием наблюдал и за пеликанами, которые не только зачастили в Сент-Джеймс-парк, но и уже "оккупировали" большую часть его пруда, всей стаей настроив у берегов большие гнезда из веток камыша и сухой травы, которые они хорошо скрепили собственным пометом!        
  - Добрый день, мистер Фостер! - вдруг услышал он рядом с собою жесткий старческий голос. - Всё решаете любимые кроссворды из "Дейли Телеграф"? Наверно ответили уже на все вопросы?
  Выходя из своей думы, Джеймс Фостер медленно отпустил газету на колени и подняв свой взор увидел пожилую женщину, стоящую под руку вместе со своим не менее пожилым мужем.
  Это была Джудит Джонсон - его соседка по дому, которая вместе с супругом, Джейсоном Джонсом,