наступает она – чёрная полоса!
Может, всё шло хорошо, а может, и нет?.. Но, в один прекрасный день, Харольд прочёл слова, которые никогда не ожидал прочесть или услышать, тем более от неё. Ханна не решилась, сказать ему их лично, поэтому, она оставила записку, которую Харольд нашёл на столе, вернувшись вечером с работы, с цветами в руках: “ – Я знаю, что не имею права так поступать с тобой. Но, я не могу иначе. Знаю, что всё это время ты думал, что мы были счастливой семьей, и ты в это без сомнений верил. Но, это было не так! И наша встреча, и наша жизнь и всё остальное! Я не смогла тебе сказать правды, и пускай поздно, пускай при таких обстоятельствах, но это рано или поздно всё равно бы случилось. Дело в том, что на момент нашего знакомства, я любила другого человека. Встретив тебя, я поняла, что ты мне нравишься и подумала, что смогу начать всё заново, забыть любимого, не ответившего мне взаимностью, если буду рядом с тобой. Я ошиблась! Думала, что смогу полюбить тебя. Но, видно правду говорят, насильно люб не будешь! Не могу больше обманывать, не могу, скрывать чувства и делать вид, что всё хорошо. Не честно это и не справедливо по отношению к тебе. Жалею, что не поступила так раньше, чтобы не причинить тебе боли, которую ты будешь испытывать после нашего расставания… Прости, я должна уйти! Ине ищи, не жди меня, не тереби нервы и душу, я не вернусь! Ещё раз прости и прощай”.
Как гром прогремели написанные на листе бумаги фразы в голове Харольда, раз за разом, повторяющиеся и мелькающие, словно чёрные вороны, перед глазами, сопровождаемые образными раскатами грома. Ноги его подкосились. Он медленно осел рядом со столом, опёршись плечом о стену. Глазницы заполнились солоноватой жидкостью, а ещё через несколько мгновений, по щекам разлились серебристые ручейки слёз, капли которых падали на слегка примятый лист бумаги, всё ещё находящийся в руках у Харольда. Синие буквы, выведенные чернилами стали превращаться в зловещие кляксы, расплывающиеся по листу бумаги и превращающиеся, в казалось бы, злостные, гримасничающие рожицы, ехидно усмехающиеся над убитым горем человеком.
Это было начало конца, это был душевный апокалипсис, в мгновение, разбивший всю жизнь, все воспоминания, на мелкие кусочки, превращая их в зловещих монстров, выползающих из всех щелей и заливающихся громким хохотом. Словно то была не жизнь, а игра, чья-то злобная шутка, сыгранная в нескольких действиях, на протяжении стольких лет. Теперь же, пора было сбрасывать маски, настало время полностью раскрыть кулисы и выпустить всех спрятавшихся по углам тараканов, которые начинали расти на пороге сцены, и на отвратительных лицах которых, так же всплывали ехидные улыбки, а их отвратительные, противные лапки насекомого, теперь указывали на бедолагу, тонущего в луже своих собственных слёз.
Вереницы безумных, бессвязных мыслей стаями носились в голове Харольда. Они разрывали разум, но, он не пытался сдерживать и остановить их, потому как считал, что уж пусть голова будет заполнена бредом, чем мыслями о любимой и ребёнке. Головная боль эхом пульсировала в висках. Начались дни беспробудного пьянства и одиночества. Он больше не отвечал на звонки, не ходил на работу. Окружающий мир, прекратил для него своё существование в момент прочтения рокового письма. Он перестал думать, перестал мыслить, перестал жить, до момента, пока в его голове и сознании не поселилась кромешная тьма – пустота! Не было больше воспоминаний, мыслей, боли, чувств, только бездна. И однажды, из этой бездны, донёсся зловонный запах гнили и сырости. Запах – до боли знакомый, въедчивый и овеянный холодом. Харольд, поначалу не мог вспомнить, откуда ему он знаком и долго пытался это осознать, время от времени заглядывая вглубь стакана с виски. Пока не пришли они – голоса! Шепчущие, сухие, скрежещущие и будоражащие душу “ - Время пришло, время пришло! Пора, ты потерял свой шанс, ты отпустил своё тело!”
Поначалу он, не понимал сути этих фраз, пока не почувствовал нечто – нечто пугающее, невидимое, не ощутимое, но необычайно тёмное. Нечто - что присутствовало рядом с ним, когда он держал трубку телефона, много лет назад, нечто – что стояло у его изголовья, у порога, когда его забирали медики, нечто - что таилось в темноте палаты реанимации, нечто – что ожидало, когда он сдастся и ослабеет, на протяжении многих лет. И этот момент настал. Возвращаясь с очередной бутылкой виски из магазина, вечером он ощутил его присутствие. Скрип, раздирающий разум скрежет, прорезал мозг. Он огляделся по сторонам. Было темно и ни единой души поблизости. Харольд прибавил шагу и хоть ноги заплетались, он нарастил темп. По телу прошёлся озноб.
- Боже, хоть бы одного человечка встретить на улице, хоть одна живая душонка! – промелькнуло у него в голове.
И в мгновение ока, словно по желанию, из-за спины раздался женский голос.
- Что с тобой Харольд, тебе плохо, помочь?..
- Нет, спасибо, я сам, просто доведите до дома, - произнёс он, оборачиваясь на голос.
Позади, себя он увидел темноволосую женщину с большими серыми глазами, в белой сорочке с накинутым на плечи, чёрным платком.
- Может тебе поесть чего, принести, проголодался наверно? – спросила она.
- Причём тут еда? – подумал вдруг Харольд. – да и где она возьмёт её посреди ночи?
И только сейчас до него дошло, что незнакомка назвала его по имени, хотя знать его не могла, да и почему она в одной ночнушке? От этих мыслей, Харольду, ещё больше стало не по себе, потому как почувствовал что-то неладное. Медленно он начал поворачивать голову в обратную сторону, чтобы внимательнее разглядеть собеседницу. Как только он обернулся назад, то увидел её стоящей к нему спиной. Медленно он обошёл её по кругу. И в этот момент она подняла своё лицо. Из её гортани донёсся ужасающий скрежет, похожий на звук той самой циркулярной пилы. Лицо её было невероятно бледным, а вместо глаз зияли чёрные дыры, в которых не было ничего кроме пустоты и бездны. Волосы на голове у Харольда моментально встали дыбом, а по краям подле ушей проявилась седина. Ноги подкосились, словно их срезали той самой пилой, звук которой прорезал пространство, несколько мгновений назад. Он упал на колени, упёршись ладонями в землю. Тело тряслось как осиновый лист на ветру, дыхание спёрло. Он, всё ещё видел её ноги, бледные как мел. Не поднимая взгляда, несколько раз попытался подняться, но его словно некая сила пригибала к земле. Алкоголь моментально выветрился из организма, но это ничего не меняло. И только слова прошелестели во тьме, именно прошелестели, не были нашёптаны или сказаны, словно листья, разлетающиеся по земле, сымитировали человеческую речь: “ - Время пришло, время пришло! Пора, ты потерял свой шанс, ты отпустил своё тело!”
Только теперь ему стал понятен смысл этих слов, только теперь осознал, что они означали. Тогда, когда он умирал на пороге своей квартиры, какой-то неведомой силой ему был дан второй шанс – шанс переосмыслить свою жизнь, научиться ценить её, а не смешивать с грязью и безразличием. Эта сила отогнала от него дыхание смерти, дав дополнительное время. А желание жить, прогнало смерть насовсем с порога. Но, сейчас, утонув в безразличие в бесцельности, в пустоте, он сам призвал её к себе, привлёк к своему бренному телу, опустошённому жизнью временем и источающим запах смерти, не смотря на то, что сам он ещё был жив. И только теперь он понял, что свершил ту же ошибку дважды, уничтожая себя вновь.
Страх, вдруг овладел всем его существом, потому как он знал, что это она пришла за ним опять, и на этот раз не намерена отступать. Харольд оглянулся назад. То, что он увидел, шокировало его, позади, приближалась всепоглощающая холодная, тьма – тьма, которой не было конца и края. Деревья, дома, знакомые очертания улиц исчезали в её мраке, растворяя и поглощая всё вокруг. Он поднял взгляд на девушку и оцепенел от ужаса ещё больше. Её бледное лицо начало трескаться, рассыпаться на части, словно она была лишь бездушной фарфоровой статуэткой разрываемой порывами, внезапно нахлынувшего ветра. Харольд почувствовал боль в руках и бросил взгляд на ладони. На них, стали образовываться, такие же трещинки как на теле призрачной женщины. Ужас теперь уже пульсировал в его сознании. Он собрал все силы в кулак и с трудом поднялся на ноги. Нога оторвалась от земли, делая шаг вперёд. Неимоверным усилием воли, через боль сделал ещё шаг и ещё, пока не почувствовал что бежит. На душе сало легче и появилась надежда, он знал, что раз смог подняться, значит, сможет снова уйти, уйти от участи к которой он ещё не готов. Бежать стало легче, он всё активнее перебирал ногами. Только вот, всё равно, что-то было не так. Тогда, Харольд, снова оглянулся назад, и увидел, что темнота не отстаёт, она продолжает нагонять его, а бросив взгляд на своё тело, понял, что оно продолжает рассыпаться, и ноги – ноги фактически бесполезно прокручиваются на одном месте, скользя по асфальту. Дыхание спёрло, всё в груди сжалось, но он не сдавался, продолжая бороться изо всех сил. И только сейчас обратил внимание на человеческий силуэт, возле стены дома, в нескольких метрах от него. Человеческий силуэт, прислонившийся к стене, скорее всего бродяги, ненароком прикорнувшим на улице. Потому как видок у него, был ещё тот. Серые, потёртые, засаленные и слегка разорванные джинсы, накинутый на плечи пиджак, в не менее убогом состоянии. Со спины, на бледно-сером лице, справа, виднелась небритая щека уличного постояльца. Почерневшие немытые руки прижали к телу бутылку с виски.
- В общем, бродяга бродягой, - подумал Харольд. - Да какая разница, именно он мне и поможет! И если надо я помогу ему и сделаю из него человека, лишь бы скрыться от этой непроглядной тьмы, пустоты!
Харольд напряг всё своё сознание, собрал все силы в комок ещё раз и медленно, но направленно стал приближаться к незнакомцу. Он пытался крикнуть, позвать его на помощь, но, из груди вырывался, только бурлящий хрип. Ещё, ещё пару шагов, и он уже у цели, отчаянно хлопает бродягу по плечу. Но, тот никак не хотел просыпаться. Чувствуя как тьма, затягивает его всё сильнее, он уже с большей силой наносил удары. Но, всё было напрасно. Видимо поглотивший изрядную дозу спиртного, тот никак не хотел возвращаться к реальности. Тогда, собравшись оставшимися силами, он протянул руку и одёрнул незнакомца за плечо. Тело бедолаги развернулось лицом к нему. И в глазах обоих, застыл неимоверный ужас. Незнакомец с бледным, небритым лицом, схватившись правой рукой за сердце, с трудом, пытался уловить воздух, слегка шевеля посиневшими от испуга губами, внезапно скрученный сердечным приступом. Вот, только тогда, глядя в отражение глаз, Харольд осознал, холодную и кошмарную действительность. На земле, лежал вовсе не незнакомец, не бродяга, не уличный постоялец, а он сам! И в отражении своих собственных глаз, он видел не что иное, как свою собственную, очерствевшую душу, сопровождаемую тьмой, которую породило его собственное сознание!..
