Созидая на краю Рая

Название - La creazione sull'orlo di paradiso / Созидая на краю рая

Автор- AlshBetta

Дисклеймер -  Все права на героев принадлежат Стефани Майер

Статус -  В процессе

Размер - Max

Пейринг - Белла/Эдвард, Энтони

Рейтинг - PG-13

Жанр -  Гет, Романтика, Ангст, Драма, Экшн (action), Психология, Философия, Hurt/comfort

Саммари: Она – мать одиночка, всем сердцем любящая своего единственного сына. Ему нужна пересадка сердца, а ей – деньги на эту операцию. Её зовут Белла. Белла Мейсен.
Он – аноним. Будто бы и не существующий человек. О нем не пишут газеты, его не показывают в новостях. Но него есть деньги, в таком количестве, что можно лишь пожелать.
Он делает ей предложение, от которого она, в силу сложившихся обстоятельств не может отказаться. Только вот что принесет им эта сделка? Поможет ли операция её сыну? Узнает ли Она когда-нибудь, кто Он такой?

Размещение - только с разрешения автора
____________________________________________________________________________________

ПРОЛОГ

Честь и краса, к несчастью, не всегда защищены судьбою от вреда... ©

Я стою на пожелтевшей траве. Осень. Дождь. Вокруг никого. В смысле, никого живого. Мертвых хоть отбавляй, я ведь на кладбище…
Я прихожу сюда уже третий год подряд. Каждый день, пятого октября. В Его день рождения. Он любил часто повторять по утрам, когда я будила его, принося завтрак в постель, что я лучшая женщина на свете, такой, которой больше нет нигде. У нас сложилась определенная традиция празднования этого дня – мы просыпались, завтракали, и отправлялись в лес, наш лес, на особую поляну, где и происходили все чудеса нашей любви. Возвращались мы обычно на рассвете следующего дня – всю ночь проводили в лесу, ведя себя словно дети. Это не изменилось и с течением времени, когда мы стали взрослее, когда выросли наши дети…
Сегодня пятого октября, день Его рождения. Я снова тут. Стою, как-то глупо улыбаясь, трепля в руках одинокую красную розочку – такую же, как Он дарил мне каждый день: красивую, изящную, живую и дорогую сердцу. Смотрю то на неё, то на мраморный серый камень, на котором черным шрифтом выведено недлинное послание:
«Эдвард Энтони Каллен. Скорбим, помним, любим. Жена Белла, и дети – Энтони, Ренесми, Карли»
Почему-то от надписи на глаза наворачиваются непрошеные слезы. Быстро стираю их носовым платком, припасенным как раз на этот случай. Я пообещала Ему ещё тогда, за день до смерти, что не буду проливать слезы на его могиле. Он говорил, что ему больно видеть как я плачу. И я не буду. Я всегда останусь для него веселой и жизнерадостной.
Кладу розочку на могильную плиту, и прикасаюсь к камню руками, нащупывая пальцами углубления в надписи его имени. В голове тут же вспыхивают тысячи воспоминаний, от которых на меня снова наводит улыбку.
- С днем рождения, любимый, - нежно шепчу, поглаживая надпись, а затем перевожу взгляд вверх, на окружающее меня небо. Как всегда вижу перед глазами его насмехающиеся малахитовые глаза, которые светятся счастьем и участием. А ещё любовью. Любовью ко мне. До конца.
Говорят, что никто не в силах прожить жизнь с любимым человеком полностью, целиком. Якобы, любовь как у Ромео и Джульетты не более чем вымысел. Они ошибаются. Им ещё просто не повезло. Я-то знаю, что значит «невезение». Он часто смеялся над моей парадоксальной невезучестью, говорил, что я сплошное недоразумение, но говорил так нежно и любяще, что это звучало словно музыка, и совсем не звучало обидно. Я прекрасно знала, что он готов был отдать для меня и наших детей все что угодно. Деньги, мир, жизнь. Только бы мы были счастливы.
Со временем – когда прошла самая тяжелая пора – год с Его смерти – я, кажется, поняла, почему Бог забрал его раньше, чем меня. Или же не забрал меня вместе с ним… Он хотел, что бы я переосмыслила, поняла все, что этот человек, самый любимый человек сделал для меня…
И я помню. Абсолютно все.
Помню, как он стал для меня опорой, буквально собрал меня по кусочкам, помню, как помогал мне с сыном, как стал донором, что бы подарить ему вторую жизнь.
Это Его убило. Через двадцать лет он заболел. Сильно и тяжело.
Сейчас я думаю, что Творец поступил верно. Ему нельзя было позволять так мучатся, ему было слишком больно, слишком тяжело. Он должен жить там, где нет ни боли, ни страданий. Он заслужил такую жизнь. Утешает мысль, что когда-нибудь я буду рядом с ним. Обязательно.
Сейчас Эдвард в раю, а я, стоя здесь, смотрю в небо, и молюсь за него, за наших детей. Молюсь, улыбаясь и смахивая слезы одновременно. Мне легко и тяжело, мне грустно и весело, мне хорошо и ужасно плохо…
Эта история моей любви. Нашей любви. Любви, длинною жизнь. Сегодня, в этот день, когда прошло уже три года, я понимаю, что готова рассказать о ней. Я готова рассказать о нашей жизни, о нашей встрече, нашей страсти. Наших мечтах – сбывшихся и нет.
Книга, которая написана нашей дочерью с моих слов будет опубликована послезавтра.
Книга, рассказывающая все обо мне и Эдварде Каллене.
Вы первые, кому посчастливилось её прочесть. Надеюсь, она научит вас самому главному, тому, что дается каждому, но не каждым цениться – любить. Любить безвозмездно, абсолютно, неисправимо и вечно. Любить так, как не любил ещё никто. Любить так, как пророчат небеса…

ГЛАВА 1

В женщине любовь и страх равны: Их вовсе нет, или они сильны..! ©

Апрель. 2012 год.

- …И маленькая Красная Шапочка зажила вместе с бабушкой счастливо, а большой Серый Волк был унесен охотниками в их домик, - вздохнув, я закрываю книжку, с трудом выдавливая улыбку. Стоит заметить, что это довольно трудно, когда умоляющие, слезящиеся детские глазки смотрят на тебя, прося лишь об одном - не уходить.
- Мамочка, - я словно впервые слышу этот чудный голосок. Голосок моего сына, моего ребенка. Моего львенка, моего солнышка, - Мамочка, побудь со мной ещё чуть-чуть, пожалуйста!
- Малыш, ты же знаешь что нельзя, - грустно покачивая головой, в который раз повторяю эти слова, режущиеся сердце на мелкие кусочки – Я приду завтра милый, обязательно!
Он молчит. Лишь смотрит на меня. В детских глазах слезы и укор. Укор, адресованный мне. Скрытая обида.
- Я люблю тебя, - шепчу я, наклоняясь к его лобику, и убирая непослушные белокурые пряди, целую нежную кожу – Спокойной ночи, Тони.
- Спокойной ночи, мама, - погодя пару секунд говорит он, вздыхая, и сжимая мою ладонь в обоих своих. Он ещё такой маленький, слишком маленький для всего того, что с ним происходит. Это невыносимо видеть, как он страдает. Если бы я могла вечно быть рядом с ним,…я бы не отрываясь, не смыкая глаз, смотрела на это чудное детское личико. Бледное, но такое красивое, что, кажется, сами ангелы сотворили это чудо для меня. Сотворили для меня моего малыша, моего Энтони.
Ненавидя себя за то, что делаю, медленно выпутываю свои пальцы из его ладошек, и несильно сжав их напоследок, поднимаюсь, следуя к выходу из больничной палаты. Нужно продержаться совсем немного, буквально пару секунд. Уже стоя у белой двери осторожно, боязливо оглядываюсь, и неуверенно улыбаюсь, стараясь передать в улыбке все то ободрение, которое хочется внушить ребенку. Он выдавливает в ответ вымученную улыбку, но я вижу, что слезы вот-вот покатятся из-под длинных светлых ресниц.
- До завтра, малыш, - тихо говорю, и открываю дверь, выходя в коридор. Едва дверь за мной закрывается, как колени начинают дрожать, а голос предательски хрипеть в преддверии рыданий. И так каждый раз. Вот уже как полгода я живу в таком ритме, в таком графике, давясь суровой действительностью, и сгибаясь под её гнетом вместе с Тони.
Будто бы и не было тех счастливых дней, когда я наслаждалась жизнью рядом с сыном, даже не подозревая, какой жестокий удар обрушит на нас судьба.
Я – уроженка тихого Калифорнийского городка. Родилась на ферме моего отца, Фила. Мать скончалась при родах – я её никогда не видела. Меня воспитал отец. Воспитал с присущей ему верой в лучшее, и силой перед трудностями. Наверное, именно его уроки жизни, полученные в детстве, сейчас заставляют меня жить и бороться.
Каждый день когда я приходя из школы жаловалась на плохих друзей, учителей, оценки или вовсе каких-нибудь грызунов, он любил повторять фразу, глубоко вошедшую в мое сознание вместе с историей, откуда она была взята – «Вспомни про лягушонка, и не переставай бороться. А то утонешь».
Эта история была таковой:
Жили-были два лягушонка. Они жили около человеческого дома, и однажды волею судьбы оказались на подоконнике. Рядом с окном стояло ведро с молоком. Внезапно подул сильный ветер, и лягушата упали в ведро. Первый лягушонок пошевелил лапками, но видя, что выбраться не в состоянии, закрыл глаза, и, перестав пытаться выплыть, утонул. Сдался. А второй лягушонок сдаваться не собирался. Он со всей своей лягушачьей силой дрыгал маленькими лапками, пока, наконец, не сбил молоко в комочек масла, и, оттолкнувшись от него, выпрыгнул, обратно, в окно, возвращаясь в свою норку.

История, рассказанная отцом, действительно научила меня одному из самых главных качеств – борьбе. Борьбе с трудностями, условностями и запретами. Каждый запрет чем-то обоснован, но и каждый запрет имеет исключения. Главное – уметь отличать один запрет, от другого. И помнить, что в этом мире ничего «невозможного» нет.
С этой твердой уверенность я и держалась. Ночью зарабатывала, а днем сидела с ребенком. Все медсестры клиники уже знали меня, и сочувствующе смотря, лучше приглядывали за Энтони в мое отсутствие.
Я прекрасно помню тот день – год назад – когда врачи поставили ему неутешительный диагноз – порок сердца. Я тогда подумала, что ослышалась, что сплю. Мне казалось, что ничего подобного быть не может, и это просто ошибка. Но как оказалось, никакой ошибки не было. Лишь суровая правда.
Сейчас Энтони Мейсену четыре года. Он находиться на интенсивном лечении перед операцией, которую мне обещали в июле.
Обещать то обещали, но никто за «спасибо» ничего не сделает. Я рвусь из последних сил, бьюсь словно рыба, но толком ничего не выходит. Нет, я конечно зарабатываю кое-какие деньги, которыми гашу многочисленные кредиты и оплачиваю лечение, но этих денег не хватает. Лекарства дорожают, а моя надобность на многих фирмах снижается. Я слишком молода – вот какое оправдание перед отказом мне предъявляются прямо в лицо.
Двадцать три года. Да, мне не сорок, и даже не пятьдесят, но мне нужны деньги. Не для себя, для ребенка.
Впрочем, объяснять это работодателю бесполезно – я даже не пробовала – не поможет. Жалость к таким как я в Американском общества испарилась с десяток, а то и больше лет назад. Все твердят одно:
«Не можешь прокормить, нечего было рожать! Куда смотрела? Вот, теперь сиди и няньчься с ребенком. А если не можешь, отдавай на усыновление»
Но я ведь могу! Я могу и прокормить его, и одеть. Я готова сделать все что угодно, стать тем, кто ему нужен. И мамой, и сестрой, и подругой. Я готова на все ради него. Но здоровье я не могу приобрести ему, словно игрушку в магазине.
Раньше я мало думала о смерти, мало думала о том, что может произойти тогда, когда человек умрет.