Не убий зверя моего

вошёл в тело старухи, которая вдруг дёрнулась, подняв голову и издав протяжный вой, уронила голову и затихла. Сторож, сделав ещё два контрольных удара поленом по колу, отбросил его в сторону и устало сел на могилку. Саня тоже отбросил лопату вместе  со старухой, брезгливо сплюнул и, подойдя к своим вещам, стал одеваться…
- А, вот вы где, соколики! – радостно крикнул Игорь, подходя к могилке, на которой сидели сторож и Саня и молча курили.
- Где ты был? – тихо спросил Саня.
- Где я был?!? Это где ты был! Всё шло, как по заказу, как вдруг ты начал палить во все стороны. Бомжа завалили с бомжихой!
- Какого бомжа?! Как это завалил?!
- Ни хрена себе, он ещё спрашивает! А кто в этого тошнотика пол-обоймы  всадил и бошкой его в футбол играл?!
- Башкой  в футбол? Я?!?
- Ты, ты! А кто ж ещё, милый! А потом и бабу его замочил, вогнав в неё, как в кабана,  полную порцию из своего табельного, да напоследок ещё лопаточкой, да по головоньке!
- Да, но она же ведьма! И не мужика я убил, а кота!
- Ведьма, ведьма! А кто спорит. У меня после литра выпитого все бабы ведьмы, а мужики - ну сущие котяры! Ладно, Санёк, поехали. С ними уладим, на других бомжей же и спишем. Так что отбой, пошли домой!
- Постой, а как же секта, их сегодняшний шабаш?!
- Ты это, ты слышь, Санёк?! Ты чё, правда, лишку хватил?! Какая секта? Какие сектанты? Мы сходку бомжей караулили. Ты чё и вправду ничего не помнишь?..
С тех пор старший оперуполномоченный капитан Кротов Александр Николаевич стал на многие вещи смотреть по-иному. В его характере исчезла жёсткость, грубость, хотя в то же время он стал более замкнутым. И часто, уединённо сидя в своём кабинете, он размышлял о  смысле жизни и о своём пути по ней, по жизни. Закутав горло шерстяным шарфом, он сидел, молча глядя в окно, лишь изредка прикасаясь левой рукой к шее в том месте, где были две глубокие ранки, вернее следы от них. А в свои редкие выходные дни Саня любил посидеть и побеседовать  с тем самым сторожем  с кладбища. Иногда на кладбище, а иногда на даче этого сторожа, которую охранял  маленький и ужасно толстый человек по имени Мишель…

Глава – 4 –
На небольшой полянке в лесопосадке на окраине города сидел человек. Он был явно не в настроении. Разложив на развёрнутую газету пару огурцов, помидорку, маленькую луковичку и кусок сала, он достал из сумки бутылку водки и открыл пробку. Затем он поднёс бутылку ко рту и сделал несколько больших глотков. Поставив бутылку на землю, он взял огурец, сначала понюхал его, со свистом вдохнув его запах, а затем откусил от него кусок. Мужчина смотрел на молоденькую берёзку, одиноко растущую на краю полянки. "А ведь она такая же молоденькая и красивая, как Светочка!" – подумал он и вдруг заплакал. Плакал громко. И плач его временами переходил в вой. Сжатыми в бессильной злобе кулаками он бил по земле, словно она была виновата в чём-то… Этим мужчиной был майор госбезопасности  Кудряшов Андрей Михайлович…
А плакать ему было от чего. Ведь он не зря слыл одним из лучших работников конторы и отличным специалистом. Да, ему удалось собрать информацию о секте, её составе и руководителе. Но он не спешил докладывать в Москву. Не спешил по одной лишь причине. Но эта причина перевешивала все контрдоводы вместе взятые. Потому что Света, его любимая доченька Света, тоже входила в состав секты. Но, что тоже было немаловажно, секта имела своих людей в партийных органах власти, в МВД и,  он был абсолютно уверен, в КГБ.
"Нет, шум поднимать нельзя, – думал Андрей Михайлович, - в открытую мне  с ними не справиться… Но я же должен что-то предпринять! Их нужно остановить, иначе они своими щупальцами всю страну обхватят!.. Так. Нужно собрать надёжных ребят. Кого?.. Саню Кротова с Игорьком Смирновым! Они ребята свои, никогда не подводили… Нет, мы ещё посмотрим - кто кого, господа сектанты! Гвардия не сдаётся!!!" И он, допив остатки водки, пошёл к трамвайной остановке. Там ему долго ждать не пришлось.  Сев в трамвай №8, который шёл до Колхозной площади, Андрей Михайлович сразу задремал…
- Что-то мне лихо, старик, – зябко кутаясь в кофточку, сказала Настя.
- А ты это, ты на-ка вот, чайку-то выпей, милая! – размешивая сахар в стакане, ответил старик и протянул чай девушке.
- Боязно мне что-то. И город весь, как колпаком, накрыт!
- Да что ты, что ты, Настенька! Каким ещё колпаком-то?! Тучки - это да, тучки есть, чего уж там. А колпака никакого не вижу. Нету колпака! – разглядывая холодное небо через окно, ответил старик.
- Ты старик и не можешь увидеть его, как, впрочем, и многое другое, что я вижу.
- Да что, что ты видишь-то, милая?!
- Всё! Я всё вижу! Кровь, много крови вижу! Живые как мёртвые, а мёртвые как живые. Камень-ключ открыл запоры, страх как норма бытия. И с лицом ночного вора зверя выпускаю я!
- Ну ты, Настенька, совсем переутомилась. Ты это, того значит, ложись-ка да отдохни-ка, полежи тут, поспи.
- Нет, старик. Собирайся, нам нужно идти.
- Куда, милая?!
- Там всё увидишь…
Андрей Михайлович проснулся от резкого толчка.
- Ты куда прёшь, тупица?!? Тебе что, жить надоело? Так ведь трамвай не трахает, он давит! – услышал он, как вагоновожатый кричал на переходящую через рельсы женщину, которую он только что чуть не задавил. Но женщина вовсе и не испугалась, а наоборот, отбежав на безопасное расстояние, погрозила трамваю кулаком и ехидно сказала:
- А как вы трахаете, так лучше под трамвай!!!  
Толпа собравшихся тут же зевак дружно засмеялась. Андрей Михайлович, быстро вскочив со своего места, выскочил из трамвая.
Перейдя через дорогу, он оказался на Колхозной площади как раз у самого рынка. Выпитая водка давала о себе знать, но Андрей старался идти ровно. У газетного киоска он вдруг почувствовал, что кто-то тянет его за рукав.
- Молодой, красивый, дай погадаю?! – услышал Андрей и обернулся. Перед ним стояла уже немолодая цыганка. Она озорно смотрела на Андрея, не отпуская из своих рук его рукав.
- Ты, я вижу, человек хороший. Так позолоти ручку, дай на конфеты для деток моих, а я тебе всё как есть расскажу. Ведь тоска лютая гложет сердце твоё, и нет тебе ни в чём покоя и утешенья!
Андрей, внимательно осмотрев цыганку, достал из кармана кошелёк и, вытащив из него червонец, протянул его цыганке. Та, быстро схватив деньги, ловким движением сунула их себе за пазуху. Затем взяла его руку и стала рассматривать ладонь.
- Ой, ой, ой, яхонтовый мой! Беду вижу, большую беду! Кровь твоя, что в ребёнке твоём, совсем чёрная стала… Ой, страшно мне что-то. Не буду я больше  говорить тебе. И деньги свои забери лучше!
- Нет, деньги оставь! Я тебе ещё заплачу, только скажи, что мне делать? Как мне доченьку мою спасти?!
- У дочери твоей свой путь и тебе её не остановить! Ну а коли станешь на пути её, закончишь жизнь свою с умом, но без ума! – цыганка говорила медленно, тихим голосом. Она уже не смотрела ему на руку, а закрыв глаза, как в трансе, стояла рядом с Андреем. Вдруг она вздрогнула. По её телу пробежала судорога, и лицо её исказилось в страшной гримасе. Всё ещё стоя с закрытыми глазами, она хриплым голосом прокричала:
- Она идёт! Она пришла! Она здесь!!!
И, упав на колени, всё ещё с закрытыми глазами, стала испуганно прятать голову в плечи.
- Ну, здравствуй, здравствуй, милая! – вдруг, совсем рядом раздался чей-то голос. Андрей  поднял глаза и увидел рядом с собой молодую и бледную девушку, а рядом с ней старичка.
- Ну вот мы и встретились! – продолжала девушка.
- Молодец, ты свою миссию выполнила. Так что можешь идти, а ребята тебя проводят!
И тут же словно из-под земли выросла машина скорой помощи, из которой выскочили двое крепких санитаров и, подбежав к девушке, остановились в ожидании указания.
- Возьмите её в тихий дом! – скомандовала девушка.
- Да, учитель! – хором ответили санитары и, схватив перепуганную до смерти цыганку, понесли в машину. Всё произошло настолько быстро, что Андрей не успел ничего сообразить.  Машина скрылась за поворотом. Лишь последние три цифры её номера, словно отпечатавшись в воздухе, ещё несколько секунд отчётливо виднелись  на дороге. И это были: 666…
А Настя тоже посмотрела на дорогу. Ей казалось, что кто-то в эти минуты был в её теле вместо неё. Но как только машина отъехала, она, Настя, снова вернулась в своё тело. И уже находясь в нём, вдруг провалилась куда-то, очнувшись в большом помещении. Стены этого помещения были покрыты белым кафелем, а под потолком горело множество ламп. Посередине комнаты стоял большой каменный стол, рядом с которым стояли две тележки с разнообразным инструментом. Вдруг двери отворились и двое санитаров внесли цыганку. Ту самую цыганку. Они, положив её на стол, привязали  ремнями её руки и ноги, а под голову положили маленькую подушечку. После чего санитары вышли из помещения.  Воцарилась тишина, мёртвая тишина. И было слышно как капля, собравшаяся на носике крана, оторвалась от него и,  с шумом пролетев до раковины, сильно ударилась о неё. Затем ещё одна, и ещё, и ещё, и ещё…
Вдруг в комнату вошёл маленький и лысый человек в белом халате. Он молча обошёл стол, на котором лежала женщина, и внимательно осмотрел её. Затем он подошёл к раковине и тщательно с мылом помыл руки. После чего он снова подошёл к женщине, которая пыталась что-то сказать, но у неё ничего не получалось, так как рот её был заклеен липкой лентой.
- Ну-с, милочка, вот и пришло ваше время, – с улыбкой произнес
доктор. - Ну что вы, что вы?! Не извольте беспокоиться, всё произведём в лучшем виде и согласно инструкции! – продолжал он, перебирая инструменты на тележке. А среди инструментов были разнообразные кусачки и зажимы, ножи и пилочки, крючки и иголки.
- Это, видите ли, только обыватели думают, что это легко – дать смерть человеку. Нет! Смею вас заверить, очень даже не легко! Ведь это ж надо правильно инструмент подобрать, чтобы доставить пациенту максимум мучений, но чтобы он не умер сразу, а как же! Вот вы, наверное, слышали, как люди говорят: "Глаза – зеркало души!" И это совершенная правда. Но не всем известно, что глаза ещё и аккумулируют ту колоссальную энергию, что излучают же они сами в момент больших страданий и мук человека. Ну, теперь вы понимаете, на пороге какого открытия мы с вами, дорогая моя, стоим?! Да это без сомнения Нобелевская премия! И вы внесёте в наше общее дело свою весьма весомую лепту!
Доктор взял с полочки что-то наподобие очков, прикреплённых к широкому ободу. Но очки эти были без стёкол, а цельные.
- Вас, конечно, интересует что это?! – с улыбкой спросил доктор и тут же продолжил: - это моё личное изобретение, мой, так сказать, патент. Это отражатель энергии. Ну, что же тут непонятного?! Ведь всё очень даже просто. Как я уже говорил, во время мук, а вернее в ожидании их, ужас концентрируется колоссальной энергией, которая и выплёскивается из глаз просто так на улицу. А благодаря этому моему прибору энергия ужаса теперь отражается обратно на глаза и концентрируется уже в них, в ваших милых таких глазках. Ну-с, приступим?! Да вы только не волнуйтесь, пожалуйста. Я обо всём буду вам рассказывать, так что вы будете полностью в курсе всей операции! Итак, сейчас мы надрежем скальпелем ахиллесово сухожилье. Его, конечно, можно и электропилой, но тогда много летит в разные стороны костяных крошек и запах такой… палёного мяса! Да-да-да!!! Уж вы мне поверьте, я, знаете ли, пробовал!
И он