Счастливый хряк

поросенка. И теперь вы что, хотите его оставить прямо здесь на перроне? Он ведь молодой и глупый, и может с испугу кинуться под первый поезд... Пропустите, господин Пятраускас, я вам обещаю, что мы, не будем беспокоить вас до самой Клайпеды...
  Серые, будто выцветшие глаза проводника, недовольно блеснули стальным оттенком, лицо ещё более заметно испещрилось сетью морщин от возникшей на ней "кислой мины", но, чувствуя, что времени на споры просто нет, он, косясь на поросенка, лишь утвердительно кивнул головой и отошел в сторону словно поглощенный мраком. Солидная красота Линаса, его не по годам серьезный взор темно-изумрудных глаз, да убедительный, спокойный тон бархатного голоса, смог "обезоружить" даже его - вечно ворчливого мужчину холостяка, верно отдавшего своей профессии уже более чем половину лет своей жизни!
  Линас, послав в его сторону благодарную улыбку мягких перламутровых губ, первым забрался в вагон и по коридору пробрался в купе. Хотя хряк, купленный им только что, на удивление спокойно вел себя в его руках, не издав ни единого визга, однако те, немногие люди, которые ещё оставались там, с удивлением посматривали на него.
  Не менее озадаченными последовали за ним Донатас и Вилиус.
  - Так что же это? - спросил красавчика, Вилиус Кубилюс, когда все они оказались в уютном купе. - Неужели какой-то злобный волшебник превратил твою очередную пассию в эту милую живность?! Или злая ревнивая волшебница?!
  Оказавшись в знакомой обстановке - в купе с мягкими сиденьями и гладким столиком у большого окна, к нему вернулась привычная способность шутить и веселиться. Для него, как и для друзей купе поездов идущих по маршруту Клайпеда-Вильнюс-Клайпеда, стало еженедельным ритуалом, как и их веселья в клубах, посиделки за пивом в барах и посещения баскетбольных матчей с участием любимых команд.
  Он уселся напротив Донатаса около окна с левой стороны. Линас же сел справа у самых дверей.  
  - Я случайно шел мимо Кальварийского рынка, - признался красавчик, выпуская поводок хряка, который тут-же улегся у его ног, словно окончательно осознав, что путь их окончен. - И увидев, как одна миловидная бабушка продает там это чудо,  решил купить его, дабы к приближению Дня Государства состряпать для матушки великолепный холодец!
  - На Кальварийском?! - изумился Донатас Вилкаускас. - Так там же продают лишь канареек и хомячков! Это же птичий рынок!
  В купе ему сразу стало жарко, и он расстегнул молнию своей плотной куртки до конца.
  Поезд тронулся и за широким чистым окном медленно поплыли здания вокзала, остальные поезда и стоящие на перроне люди, ибо только что "стукнуло" ровно десять часов утра, и он с немецкой точностью двинулся в путь.
  Светотень заиграла по изумленному бледному лицу Донатаса и мягкой зеленой поверхности его куртки. Она засверкала в мути гладкого столика, (где через прозрачную коричневую краску виднелись кольца сосновой древесины), полыхнула  золотом в спутанных волосах Вилиуса, заодно осветив изумрудные воды его больших глаз и придав дополнительную бронзоватость его вытянутому лицу. Она разом преобразила купе, золотистой дымкой овеяло Линаса, и как-то совсем мягко по волшебному стало ласкать розового хряка, который, разлегшись на полу, всё также с открытым рылом продолжал тяжело глотать воздух, истомно зажмуренными глазками поглядывая на парней.
  Донатас Вилкаускас, ощущая потоки этого света, с удивлением уставился на Линаса, ибо он, как и все они хоть тоже был родом из Клайпеды, однако, летом проводил в Вильнюсе гораздо больше времени из-за того, что гостил у своей бабушки Оны, и поэтому знал столицу больше их обоих!
  - Ну не знаю, так получилось, - пожимая плечами, спокойно проговорил красавчик. - Но я действительно купил это чудо на Кальварийском, и поэтому, поняв, что опаздываю на поезд, вовсю пустился вместе с ним по улицам города!
  Он весело рассмеялся бархатистым смехом.
  - Видели бы вы меня с ним! - проговорил он, сквозь смех. - Член баскетбольной команды "Вилкас", главный покоритель женских сердец Клайпеды, среди бела дня, как ненормальный бежит вместе с молодым поросенком по улицам Вильнюса в сторону Центрального вокзала!
  - Да уж видели, - улыбнувшись, проговорил Донатас. - Мы с Вилиусом в первый момент не знали даже что и думать!
  На него, как и на Кубилюса, стали обрушиваться яркие потоки летящего солнечного света, который становился всё ярче и ярче, намериваясь достигнуть своего пика к обеду, когда солнце будет в зените.
  - Мы подумали, что наш добрый друг спятил! - добавил Вилиус Кубилюс, поглядывая на хряка. - А всё же хорош поросенок! Всё глазеет на меня, и так спокойно сидит, словно уже не в первый раз находится в поезде!
  - Ты ему понравился, Вилиус, - смеясь, проговорил Линас, который, тоже почувствовав жар, начал снимать с себя джинсовую куртку. - Твоя немецко-литовская физиономия его явно успокаивает!
  Парни весело рассмеялись и их смех будто более одухотворил пелену света, заполнившего купе. За окном уже миновали здания и теперь проносились деревья, которые словно наклоняясь к окну, о чем-то перешептывались между собою своею листвой.  
  Поросенок действительно спокойно лежал на полу у ног Линаса и глазел на его друзей. Чувствуя ласки света, он постепенно стал успокаиваться от того забега, которого ему пришлось только что перенести - его темные глазки стали закрываться в полудреме, светло-розовые уши поникли как молодые листья лопуха, и только хвостик крючком бойко торчал над его кругленьким упитанным задом.
  - Поразительно спокоен! - сквозь легкий смех, проговорил Донатас Вилкаускас, и, повернувшись к красавчику, спросил. - Всё же зачем ты его купил? Разве хряков готовят ко Дню Государства? Моя мама готовит холодец лишь к Рождеству...
  - Моя мама тоже! - воскликнул Вилиус Кубилюс, беспокойно водя рукой по гладкой поверхности столика, словно невидимой тряпкой протирая его. – Я люблю  есть холодец, запивая его великолепным "Старопраменом"!* Хотя и шампанское тоже хорошо идет под него! Эх, друзья, не знаю как вы, но лично у меня после вчерашнего давно всё пересохло в горле! Я уже согласен освежиться в это жаркое утро даже родным холодненьким "Швитурисом"!* Хотя действительно, Линас, зачем ты все-таки купил эту живность?!
  Его волосы волшебно отливали золотом, золотыми искорками мерцала и легкая небритость на подбородке, губы стали словно красными на бронзовеющем лице, а глаза мерцали как зеленые воды двух морей - в лучах света он действительно казался золотым мальчиком!
  - Дело в том, друзья, что у меня возникла идея самому приготовить что-то для матери, - признался Линас Монкевичус, который уже положил крутку возле себя, и,  облокотившись о спинку купе сидел на койке, подтянув к себе одну согнутую в колене ногу, которую обхватил длинными мускулистыми руками. – Конечно, это дело я намериваюсь провернуть не один – парни, я надеюсь и на вашу помощь. Ведь сам я только лишь заколю животное, а вы же примитесь разделывать его, после чего моя сестрица Сигуте и сварит холодец.
  - Мы?! - разом изумились парни.
  - Да... - проговорил красавчик, в серьезных глазах которого появилось некоторое смущение. - А вы что, не хотите помочь мне в этом?
  - Ну я никогда не убивал никакого животного! - воскликнул Вилиус Кубилюс, у которого от удивления легко заколыхалась хаотичная золотистая шевелюра. - Единственным животным, которому я причинил боль, был бабушкин черный кот Матиас, которого я дергал за пушистый хвост! Ну... правда ещё была и одна ящерица, пущенная мною в воздух, но я видел, что она удачно приземлилась на листок дерева!
  - Я тоже не трогал животных! - добавил Донатас Вилкаускас, пораженный до глубины души предложением друга.
  Они с новым удивлением уставились на красавчика.
  - Но надо же начинать когда-то самостоятельную жизнь, - проговорил Линас, всё более смущаясь под этими взглядами друзей. - И я уверен в том, что её надо начинать именно с готовки пищи. Я считаю, что настоящий мужчина должен все уметь делать: и девушек защищать, и хорошо играть в спортивные игры, и отлично готовить. Не зря же существует пословица - мужчина глава семьи!
  - Семьи?! - в сильном изумлении вскричал Вилиус Кубилюс, и, затрясшись от очередного приступа смеха, даже схватился руками за живот. - Наш красавчик, клайпедский ловелас, задумал остепениться, и теперь штурмует не любовный фронт, а кулинарный! И начнёт он с истребления этого хряка, собираясь с сестрицей сотворить из него классический холодец по-литовски!
  Вагон снова озарился радостным смехом парней, однако, поросенок, даже не догадываясь о каких страшных вещах говорят на его счет, умиротворенный их весельем, а также плавной качкой движущегося поезда, сладко задремал.
  - Как сладко спит, даже не подозревая, что его новый хозяин хочет с ним сделать! - заметив это, продолжал шутить Вилиус Кубилюс. - Даже поразительно, Линас, ты его купил только что, а он так спокоен с тобой!
  Линас Монкевичус отпрял на миг от стенки купе и взглянув сверху вниз на поросенка, не смог не улыбнуться - хряк, словно верный щенок, умиленно дремал у его ног, слегка покачиваясь от движения поезда своей пухленькой розовой тушей.
  - Это естественно, любое животное чувствует добрых людей, - проговорил Донатас Вилкаускас.
  - Добрых?! - переспросил его Вилиус Кубилюс таким тоном, явно намекавшим, что тот сболтнул что-то не очень подходящее в этот момент.
  Парни опять рассмеялись, однако их смех был уже менее громким, каким-то подавленным, словно они начали стесняться своего неожиданного попутчика. После этого, между ними повисла пауза, какая то неловкость охватила их всех, но больше она затронула самого хозяина животного Линаса Монкевичуса.
  Вилиус и Донатас с задумчивым взглядом устремили глаза на хряка, Линас же такой взгляд направил в сторону окна.
  Скорый поезд уже покинул приделы Вильнюса и шел вдоль загородного леса. Деревья, овеянные светом, быстро проносились в окне, словно пытаясь в него заглянуть, продолжая при этом таинственно о чем-то шептаться между собою густой зеленой листвой. Лишь шелест этой листвы, посвист ветра и легкое постукивание колес нарушали тишину в купе, в котором находились три друга и их неожиданный попутчик.
  Поросенок, находясь в этой относительной тишине, вовсе уснул - его крупная голова, положенная на толстенькие передние лапки, немного наклонилась в бок, при этом на его рыле было что-то похожее на улыбку, словно он уже видел свой прекрасный поросячий сон. Лишь мокрый бледно-розовый пятачок с двумя темными дырочками ноздрей продолжал ходуном ходить на его умиротворенной мордашке.
  - Н-н-да... - через некоторое время, только и произнес Вилиус Кубилюс, этим выражая в слух всю неловкость, которая словно зависла над ними в купе как золотистая дымка от проникающего солнечного света. - А всё же из его ножек может действительно получиться превосходный холодец.
  - Да и сало... - отозвался Донатас Вилкаускас, также как и он, продолжая задумчиво поглядывать на спящую хрюшку. - Правда я не люблю сало... Один раз в детстве отец меня так обильно накормил ломтиками сала, что потом оно у меня с лихвой выходило не только из глотки, но и через ноздри.  
  - А на Украине