Сколько себя помню, я всегда боялась пауков. Больших, маленьких, мохнатых и лысых — всех. Даже мелкие паучки красного цвета на грядках в саду размером с миллиметр заставляли меня бегать с дикими криками одним своим видом, что уж говорить о том, как паутина попадала на лицо в лесу или несчастное членистоногое проползало по коже. Однажды старшая сестра с глазами, полными восторга, рассказала, что если косиножке оторвать лапку, то та еще некоторое время будет дергаться. И чтобы проверить эту теорию, она отловила где-то этого длинноногого паука и стала отрывать ему лапки. То есть, она ограничилась одной, и паук после этого сбежал, а лапка его и правда дрыгалась. Но мне тогда было совсем не до чуда природы — я, охваченная паникой, следила за тем, как семилапый монстр уползал подальше.
В ту ночь мне приснился сон. Сны снятся мне крайне редко, а уж о том, чтобы помнить их, и речи быть не может. Но этот я помню до мельчайших деталей. Почти десять лет прошло, а воспоминания о нем свежи, будто только вчера я проснулась среди ночи в холодном поту и долго пыталась осознать, где я и что происходит. Но обо всем по порядку. Итак...
Небо было серо-красным. Его словно бы скрывал грязный дым, отражающий пожары. Я сидела на берегу городской реки на жухлой, желтой траве. Мне было жарко. Ко мне подошел кто-то, сел рядом. Я не сразу узнала своего друга — мальчика-соседа. Он говорил что-то неразборчивое, мямлил и заикался, хотя в жизни я за ним такого не замечала. Я хотела попросить его говорить более внятно, но сама могла издавать только едва слышное мычание. Губы мои словно бы слиплись, и ни слова из моего рта так и не выбралось. Он вдруг резко прижал меня к себе, ощутимо ткнув носом в собственную тощую грудь. Я заметалась, но он держал меня крепко, словно не давая что-то увидеть. Я разозлилась и оттолкнула его, а он только покачал головой. Я подняла глаза за его спину и стала медленно отползать назад. Я боялась даже моргнуть, ужас охватывал все мое тело, конечности цепенели, трава внезапно показалась ужасно скользкой, ноги совсем не упирались в нее. Все дело было в том, что за спиной друга стоял гигантский паук. Он был размером с дом этажа этак в три, а то и все четыре. Его мохнатые ноги медленно передвигались, с грохотом обрушиваясь на землю, жвалы хищно подрагивали, глаза, казалось, искали добычу. Встать я не могла — только смотреть на него во все глаза. «Вставай! Вставай же!» – еле докатилось до моего сознания, а потом меня подняли и стали подталкивать. Еще через мгновение я уже бежала куда-то, не разбирая дороги. Кричать не получалось — только тихо мычать. От этого становилось еще страшнее. Становилось все жарче, я чувствовала, как по лбу стекает пот. От ужаса из глаз пошли слезы, а кричать все не получалось. Остановился мой бег только у какого-то странного горящего здания. Это было здание в три этажа, окруженное забором. Заторможенный мозг опознал в нем мою школу. Пронеслась мысль, что пауки должны бояться огня, а потому близко к пожару не подойдут. Это было роковой ошибкой. Откуда-то сверху, будто с неба, на школьный двор шлепнулась здоровенная туша, тут же расправившая все восемь ног, за ней вторая и третья. Казалось, они искали именно меня. Все трое подходили ко мне все ближе, пища так, что кровь стыла в жилах. Я могла только мотать головой в разный стороны и тихо мычать, зажатая между самыми кошмарными для меня монстрами и огнем пожара.
Я проснулась тогда от собственного стона. Распахнув глаза, я уставилась на белый потолок, отдающий густой синевой в ночной тьме. Зимнее ватное одеяло было заботливо подоткнуто кем-то, наверное, мамой, и вкупе с тридцатиградусной жарой за окном плавило меня. Сестра тихо посапывала на соседней кровати, а с моего лба медленно сползли несколько капель ледяного пота. Я слезла с кровати и дрожа пошла на кухню выпить воды. Из окна кухни можно было увидеть школу, и она, надо сказать, была в полном порядке. Я вернулась к себе и еще долго пыталась уснуть, всячески отгоняя от себя мысли о том сне, что так меня напугал. В итоге, уснуть так и не удалось, и рассвет застал меня с красными опухшими глазами и совершенно не выспавшуюся.
Сколько себя помню, я всегда боялась пауков. И хотя я понимаю, что он маленький и ничего мне сделать не может, я все равно боюсь. Даже жалящие пчелы, кровопийцы оводы, слепни и шершни не вызывают у меня и тени того панического страха, который я испытываю, едва заметив паука. Большого, маленького, мохнатого или лысого — не имеет значения, мне всегда кажется, что это тени тех монстров из моего сна, все преследующие меня, как охотничьи псы, выслеживающие дичь. Таков мой личный апокалипсис.
