Слишком громкое мгновение

  -Слушай, слушай, и в тот момент, когда вокруг нас исчезли все детали, да-да, мебель исчезла, люстра из хрусталя, зеркала, то есть все, и когда остались только мы вдвоем в огромном дворцовом зале, где были колоны, и это комната была освещена свечами в старых канделябрах, и стоя друг перед другом… ты слушаешь меня?
   -Да, конечно. Рассказывай…
   -… и я смотрела на него огромными влюбленными глазами, а чувства переливались всеми цветами радуги, что хотели вырваться из груди и окружить его бесконечным вихрем, именно в этот момент, когда он схватил меня за руку, крепко-крепко сжал, так что  могла сломаться моя хрупкая кость… но он сделал это только, чтобы оттолкнуть меня от себя. Жестокость – последняя его надежда. Он был довольно сдержан, но внутри него разрывался зверь. Он садист. Нет, правда. Такие у него запросы. Боль – это его наслаждение. И, ты понимаешь, он, причиняя мне боль, привыкший, что такое поведение сразу отталкивает окружающих, надеялся, что я испугаюсь. Но вместо этого я потянулась к его губам. Такое чувство неописуемое. Такое трепетное. Момент, когда ты хочешь поцеловать крылышки бабочки. Каждая секунда для тебя может стать последней, но желание уже не остановить…и вот здесь, черт подери, звонит будильник! Эх, это был такой сон…а на утро остались эти чувства. Ощущения, словно парящий вокруг дымок, нависли надо мной. Так хотелось вернуться в сновидение, чтобы поцеловать его! Такое впечатление, что ты меня не слушаешь. Скажи просто, что тебе неинтересно,  и я перестану.
   -Нет! Прости, я слушал тебя. Я долго вчера готовился к тесту, поэтому у меня автопилот.
   Они шли по мостовой и рассматривали знакомые вещи в надежде найти нечто новое. От университета до общежития дорога занимала двадцать минут. Их нужно было чем-то занять. И эта пара заняла их друг другом. Они познакомились на первом курсе, когда по ошибке коменданта общежития их поселили в одной комнате. Мальчик и девочка. В одной комнате. Комендант сказал, что мест больше нет, и их не смогут расселить, по крайней мере, месяц. И либо кому-то придется съехать, либо потерпеть друг друга. Ни у кого не было денег на отдельную квартиру, поэтому они смирились с положением. А через месяц уже сами уговаривали коменданта разрешить им жить вместе. Так быстро нашли друг в друге приятелей, что не могли бы существовать по отдельности.
   -Джейд, последнее время тебе все время снятся какие-то парни. Мало того, эти сны безумно странные.
   -Думаешь?
   -Ты вообще сама запоминаешь свои сны? Или полагаешь, я работаю твоим диктофоном? То тебе снился непонятный маньяк, что убил меня, а потом начал целовать все твое тело, облитое, чем там, соком винограда? То,  черт возьми, тебе снится неведомой красоты парень, который пленяет тебя, а потом у него вырастают крылья, но он надевает на тебя кандалы и уволакивает на небеса,  теперь этот. И это далеко не все. Что происходит, что твое бессознательное так бесится? И какого черта меня убили?! Я же не при делах.
   -Ха-ха, Джер, возможно ты попал под руку. Не помню, не знаю. Нашел о чем спросить. Стой, а я не рассказывала тебе о том, что вчера я уснула на этике?
Джер и Джейд.
Это чувство. Забитое слабостью и отчаянием в древний серый шкаф, там, где остались, не до конца обглоданные падальщиками, кости великого чувства «Любовь». Теперь и надежда  может быть похоронена вместе с ним.
Тот день перестал быть весенним. Он превратился в вечность. Он стал часами, которые навсегда прекратили ход. Безликий Бог позволил случиться непоправимому. Иногда боги отвлекаются. Так бывает, когда ты в них веришь. Так бывает, когда ты отдаешь им узды своей жизни, и ждешь, что они привезут тебя туда, куда именно ты хотел. Так бывает, когда ты наивно веришь. Шел дождь. Очень громкий страшный дождь. Он тарабанил. Он играл на балконных козырьках, он отбивал чечетку о витрины магазинов, он играл джаз на зонтах тех, кто позволил себе потягаться с ним, выйдя в непогоду, поставив своё «я» выше. И небеса затянуты были плотным покрывалом, вышитым бело-жёлтыми узорами, изредка разрезающими мутное полотно. Такое сильное прикрытие. Такая жажда скрыть все в полумраке безразличного мира. День, перекрашенный в кровавый цвет, испачканный слюной и испоганен чьими-то слезами. Нет. Скорее рыданьем, скорее криками, скорее мольбами, скорее молитвами, скорее угрозами, скорее смертельной тоской, пожирающей несколько добрых сердец. Чернота, которую тебе никогда не отмыть, не замазать, не вырвать с гвоздями, словно прогнившую дощечку пола. То, что навсегда выцарапается на грудной клетке мгновения, которое позволило себе увальнем поселиться в головах множества людей. Беги! Да, черт тебя подери, несись отсюда! Несись от реальности в ничто. Беги…если есть шанс вырвать слайды с этими картинками из памяти, увековечить спокойствие, забыться сном. Беги. Но если нет... если нет, тебе навсегда придется сохранить это внутри себя! И ни один психоаналитик не сможет сшить эти раскромсанные сердца! Из этих ошметков чувств никогда не сделать достойного блюда! И все проблюются, едва взглянув на содержимое тарелок! Потому что невозможно остаться равнодушным, потому что невозможно остаться спокойным, потому что невозможно теперь уснуть. Только  не здесь. Только не под этими облаками, которые стали прихвостнями истерического эгоцентричного самовлюбленного момента, одной незначительной частички, которая для многих людей стала всем. Всем, что осталось у тех, у кого на вороте пиджака до конца жизни приколот значок «зритель». Выбранные души, которые должны были забеспокоиться, взяться за ручку и распахнуть дверь в другое измерение.
Деградация чувств. Не дай своим чувствам превратиться в дерьмо.
Возвышенное прекрасное может упасть, плашмя разбившись о жесткую сухую землю. Превратиться в гниль. Держи веник неподалеку от своего сердца.  Возьми лопату, укради экскаватор, но вырой дорогу, по которому твои чувства могут пройти прекрасный путь  превращения в слова, и пролиться на чьи-то сердца, что даст возможность прорезаться побегу.
День, который все хотят разбить, перетереть в мелкую пыль, уже никогда не закончится.
День, когда один красивый молодой человек уснул в обнимку с одной красивой девушкой. Только сны их были разными.
И когда парень после того сна всю свою оставшуюся жизнь просыпался в белой палате, он понимал, что к нему больше никогда не придут  такие удивительные видения. Сон в тот день был сладким, но с запахом крови, которая медленно вытекала из тела той красивой девушки. Под вечер она залила всю комнату, и одежда парня впитала в себя часть чужой жизни. Хотя может это нормально. Ведь именно он и забрал её.
-Думаю, что мне не стоило прекращать пить таблетки, что вы тогда назначили мне, док.
-Почему, Джер?
-Они сдерживали чувства.
-Ты думал, таблетки тебя спасут?
-Возможно, так я бы мог оставаться нормальным.
-Джер...
-Я хотел чувствовать  себя хорошо. Чувствовать себя полноценным. Быть как все, док.
-А как ведут себя все нормальные?
-Вы знаете, док.
-А ты скажи мне, Джер.
-Я думаю, они не убивают своих друзей.
-Дело не в таблетках.
-Нет. Дело в них. Как только я перестал их принимать, я больше не мог слушать об её снах. О снах, в которых я оставался второсортным актером. А я хотел сыграть главную роль.  
-Но это был не сон.
-Нет? А что это? Разве вы не мой очередной сон?
-Нет, Джер.
-Хм, а как вы докажите мне обратное?