Мумиё

его рюкзак? Это он сюда шел. Куда еще? Видно, что-то стряслось, на пути от рюкзака досюда. Здесь покалечится легко. Давай, Маша, поищем. До рюкзака спустимся. Потом я назад – и ходу. Исчезнуть мне надо. Только ты, Маша, обо мне, о пещере никому не говори.

– Не скажу…    А тебя ищут… Правда, что ты из колонии сбежал?

Стас снова дернулся.

– Значит, правильно я решил сматываться. Но все равно поищем. Киря – мой кореш…

На вопрос Стас не ответил. Он спрятал рюкзак за камни. Они стали спускаться. Маша была так душевно измучена, что, видимо, не сознавала в полной мере своеобразия ситуации: она добровольно шла по горам вдвоем с убийцей, который знал, что она – единственная свидетельница убийства.

– А что дальше было? – спросила она.

– Дальше?.. Один раз мы дым возле второй вершины заметили. На другой день я мумие варю, Киря в пещеру пошел. Возвращается злой.  «Кто-то,–  говорит,– за мной следил». После обеда вместе пошли. А тот уже из щели вылезает! Вид гнусный: глазки злобные, ухмылка кривая. Низенький, сутулый. Нос перебит. Я ему: «Это наша пещера, мы нашли. Держись, мужик, отсюда подальше». А  он:  «Эту пещеру я  еще три года назад нашел». – «Почему тогда мумие не тронуто было?» – спрашиваю.  «Не успел, – говорит. – В тот день меня повязали». Заливает короче.  «Ну, я предупредил», – говорю. А утром лезу в пещеру, а он уже там орудует! На нашей веревке спустился. У меня аж все внутри закипело! Я веревку поднял и ушел. Вот тут у нас с Кирей споры пошли. «Это противозаконно», – говорит. Таким законником оказался! А по мне – слабаком. А тут еще этот орать начал. Киря не выдержал, уехал. Палатку мне оставил. От своей доли за мумиё отказался. Я отговаривал.  «Хоть туристов, – говорю, – дождись. С бабками поедешь». Нет, слинял. Пришлось самому мумиё отнести. Четыре штуки туристы отстегнули. По два рубля… Я бы тебе, Маша, сейчас две тысячи отдал. Они ваши, законные. Но у меня ни копейки нет. Честно. Фраернулся я с этими бабками… 

Они миновали родник. Шли теперь не по тропинке, а по самому дну ущелья. Заглядывали под камни, под кусты.

– В четверг вечером я в Вору спустился. За водкой. Душа ныла. Четыре штуки с собой взял, лох. В кишлак не пошел, пацанят послал. На второй бутылке отключился. Что дальше было, что делал два дня – без понятия. Проснулся сегодня, лежу у дороги, недалеко от кишлака. Я сразу – в карман. Нет бабок!.. Решил отсюда сваливать…  Ну ты, Маша, даешь! Одна в пещеру полезла. На веревке! – Стас говорил, не умолкая, словно боялся, что если он замолчит – заговорит другой голос, голос его совести. – Я Кире все время твердил: «Лучше ее не найдешь!..» Если Кирю не отыщем, к спасателям, Маша, обратись. Они за мостом стоят, три километра выше. Тоже из Самарканда… Только про пещеру – молчок… Эх, вмазать бы, – произнес он вдруг упавшим голосом и угрюмо замолчал. – Вот место рисковое, – после долгой паузы сказал Стас и показал вверх, туда, где тропа проходила по граниту. – Я там один раз чуть не навернулся. – Они подошли к подножию гранитной полосы, внимательно осмотрелись. – Та-ак. Интересно! – Стас поднял со звяканьем полиэтиленовую сумку. В ней были разбитые фонарь и термос.

– Это – Кирюши, – едва слышно сказала Маша.

– Значит, в самом деле он оттуда брякнулся… – Стас наклонился над острым камнем, стал рассматривать бурое пятно на нем. – На кровь похоже.

Девушка переменилась в лице, тоже нагнулась…  И тут же резко выпрямилась.

– Шорох как будто! – с надеждой воскликнула она.

– Точно. За теми камнями.

Они обогнули две соприкасавшиеся глыбы. И застыли на месте. Перед ними стояли пять таджиков, среди них – Зиё.  Двое были в форме лесника. Все они навели на Стаса охотничьи ружья.

– На ловкача и зверь бегает, – с удовлетворением сказал один из лесников, молодой, с черными усами. Он подошел к Стасу и связал ему руки за спиной. Посмотрел на Машу. – А ты, девушка, что тут делаешь?

– Я… жениха ищу…

Все пятеро наперебой заговорили по-таджикски. Стаса повели вниз. Маша шла последней. Высоко над ними кружились два беркута и гриф. Они, наверное, никогда не видели здесь столько людей.

Им навстречу поднимался человек в красной чалме. Шел он медленно, пошатывался. На поясе висела бутылка. Он держал завязанный узлом платок, из которого торчали две лепешки. Нет, на нем была не чалма. Его голова была перебинтована красной тряпкой. Он поднял голову и стал как вкопанный.

– Кирюша! – вскрикнула девушка.

7 

В несколько прыжков Маша очутилась рядом и бросилась ему на шею. Подошли остальные.

– Бог троиться любит, – сказал молодой лесник. По-видимому, он считал себя знатоком русских пословиц. – Документы есть?

Кирилл достал паспорт.

– Мумиё собираешь? – поинтересовался лесник.

Кирилл немного подумал. Ответил хладнокровно и твердо:

– Да. Это ведь не запрещено.

Зиё возмущенно и зло что-то проговорил по-таджикски.

– Будет запрещено, – заверил другой лесник, постарше. – Сейчас должен закон такой выйти.

– Статья за это будет, – добавил усатый, возвращая документ.

– Я же тебя, братан, предупреждал, – ввернул Зиё.

– Слушай, не собирай у нас мумиё, – серьезно и убедительно, но вполне доброжелательно посоветовал пожилой лесник. – Хорошо?

Кирилл снова подумал.

– Хорошо…    А в чем дело? Куда вы его ведете?

– Зэка поймали. В милицию его сдадим.

Стаса повели дальше. Когда он проходил мимо Кирилла,  они молча поглядели в глаза друг другу.

Маша и Кирилл остались одни. Девушка вдруг припала к его плечу и разрыдалась. Он похлопывал ее слегка по спине, повторял:

– Перестань, перестань…

И думал о чем-то своем.

Постепенно она начала успокаиваться.

– Зачем ты приехала? – спросил он ее строго.

Всхлипнув последний раз, она отстранилась от него.

– Тебя искала! Я еще в пятницу приехала. У дяди Димы… – Голос ее дрогнул. Она едва опять не расплакалась. – У дяди Димы ночевала. А ты где был? Это что?– Маша показала глазами на неумело сделанную повязку.

– Так. Ушибся. Вон там оступился. – Он указал на полосу гранита. – Вниз поехал. Меня развернуло и головой – о камни. (Маша ахнула.) Сознание потерял. Хорошо, Мавлюда  и Махбуба на меня наткнулись.

– Что за Мавлюда и Махбуба? – удивилась девушка.

– Они тут как раз хайрог собирали. Вот он. – Кирилл показал на росшие прямо из земли широкие листья, похожие на листья ландыша. Говорил он торопливо, то и дело поглядывая с нетерпением на двуглавую гору и как будто прислушиваясь. – Из хайрога суп варят. А они – дочки чабана, Хайдара. Он в том отщелке живет. Я у них несколько дней провалялся. Сильное сотрясение мозга, я думаю. Но череп, кажется, цел.

– Значит, это я тебя, Кирюша, вчера в бинокль видела, – сообразила Маша. – Я подумала: таджик в чалме. А сейчас как себя чувствуешь?

– Нормально.

– А бутылка зачем?
 
– Вместо фляги. Там вода.

– Ты наверх шел? Зачем, Кирюша?

– Так...  Дело есть…  А как вы со Стасом встретились?

Он в упор взглянул на нее своими холодными глазами. Маша села на камень и, волнуясь, сбиваясь, все рассказала. Кирилл помрачнел, тоже сел, опустил голову. Беспокойство сменилось в нем угрюмой апатией.

– Да, Стас, Стас… – задумчиво произнес он. – Предки таджиков верили, что в мире идет борьба между Ормуздом, богом добра, и Ариманом, богом зла. Всегда. Везде. В человеческом сердце – тоже. И если у человека нет… моральных ориентиров, в нем легко может победить зло. – Он помолчал, нахмурился, сказал недовольно: – Не надо было тебе сюда приезжать. Разве можно одной по горам ходить, а тем более в пещеры лазить.

Девушка тщетно пыталась уловить в его тоне теплые нотки. Кирилл встал, посмотрел на солнце.

– Нельзя нам здесь оставаться. А то еще и к нам привяжутся. На грузотакси мы еще успеем. – О своем деле он больше не упоминал.  – Но сначала туда зайдем, поблагодарить надо. Кусок мумиё придется им подарить.

Они пошли к рюкзакам.

– Да ты шатаешься, Кирюша! Как ты до поворота дойдешь?

– Дойду, –  отмахнулся он.

Подошли к белому камню. Маша достала из своего рюкзака бинт, стала менять повязку.

– И зачем столько намотали? Действительно чалма!

Они надели рюкзаки и двинулись по склону вправо. Внизу стала видна дорога. Кирилл  остановился.

– Грузовик там стоял, уже нет. Видно, на нем Стаса увезли.

Они перевалили в соседнее ущелье. Спустились к низкому домику, сложенному из камней и глины. Псы на этот раз не лаяли, даже сдержанно вильнули Кириллу хвостами. Их встретили две девушки в коротких платьях, шароварах и галошах на босу ногу. Младшая, лет шестнадцати, была очень миловидна, но ее портили слишком длинный нос и чересчур крупный подбородок. Зато старшая была настоящей красавицей. Они с интересом смотрели на Машу своими огромными черными горячими глазами. Из дома вышла немолодая женщина. Сказала:

– Войдите. Сейчас чой-пой делаем.

Внутри на глиняном полу были постелены вдоль стен одеяла. Они и огромный, обитый разноцветной жестью, сундук составляли всю мебель. Узкий проем в стене вел во вторую комнату. На одном из одеял сидел, подогнув под себя ноги, белобородый старик с ясными серыми глазами. Самого Хайдара не было: он пас коз. Кирилл и Маша опустились на одеяла. Девушки расстелили на полу скатерть – досторхон, – положили на нее лепешки, изюм, конфеты, присели поодаль. Женщина налила в пиалы, до половины, зеленый чай.

– Кирилл не хотел лежать, – низким голосом бойко заговорила Махбуба, младшая сестра. – Хотел гора ходить…

Старшая, Мавлюда, не отрывала своих выразительных глаз от Кирилла. Лишь иногда она взглядывала на Машу с ревнивым любопытством.

– Важный дело там… – хотела продолжить Махбуба, но заметила, что старик собирается что-то сказать, и замолчала.

Он весело посмотрел на Машу.

– Меня больница не везите, сказал. Про меня не скажите, сказал. – Старик повернулся к Кириллу, пошутил: – Ты наверно человека убивал?

Тот вымученно улыбнулся. Чай был выпит. Кирилл и Маша с трудом уговорили старика взять мумие. Стали прощаться. Мавлюда погрустнела.

– Рахмат. Спасибо. Ташаккур, – повторял Кирилл.

Он и Маша спустились вниз, пошли по дороге. Она тоже заметно приуныла. Время от времени Маша бросала на него подозрительные взгляды. Он угрюмо молчал.

– Почему она на тебя так смотрела? – неожиданно спросила девушка.

Кирилл удивленно поднял брови.

– Кто? Как смотрела?

– Мавлюда. Глаз не отрывала. Что у тебя с ней было?

Он скривил губы.

– Ну что еще за глупости! Ничего не было… – Он опять невесело улыбнулся. – У меня как-никак невеста есть…  И здесь в этом смысле строго… Хорошо бы я тогда Хайдара отблагодарил! За добро надо платить добром. Меня родители так воспитали.

– А к кому ты в воскресенье так спешил? Чуть не бежал.

– В воскресенье?.. В пещеру. Я же с самого начала был против, чтобы того, сутулого, в пещере держать. Все время со Стасом ругался. Трудно мне было с ним спорить: его же пещера. Получалось…

– Мы же эту пещеру первые нашли.

– А Стас в неё первый спустился. Значит – его. Хотел я  ту пещеру обследовать, очень хотел. Но ты же с меня слово взяла туда не спускаться… Получалось, что он доброе дело сделал, мумиё со мной поделился, таким невероятным количеством, а я вместо благодарности против него иду. Он убеждал меня: никто не должен о пещере знать. А