Алина или Голос души твоей

голос, и стих. Что-то кольнуло в сердце. Но непонятно почему, как и тогда, блуждая в той холодной, пустой темноте, сейчас она, медленно двигаясь в такт музыке, вновь осталась стоять у порога той освещенной комнаты, растерянно глядя на широко распахнутые перед ней виртуальные двери, не решаясь войти туда.
– Не знаю. – После долгого молчания, наконец, произнесла она. И, отводя взгляд, задумчиво добавила. – Может быть.
Приняв это за согласие, Эдик улыбнулся ей. В этот момент, Алина вдруг уловила, слабые, едва заметные искорки победы в его глазах. Мелодия закончилась. Он отошел в сторону. Спустя несколько минут, подружки вновь завлекли ее в свои скачки. И она, увлеченная их радостью и весельем, забыла на время о том разговоре с Эдиком. Тут из толпы возник еще один незнакомый паренек и, с какой-то банальной фразой, типа: «Я тебя встретил, ты меня встретила.., знаешь, это неспроста…», кидаясь шутками, начал кокетничать с Алиной. Она, весело смеясь над его детскими приколами, задорно шутила в ответ. Вокруг было шумно и беззаботно. Гремел магнитофон. В темноте, на миг озаряясь яркими быстрыми огнями светомузыки, мелькали приветливые, знакомые лица. Как хорошо и приятно было Алине в тот вечер. Она уже давно не ощущала такого душевного тепла, как сейчас, в этом зале, с ее старыми друзьями. И вот, беззаботно беседуя с незнакомым, веселым пареньком, ее взгляд вдруг скользнул вдоль стены, туда, где, облокотившись об угол стоявшего там стола, засунув руки в карманы, стоял Эдик. Она на мгновение поймала его взгляд. Он неотрывно смотрел то на нее то на того паренька. Ярость и злоба читались в его взгляде, обращенном к нему. Нескрываемая ревность с легкой примесью ненависти летела из души его в сторону Алины. Она содрогнулась. «Как он может, пять минут назад признавшись ей в любви, так смотреть на нее. Какое он право имеет на подобный взгляд?!» – шевельнулось в ее душе. «Но ты же сказала ему: «может быть»…», – легким ветерком ей в ответ прошуршало в воздухе. «Но я не сказала «да»!», – твердо, сама себе, ответила Алина.
Вечер закончился. Музыка стихла. Все потихоньку начали расходиться. Вместе с остальными бывшими ее однокурсниками она ненадолго задержалась на крыльце, обмениваясь адресами и телефонами и договариваясь о следующей, быть может, через год, подобной встрече.
– Пойдем, пройдемся? Смотри, какой сегодня вечер! – Предложил Алине, тот самый мальчик, что недавно познакомился с ней.
Алина, улыбнувшись, уже хотела отказаться, сославшись на усталость и завтрашний рабочий день. Но тут, вдруг, к крыльцу подъехала шикарная белая «тойота», за рулем которой сидел Эдик. Он мельком посмотрел на стоявшего рядом с Алиной паренька и быстрым взглядом пригласил, нет не пригласил, а молча приказал ей сесть к нему в машину. Все вокруг замерло. Весь ее бывший курс, застывший на стертых лестничных ступенях широкого каменного крыльца, уставился на нее, нетерпеливо ожидая ответа. И Эдик с победной ухмылкой на лице ждал, вальяжно развалившись в мягком кожаном кресле машины. И этот ни в чем неповинный мальчик, смущенно переводя взгляд с шофера белоснежной «тойоты» на свою новую знакомую, тоже ждал. От наглости Эдика и от той нелепой ситуации, в которую он втянул ее дикой самоуверенностью в своей неотразимости, у Алины, вдруг, все вспыхнуло внутри. Она посмотрев на Эдика, весело подмигнула стоявшему рядом с ней пареньку и спокойно произнесла:
– А ты прав, вечер сегодня, действительно, прекрасный. Пойдем, пройдемся. – И взяв его под руку, неторопливо спустилась с крыльца. – Прости. – Холодно кинула она опешившему от ее выбора шоферу белоснежной «тойоты» и медленно пошла вдоль опустевшей набережной.
 


* * *

Поезд подали во время. На грязном, закиданном окурками перроне то там то здесь с сумками и чемоданами толпились отъезжающие, оживленно демонстрируя свои билеты стоявшим у вагонов молоденьким проводницам и в то же время, успевая раздавать прощальные поцелуи их провожающим родственникам и друзьям. Темно зеленые вагоны с желтой полоской по вдоль, время от времени, недовольно фыркая во все стороны, терпеливо вмещали в себя всех желающих отчалить в том или ином направлении. До отправления оставалось еще десять минут, когда Алина нашла нужный ей вагон. Мать помогла занести небольшую кожаную сумку в купе и, поцеловав дочь, вышла на перрон. Бросив последний взгляд на Алину, она мягко улыбнулась ей и, махнув на прощание рукой, повернулась и медленно пошла к подземному переходу, украдкой, чтоб не заметила дочь, вытирая под очками, скатывающиеся по щекам слезинки. Алина грустно смотрела, как она удаляется от нее. В те минуты ей очень хотелось выскочить из вагона, подбежать к матери и, как в детстве, крепко прижаться к ней. И обняв ее, сказать: «Мама, мамочка! Пожалуйста, не плачь! Все будет хорошо. Вот увидишь! Я сильная, я все выдержу. Пойми меня, мне просто надо уехать. Из этого города, от друзей, от себя… Да я знаю: от себя не уйдешь. Но я попробую, мне надо попробовать. Иначе мне никогда не избавиться от этой дьявольской пустоты в душе… Вот увидишь, со мной все будет хорошо…». Алина стояла у серого закопченного окошка и молча смотрела ей вслед.
Вагон слегка качнулся и тронулся с места. Под монотонный стук колес, мимо Алины все быстрей и быстрей пробегали дома, деревья, мосты, словно забирая под свой неусыпный надзор все тревоги и разочарования, что тяготили душу Алины. Девушка еще долго молча сидела одна в стареньком, чисто убранном купе номер тринадцать невидящими глазами уставившись в толстенное оконное стекло.
Целую неделю до отъезда, изо дня в день она подходила к маленькому окошечку железнодорожной кассы, чтобы купить хоть какой-нибудь билет, пусть даже на самое неудобное место. И ей каждый раз вежливый, одетый по форме кассир монотонным голосом отвечал, что билеты на ближайшие полмесяца вперед уже все распроданы. Когда она, уже отчаявшись, решившая махнуть рукой на ожидаемые возмущения со стороны ее начальства и попросить отодвинуть ее отпуск на две недели позже, в очередной раз подошла к знакомому ей окошку, то кассир, вопреки привычному ей: «билетов нет», вдруг сообщил, что все же есть один билет, последний, в тринадцатый вагон, на тринадцатое место. И с недоумением увидев великую радость на лице девушки, неуверенно протянул ей этот билет. Что же это? Судьба, или просто стечение обстоятельств? Она снова почувствовала, что, будто кто-то незримый ведет ее за руку, не давая сбиться с пути.
На следующей станции к ней подсели еще четверо пассажиров: пожилой дедушка – бывший военнослужащий, всю дорогу развлекавший Алину солдатскими байками, и молодая семья с трехлетним, довольно резвым сынишкой. Поезд весело бежал вперед. Соседи подобрались на редкость хорошие и веселые. Вагон хоть и был под номером тринадцать, но большинство его пассажиров были дети, ехавшие отдыхать со своими родителями, кто к бабушкам и дедушкам, живущим на Украине и на Черноморском побережье, кто по путевкам в санаторий, а кто просто дикарями, поближе к морю. И весь день с утра до вечера, в битком набитом вагоне стоял несмолкаемый детский гомон. У Алины, игравшей с забегавшей к ним в купе детворой и слушавшей рассказы веселого разговорчивого деда, все меньше оставалось время на собственные мысли о том, что произошло с ней.
Как-то, в одну из длинных, нудных дорожных ночей ей не спалось. Тихонько закрыв за собой дверь купе, она неслышно вышла в коридор, и молча уставилась в небольшое черное окошко, изредка ловя взглядом пролетавшие в нем мимо огоньки придорожных фонарей. Из соседнего купе, чуть слышно прошуршав дверью, вышел высокий мужчина, лет тридцати пяти и, присоединившись к Алине, тоже уткнулся в окно.
– Что, не спится? – После некоторого молчания, не поворачивая головы, он обратился к Алине.
– Не спится. – Тихонько улыбнувшись, ответила она.
– Ночь, какая красивая сегодня! Маленькими растерянными светлячками проносятся за окном ночные придорожные огоньки. А там, за окном, бездонная пропасть, черная, как все неизвестное.
– Да. – Чуть слышно протянула Алина и, немного помолчав, спросила. – А кто вы?
– Как, кто? – Не ожидая такого перехода, удивился незнакомец.
– Ну, по профессии. – Алина обернулась и задумчиво посмотрела на стоявшего рядом мужчину.
– А что? Это так важно? – Растягивая слова, загадочно произнес он.
– Да, нет, не важно. – Пожала она плечами. – Просто красиво говорите. Без привычки, люди обычно так не изъясняются.
– Хм, угадала. – Усмехнулся незнакомец и глубоко вздохнув продолжил, – я филолог. Преподаю в институте, лекции студентам читаю.
– А, понятно. – Равнодушно ответила Алина и вновь уставилась в темное, запыленное стекло.
– А ты кто? – Живо среагировав на ее ответ, он с нескрываемым интересом взглянул на Алину. – Знаешь, я давно за тобой наблюдаю. Ты ведь одна едешь. И тот старичок, что с вами в купе, и что всюду тебя опекает, он ведь тебе ни отец и не дед. Верно?
– Верно. – Заверила его догадку Алина, машинально кивнув головой в подтверждение своих слов.
– Так, что же? Зачем ты едешь одна? Куда? К кому? Не к родным уж точно. – Казалось, сам с собой философствовал незнакомец. – Я видел, как тебя мать провожала. К любимому парню? Что-то не похоже…
– К подруге. – Прервав его рассуждения, нехотя выдавила из себя Алина.
– Но одна! – Он удивленно повел бровями и немного задумался. – К подругам, обычно, в компании ездят, хотя бы по двое.
– Мне надо было уехать. – Не желая дальше продолжать разговор, отрезала она.
– Но почему? Бежала от кого? – Не унимался незнакомец. – Или это опять из-за вечной проказницы любви?
У Алины вдруг сильно сжалось сердце. А ведь действительно, он прав. Она бежит, бежит от себя, от дома, от города, где случилось все это, и над которым все еще витал едкий дым того пожарища, что испепелил ее душу несколько месяцев назад. Она бежит оттуда, потому, что не может больше дышать им, не может больше чувствовать его, переносить его. Может за этот короткий отпуск, что проведет она «за тридевять земель» от родного дома, этот дым развеется и ей будет хоть немного легче.
– Все-то вы знаете. – Мягко произнесла Алина. – Мне надо было уехать. – Все так же спокойно и твердо повторила она. И тут две давно исчезнувших куда-то предательницы- слезинки, сверкнули в уголках ее глаз, словно желая напомнить ей о своем существовании. «Нет, все прошло», – глубоко вдохнув, сказала себе Алина и, затаив на мгновение дыхание, все же заставила маленьких беглянок вернуться назад.
Минуты две они стояли молча. И все время он искоса, то и дело поглядывал на нее, не находя слов в ответ. А может, не решаясь высказать свои мысли. Потом, все же, вздохнув, сказал:
– Знаешь, я еду в Молдавию, к родне. Если тебе просто надо уехать, поехали со мной. Мои будут рады.
«А что, Алина, чем черт не шутит?!» – Словно молнией пронесся в голове у девушки, чей-то шутливый тоненький голосок, – «Может это и правда, твоя судьба? Способна ли ты на безумство? Может и правда, взять вот так, бросить все и кинутся в омут очертя головой. А там - будь, что будет!» – Маленьким юрким зверьком шевельнулось в душе у Алины. Но, увидев в окне едва различимые очертания своего лица и, на мгновение, поймав в нем