Кофейня

рукавов было частично скрыто фартуком. В руках она держала небольшой поднос.
Кристиан на миг потерял дар речи, но тут же опомнился:
- Синьорина, постойте! Скажите, как Вас зовут!
Девушка обернулась на незнакомца, ее кофейного цвета глаза в обрамлении пушистых ресниц удивленно расширились, а на щеках выступил легкий румянец.
- Илэрия, - прошептала она, улыбнувшись.
- Какое восхитительное имя… - Дорф улыбнулся  – Синьорина Илэрия. Вы не откажете мне в удовольствии сопроводить Вас сегодня вечером на прогулке по городу?
Прекрасные глаза на миг сверкнули гневом:
- Что Вы себе позволяете!? Мы ведь даже не знакомы…
- Прошу прощения, прекрасная Илэрия. – Крис приосанился. – Меня зовут Кристиан Дорф. Я друг Селиуса Кристофорри, Вашего квартиранта.
- А Вы, правда, его друг? – она немного подалась вперед. – А как давно дружите?
- Хм…. Да уж лет пять. Учились вместе…
- Расскажите о нем! – пытаясь скрыть волнение, девушка разгладила юбку и присела на ступеньки. Крис ненадолго задумался и выдал:
- Ну, Селиус у нас депрессивный. Чуть что случается – сразу уходит в творчество. И вытащить его оттуда нет никакой возможности. То ли дело я! Каждый день для меня праздник….
- А девушки? Каких он любит девушек? – юноша в ответ лишь рассмеялся.
- Какие девушки, синьорина! Его единственная любовь - музыка. Кстати, о музыке… Вы любите скрипку?
- Люблю, но…
Он не дал ей договорить и, достав из чехла скрипку, заиграл быструю и задорную мелодию. На сердце у Илэрии потеплело. Она принялась рассматривать красивое лицо музыканта, на которое сползали прямые шоколадные пряди, его сильные руки, нежно держащие скрипку…
- Прекрасная Илэрия, - молвил Кристиан, доиграв. – Как насчет небольшой прогулки по вечерней Венеции?
- Вы потрясающе играете, синьор Дорф. А что на счет прогулки… чтож, если Вы пообещаете сыграть еще раз, тогда я соглашусь, – девушка кокетливо опустила взгляд.
- В таком случае, я зайду в семь. – Крис спустился во двор и зашагал по набережной. Его сердце пело – впервые в жизни он влюбился с первого взгляда.
***

- Наблюдаешь? – я обернулась на знакомый голос.  Оказалось, что пока я наблюдала за нижним залом, рядом со мной сел статный молодой мужчина в белом костюме. Платиновые волосы мягко ниспадали на плечи, а глаза сияли золотом.
- Муз! – вскрикнула я, подскакивая и бросаясь ему на шею. Он засмеялся:
- Эй, потише! Оглушила! – пришлось его выпустить из объятий и сесть на место.
- А что ты здесь делаешь?
- Я владелец этой кофейни, ее создатель, так сказать. А ты не знала?
- Нет… ты об этом почему-то никогда не рассказывал…
- Ну вот, теперь ты знаешь. – Муз очаровательно улыбнулся. Я осмотрелась, затем перегнулась через перила и посмотрела на парочку внизу:
- Муз… скажи… это наше прошлое?
- И да, и нет. Зависит от угла твоего зрения.
- Но… как?
- Как? Скорее - зачем.
- Ну, так, зачем?
- В мире много фальши. Испокон веков венецианцы скрывают лица под масками, прячут свою истинную сущность, привыкая лгать себе и другим. И, если карнавальную маску можно легко снять или, при желании, сменить на другую, то в реальной жизни маска становится нашим лицом. Но иногда, среди тысяч нарисованных лиц промелькнет одно - настоящее. И, чтобы сохранить и продлить это мгновение встречи, ради этого стоит хоть иногда, на краткий миг, снять свою маску, выпить кофе и услышать то, что он пытается до тебя донести. Пусть не словами, а музыкой. Потом ты забудешь и встречу, и лицо, но мелодия будет звучать в твоей душе. И это изменит тебя.
Я сидела, ошарашенная его словами, наблюдая, как от моей чашки поднимается, завиваясь в сложные спирали, пар. Затем перевела взгляд на маску, на довольного Муза и вниз, на фиолетовый зал…
- Так это все не настоящее?
- Придет время, и ты поймешь и почувствуешь… - он вручил мне сложенный лист бумаги. – Я думаю, тебе уже пора.
- Куда пора? Зачем? Мы же только встретились! – возмутилась было я, но он легко толкнул меня, и мир завертелся вокруг, увлекая все дальше и дальше…
***
День на морском вокзале выдался сумасшедший.  Вокруг сновали моряки, венецианцы, гости города, отплывающие и провожающие, встречающие и прибывшие. То тут, то там слышалась брань матросов, крики чаек, всхлипы детей, звуки поцелуев и веселый смех.
Венеция провожала пароход на Марсель. На пристани среди таких же отправляющихся и провожающих стояли два молодых человека, у одного из которых за спиной был футляр со скрипкой, а у ног – небольшой саквояж. Одной рукой он придерживал за талию молодую красавицу-жену. Ветерок трепал ее летнее платье и пытался сорвать с черных волос широкополую шляпку. Заодно этот ветер доносил обрывки разговора:
- Как доберетесь – напишите. Я же должен знать, что у вас все хорошо!
- Если выкроим время – обязательно, все же у нас медовый месяц!
Пароходный гудок заглушил часть разговора, Дорфы поднялись на палубу и вместе с остальными отплывающими принялись усиленно махать Селиусу. А у того скребло на сердце. Тяжело оказалось прощаться с другом, ведь он точно знал, что ни Кристиан, ни Илэрия больше не вернутся в Венецию, они будут искать свое место в мире, и кто знает, устроятся они во Франции, в Австрии или где-то еще.
Наконец, пароход отдалился достаточно далеко от берега, и музыкант поплелся на работу.
В кофейне был обычный летний день: на первом этаже дожидались кофе с мороженым несколько подростков, бармен с задумчивым видом готовился к вечернему столпотворению – поправлял бутылки с алкоголем и сиропами, протирал стойку. Заметив зашедшего музыканта, он прервался на миг, чтоб поприветствовать его, и вернулся к прерванному занятию. Селиус медленно прошел к роялю.
Тяжесть на сердце рвалась наружу, требовала выхода и, наконец, сформировавшись в необычайно грустную мелодию, выскользнула, оставив после себя на душе небывалое облегчение.
Через несколько минут, закончив играть, Селиус поднял голову и изумился – на него смотрели все, кто находился сейчас в кофейне: бармен, посетители, некоторые из которых спустились со второго этажа, официанты, даже поварята выглянули с кухни, чтоб послушать, как он играет. Кристофорри натянуто улыбнулся и, поднявшись, поклонился слушателям, и быстро прошел через весь зал, стремясь оказаться на свежем воздухе.

Успокоиться Селиус смог только поздно ночью, когда вернулся домой, отыграв весь лирический репертуар.
Небольшая квартирка была погружена в таинственный полумрак, и хозяин решил его не нарушать - заварил чай и, запалив свечу, устроился на кухне с рассказом.
"Было три часа пополудни, когда Селестино вышел из дома. Его руки были заняты папкой с нотными листами, а путь лежал в сторону парка. Впрочем, он медленно шел сквозь любимый город, вспоминая каждый день жизни в нем: вот лесенка, спускающаяся к воде, на ней он написал одну из первых своих композиций, назвав ее просто "Течение", а вот балкончик девушки, за которой он старательно ухаживал в течение пары месяцев. Розы под ним совсем увяли, а ведь были такие красивые!
Проходя мимо Дворца Дожей, Селестино повернулся к ступенькам, пробежав по ним взглядом, вздохнул и пошел дальше.
В парке было совсем тихо, только шальной ветер гулял по голым кустам, заигрывая с опавшей листвой. Музыкант спустился к воде и, раскрыв папку, принялся что-то писать на первом листе бумаги..."

Кристофорри перевернул последнюю страницу рассказа и подскочил на месте:
- Это все?! - вскричал он, распугивая сгустившийся полумрак. - И это все? А где остальное? Но это не может быть финалом! - он подхватил подсвечник и ушел в комнату.
- Должно быть, где-то выпали....
Селиус перевернул всю комнату вверх дном, перетряс все книги на книжной полке, залез под диван, под стол, занявший место рояля, перетряс каждую бумажку и на столе, но финал рассказа как сквозь землю провалился. Наконец, он успокоился и опустился на диван:
- Что ж.... возможно, оно и к лучшему. Кто знает, что случилось бы, если бы я прочел последнюю строчку... - И с этими словами он задул догорающую свечку, погрузив комнату в темноту.

***
Очередной сложный день редакционного отдела подходил к концу. Не по-осеннему теплое солнце упрямо заглядывало в окна, приглашая улизнуть с работы пораньше и немного погулять, наслаждаясь прекрасным вечером.
Наконец, часы пробили пять раз, и редакторы потихоньку начали расходиться. Кто-то собирался гулять с любимым или любимой, кто-то спешил домой, а кто-то надеялся посидеть где-нибудь в кафетерии на набережной, лакомясь мороженым и наслаждаясь одиночеством. Однако, меня ждало еще одно дело.
Утром, заправляя постель, я обнаружила листок бумаги, с немного расплывшимися чернилами. Откуда-то я совершенно точно знала, кому я должна его передать. Этой ночью мне снился странный сон: я видела себя юную и была при этом уже взрослой. Еще в нем присутствовал один мой старинный друг, с которым я достаточно давно не общалась… Можно было списать все на жару, но находка не давала покоя, ведь во сне именно этот лист мне и передал Муз. Да и сама я писала когда-то на таких же.
Я вышла из издательства и направилась в сторону моста Святых Апостолов, где, предположительно, и жил адресат. Оранжевое солнце освещало Венецию, щедро одаривая ее золотом лучей, подсвечивая фрески, плещась в водах канала. Венецианцы неспешно прогуливались по улицам своего города, лениво переговариваясь о всяких будничных мелочах. Кошки дремали на солнышке, время от времени шевеля ушками на чье-нибудь «Кис-кис-кис!».
Моим спутником стал один из лучей солнца. Он упрямо вел меня за собой, стремясь пробраться под дужки темных очков.
Я подошла уже к самому дому музыканта, но медлила… я не знала, что я скажу ему, когда увижу. Что я написала сказку, и мне интересно узнать его мнение? Или что я нашла листок, пропавший много лет назад? Первое – бред, во второе поверить сложно. Может, сказать, что я - курьер Муза? Да, наверное, так и скажу. Я набрала побольше воздуха в легкие и решительно направилась к двери, но тут она отворилась, и на пороге показался пожилой мужчина с удивительными глазами цвета грозового неба. Длинные седые волосы были перехвачены синей лентой.
Старик прошел мимо, скользнув по мне взглядом. Он явно куда-то спешил. Но в миг, когда наши взгляды соприкоснулись, меня, словно, прошило током. Это он!
- Синьор Кристофорри! – закричала я, удаляющемуся музыканту. Он обернулся:
- Мы знакомы?
- Н-нет, но… - я замялась, вытаскивая из сумки завернутый в прозрачный конверт лист рассказа. – Я должна Вам отдать вот это… - приняв из моих рук посылку, он попытался развернуть лист, но я не позволила.
- Что это?
- Это…ммм… окончание одного известного Вам рассказа… надеюсь, он Вам понравился… - я поклонилась старику и поспешила прочь, не дожидаясь, пока он развернет лист и прочтет его…

- Это окончание одного известного Вам рассказа…. Надеюсь, он Вам понравился… - девушка поклонилась и поспешила прочь, оставив Селиуса в легком замешательстве.
В его жизни был лишь один рассказ, окончания которого он не знал. Он вытащил из кармана часы и, убедившись в том, что до начала рабочего дня было еще достаточно времени, направился в парк.
Селиус мягко ступал по осыпавшимся листьям, направляясь к любимой скамейке, находящейся в паре шагов от воды. Он каждый вечер