Мастер Зимней Ходьбы

воспринимать как пророчество. Если будешь без конца болтать и не выучишься хоть кого-нибудь слушать, то останешься таким же слюнявым мечтательным самодовольным дурачком, каков ты есть сейчас.
Ким буквально задохнулся от возмущения.
- Ты... ты, девчонка... Да как ты...
- Другие аргументы есть?- совершенно спокойно осведомилась Яна.
Волна гнева и раздражения достигла у Кима какого-то своего апогея, и, достигнув, как-то сама собой сошла к нулевой отметке.
- Нет, - лаконично ответил он.
- Тогда я продолжаю. Да будет тебе известно, что амиды снюхались с Манаси.
- Но как же они могли? Манаси не приземлялись и не выходили на связь. Все фиксируется.
- А вот это вовсе не обязательно. Амиды сами летали к ним на полуразбитом крейсере.
Мирное соглашение с Манаси запрещало ввозить на Землю оружие инопланетного происхождения. Это общеизвестный факт. Ким хотел тут же его высказать, однако Яна опередила его.
- Если бы амиды привезли оружие, все было бы не так плохо. Как я понимаю, о Сетях Дьявола ты ничего не слышал? Это локальная гипноустановка. Манаси использовали такие во время войны для содержания пленных землян. Впечатляет?
-  И что?
- И то, что амиды уже начали развертывать периметр в тридцатикилометровой зоне.
Ким вовсе не был глупцом, и уже начал догадываться, каковы могут быть последствия такого заимствования, однако задал вопрос, продиктованный логикой.
- И чем это грозит?
- Видишь ли, Сети откликаются на любые вибрации человеческого эго, причем лишь тогда, когда пленный пытается пересечь периметр. А до тех пор ничего не заметно. Говорят, что пересечь периметр невозможно даже в состоянии глубокого сна. Ведь люди не перестают желать и думать никогда.
-  А что будет с человеком, который попробует?
-  Об этом еще никто никогда не рассказывал.
- Так вы шли предупредить нас?
- Предупредить? Нет, для этого уже слишком поздно. Мы шли помочь.


5.

Импровизированный военный совет, собранный по поводу тревожных новостей, шумел, словно растревоженный улей. Все говорили разом, так что из этого гвалта можно было разобрать лишь обрывки фраз. Предложения вносились самые разные и, в большинстве своем, совершенно бестолковые. К тому же и масштабов опасности почти никто четко себе не представлял. Командор, как мог, пользуясь правами старшего, пытался образумить самых ретивых:
- И думать забудьте! У нас просто не хватит огневой мощи.
-  Но у нас есть три пушки.
-  Против их шестнадцати!
Ланус и на этот раз оказался в лагере скептиков. Он стоял чуть в стороне, скрестив руки на груди и переводя взгляд от одной группы спорщиков к другой. Потом он резюмировал, ни к кому особенно не обращаясь:
- Лобовая атака абсолютно бесполезна.
-  Возможно, стоит провести переговоры? – выкрикнул неожиданно молодой стрелок, парнишка с мальчишеским сложением и румяными детскими щеками. На его беду общий гвалт в этот момент слегка ослаб, так что его реплику слышали почти все. В воцарившейся неожиданно тишине под удивленными взглядами юнцов слово взял Ланус.
-  Дай-ка я тебе кое-что объясню, Фоззи. Амиды - это не межпарламентская ассамблея или какие-нибудь шишки из федерального Сената. Нет, мой дорогой. Это клонированные ублюдки, которым из человеческих эмоций свойственны лишь агрессия, алчность и страх. Чем ты можешь их напугать? Или, может, подкупить? О каких переговорах ты говоришь?
Тут жаркие дебаты в бункере возобновились, среди предложений и замечаний звучали уже и более осмысленные.
- А что, если попробовать подорвать генераторы при отвлекающем маневре с фланга? – предложил Кони, матерый артиллерист с лиловым шрамом через все лицо.
У командора, коренастого мужчины лет сорока, давно уже залегла суровая складка у переносицы. Сдерживать их неумеренный пыл, и, вместе с тем, принимать решения жизненной важности – две чрезвычайно трудоемкие процедуры. К тому же, чутье бывалого командира подсказывало ему, что на сей раз ребята из его колонии, да и он вместе с ними, влипли не на шутку.
- Сжечь генераторы - единственное, что нам остается, - процедил он неохотно, и тишину нависшего тягостного ожидания вновь прервали многочисленные выкрики.
- Проскочим у них под носом!
- Я пойду! Обязательно!
- Покажем ублюдкам!
Они вели себя, как дети, да и были, по существу, детьми. В этот момент они и не помнили, о том, что может их ожидать в случае неудачи. Да и в случае успеха, тоже не исключено. Атака на укрепленные позиции – потери три к одному как минимум, известная формула.
Командор на секунду почувствовал себя усталым, неимоверно усталым, словно не только бетонная коробка бункера, но и сами устои этого непростого и запутанного мира давили ему на плечи всей своей тяжестью.
- Не петушитесь, желторотые, - изрек он, наконец, после долгой паузы, - со мной пойдут только те, кто был в дивизионе и имеет доступ к бластерам второй категории.
Возглас разочарования пролетел под бетонными сводами. Очевидно, кандидатов среди присутствующих оказалось немного.
- К тому же, для этого дела мне вовсе не нужна толпа, - добавил Командор примирительным тоном. Не смотря на здравые доводы, количество недовольных лиц в толпе юнцов нисколько не убавилось.
- Это - диверсионная операция, - продолжал с нажимом командор, -  все равно, по большому счету, амидов нам не одолеть. Не те времена. Пятерых будет вполне достаточно. Дойн, Потис, Снипс, Кафка, Джейк. Еще двоих - к пушкам для огневой поддержки, Кони и еще кто-нибудь. Остальные - в наблюдении. И ни при каких условиях не высовываться наружу. Это приказ!
«Это приказ!» - единственная формула, имевшая неизменное действие. По правде сказать, даже зная это, командор старался ею не злоупотреблять.
В бункере началась напряженная суета, которая всегда предшествует отчаянным вылазкам. Клацали оружием, проверяя исправность и боекомплект, шнуровали высокие ботинки с особой тщательностью. Тихо переругивались сквозь зубы и активно обменивались недостающим снаряжением. Большинство, не вошедшее в штурмовую группу, угрюмо наблюдало за приготовлениями, не имея больше возможности спорить и протестовать.
Как только названные бойцы покинули бункер, вторыми по популярности, после самого поля боя, стали места у перископа и бойниц. Там сгрудились те, кому посчастливилось, а остальные толпились за их спиной в ожидании своей очереди выглянуть в узенькие амбразуры. Минут пять гнетущую тишину нарушали лишь отрывочные фразы, казалось, что нетерпеливое ожидание кучки юнцов материализовалось в некую субстанцию, которая оказывает нестерпимое давление, особенно где-то в середине живота.
-  Они выдвинулись. У амидов все тихо, - прозвучала первая реплика у перископа. В толпе обозначилось легкое шевеление, кто-то протиснулся поближе.
- Вышли на исходную. Разделились.
Ким  отстранил у оконца какого-то новобранца.
-  Дай глянуть. Видали, как Снипс задрал нос, когда назвали его... Движение! Движение на линии противника!
Это был настоящий шквал огня, разразившийся в одно мгновение. Нет сомнений, амиды ждали вылазки! Ярость и разочарование жгучей волной подкатили к горлу. Теперь таиться было бессмысленно. Все схватились за оружие, и теперь за место у бойниц началась настоящая давка.
- Ким, Гейла! – проорал Ланус сквозь нарастающий шум, - Спите вы, что ли? Прикрывайте их! Огонь!
- Что же они медлят? Отходить, отходить надо! Командор...
- Что? Убит, ранен? – Ланус смел стрелка, замершего у перископа, и впился глазами в окуляры.
- Исчез... – пробормотал, поднимаясь с пола, обескураженный парень. Ланус, как он ни всматривался в пространство перед бункером, нигде не видел командора, ни живого, ни мертвого. И, казалось, оттого, что он не видит, он зверел все больше с каждой секундой.
- Как исчез? Сгорел?
- Не сгорел, - бормотал парень, словно оправдываясь, - Опустил бластер, встал в полный рост, постоял и исчез... Чем это они его?
Прежде чем неистовство Лануса достигло апогея, стрельба начала быстро стихать. Багровые вспышки повторялись все реже и реже, пока не прекратились совсем.
Ким подошел к Ланусу вплотную и вперился ему прямо в глаза. Когда он заговорил, речь его звучала, как обвинительная речь в суде.
- Я все видел!
- И что? – непонимающе уставился на него Ланус, чуть подаваясь назад.
- Как Дарт. В точности как Дарт! – казалось, Ким хочет что-то добавить, но эмоции мешали ему говорить.
Несколько секунд колебался, не послать ли ему этого сумасшедшего ко всем чертям, а то и подальше. Но странный блеск в глазах Кима, его выпрямленная и напряженная фигура, которая, словно бы, сделалась больше, разубедили Лануса в целесообразности такого поступка. Вместо этого он, ко всеобщему удивлению, проговорил совершенно серьезно тихим, но уверенным голосом:
- Довольно. Я этого сейчас слушать не собираюсь. Кстати, как старший по званию из оставшихся в живых, я требую прекратить всякого рода дискуссии. Все это успеется потом, если сумеем спасти свою шкуру, конечно.
Этот странный разговор прервал стоявший поодаль и всеми забытый оператор локационно-пеленгующего   комплекса, только что оторвавший глаза от маленького монитора.
-  Похоже, периметр замкнут. Датчик зашкаливает по всем направлениям, на триста шестьдесят градусов. Тип излучения, определенно, за пределами чувствительности прибора.

6.

Тишина, возникшая в бункере, буквально звенела, и каждый мог бы поклясться – ужас, нависший в воздухе, был буквально осязаем. Он, как холодный туман, забирался в легкие, давил на сердце, сковывал язык. Казалось, еще минута молчания, и столбняк станет необратимым, лучше паника, истерика, крик, рыдание – только не эта осязаемая тишина.
Тупая тоска застыла в глазах людей, как-то сразу обессиливших перед лицом неизбежной угрозы. Надежда угасала, стремительно, как огонь, оставшийся без кислорода. Под давлением ужаса никто не заметил, что всеобщее оцепенение миновало Яну, она сидела в уголке удобно и даже расслабленно, только глаза были внимательны, но смотрели, как бы, сквозь видимое. Еще из общей массы выделялся Ланус, на его лице отобразилась почти нечеловеческая борьба со всепоглощающим ужасом. Черты его исказила почти гротескная гримаса, и было видно, что каждое выталкиваемое из себя слово дается ему с большим трудом.
- А вот теперь, дети мои, - проговорил он каким-то обесцветившимся голосом, - мы действительно вляпались. По настоящему.
Десятки взглядов с запечатлевшейся в них животной паникой мгновенно устремились на него.
Отчаянье бывает осязаемо. Оно влажное и чуть-чуть липкое, оно имеет вкус – это вкус металла во рту, его можно почувствовать в воздухе – он становится удушливым, как моноокись углерода.
Видно было, как Ланус словно бы раскачивает себя для следующего словесного рывка, бездействие манит как наркотический сон, и вырваться из вязкой пропасти оцепенения стоит  чудовищных усилий.
- Ничего… Дядя Ланус влипает не первый раз, ребятки. Он выбирался всегда, выберется и теперь, -  говорит Ланус хрипло, словно бы прочищая легкие от остатков застрявшего там ужаса.
- Но, черт возьми, нужна идея, без идеи – никуда!
Он лихорадочно заметался по бункеру, временами переходя на бег – известный способ дать организму усвоить избыточный адреналин. Как зачарованные молодые люди в потрепанной военной форме наблюдали за