Мастер Зимней Ходьбы

1.

Это место называлось на старинный лад. Красиво и романтично, можно сказать, называлось – редут. Хотя, по сути, был это всего на всего обычный бункер – серый бетон со следами опалубки и сеткой трещин, путаница проводов и кабелей под потолком, остатки чего-то ржавого и искореженного, что давно утратило форму и предназначение, да монотонная капель почти во всех углах. Словом, решительно ничего примечательного, кроме обитателей этого сомнительного приюта.
Здесь давно не видели стариков. Люди под сорок уже считались реликтами. Во-первых, коммуна и формировалась-то, в основном, из молодежи, в силу ее наивного устремления хоть что-то делать, объединяться во имя идей, бросать вызов. А во-вторых, дожить до седин, учитывая, что за стенами бушевало безумие аутогеноцида, и вовсе редко кому доводилось. Одежду здесь носят военного образца, но с подчеркнутой небрежностью. Да и чем еще щеголять, когда твой гардероб состоит из трофеев с разграбленных военных складов, и чем дальше, тем больше напоминает ветошь.
Все ребята отчаянно курят. Хотя настоящий табак давно негде раздобыть, Снипс выращивает в маленьком огородике возле Цистерны какую-то пахучую дрянь, ее набивают в корешковые трубки и сосут, сосут целыми днями. Сутками по бункеру витает удушливый дым, призванный скрасить дни напряженного ожидания, тяжкой рутины, а, порой, и безнадежности.
Здешним обитателям известно достоверно о пяти таких же коммунах, правда радиосвязь, весьма неуверенная, имеется только с двумя. Только из одной в бункер приходил посланец – да и тот был вынужден остаться, уйти обратно ему уже не удалось. Ситуация за стенами бункера поменялась. В каждой коммуне в будущее человечества еще верят, хотя и несколько на свой лад. Поэтому заочное объединение этих самых верующих называют Лигой, опять же на старинный лад. К архаике всякого рода у членов Лиги особый интерес. Здесь говорят о йоге, доктринах розенкрейцеров и принципах тамплиеров. Говорят все больше понаслышке, поверхностно, но с большим жаром. Сведенья почерпнуты, в основном от старших товарищей, большинства уже нет в живых, то есть, как бы сказать, из устных преданий. Что говорить, почти что легендой стали уже и библиотечные сервисы – читать большинство здешних обитателей учились на этикетках тушенки или наставлениях по использованию портативных гравитационных снарядов. Кстати, снарядов этих тоже не осталось, жаль. Вернее, снарядов куча, но срок годности давно истек. Он у них небольшой. С оружием уже давно сложно. В последние год-два вообще приходится пользоваться, практически, лишь тем, что удается отбить у амидов. Но где они-то берут? Вот вопрос вопросов. Последний оружейный завод закрылся раньше, чем на свет появился самый старший из обитателей бункера. А сражаться надо. Не просто резать глотки во имя выживания. Все здесь участники крестового похода, последнего и окончательного, исход его решит, суждено ли торжествовать на земле Человеку. То есть существу, способному реализовать какие-либо проявления помимо голода, агрессии и жажды обладания. Как не просто пестовать в себе человека, когда кругом царит убийство, низость, грязь, да еще и куча всякой чертовщины. Когда своих от чужих отличает лишь едва заметная искра в глазах, говорящая о том, что в человеке еще теплится нечто человеческое, зачатки ума, культуры, сострадания. Кто враг? Все остальные. Никогда еще в истории человеческой расы не бывало такого, чтобы все отребье, все, кого и людьми-то можно назвать лишь с натяжкой, столь дружно, столь сплоченно, столь организованно ополчились против тех немногих, кто сохранил, а, может, и просто не успел утратить ту крохотную и неосязаемую искорку, которую принято называть душей, которая делает человека Человеком.  

- Ланус, ты не мог бы прочесть мне Хартию еще раз?
Перед нами двое, из которых вопрошающий гораздо моложе, чем тот, кому задан вопрос. Молодцеватый и краснощекий Ким, в равной степени мечтатель и неудачник, едва ли когда-нибудь брился, легкий пушок на щеках этого не требует. А тот, кому адресован вопрос, курчавый и задорный бородач Ланус, никогда не упускает возможности напомнить Киму его место в этой жизни, социальную нишу, как он выражается. Вот и сейчас его лицо украшает саркастическая улыбка. Зубоскалить по поводу Кима – это даже гораздо лучший способ разогнать хандру, чем курить выращенные Снипсом корешки и стебли. Это что-то вроде хорошего тона.
- Да ну! Смотрите-ка, у нас тут пророк доморощенный. Сейчас он, безусловно, постигнет тайны древних манускриптов. Сейчас мы все, наконец, узнаем! – с нескрываемым наслаждением Ланус наблюдает, как Ким заливается совершенно девичьим румянцем, остроты по поводу его невежества всегда попадают в цель.
- Простите, милочка,  не хотел вас обидеть, стоит ли так конфузиться?
-  Ланус, в конце концов, я же не спрашиваю твоего мнения. Я просто прошу прочесть!
Удержатся от бурных словесных баталий в такой ситуации сложнее всего. Но Ким знает – стоит попасться на эту удочку, и Ланус немедленно выставит его посмешищем. Это уж как пить дать.
-  А кто мешал тебе, дубина ты этакая, самому выучить Тори и читать запыленные свитки сколько душе угодно? Но ты не удосужился. Наверное, как и сейчас, витал в облаках? – не унимается Ланус. И здесь крыть нечем, репутация Кима каждому известна: для него всякая точная и упорядоченная деятельность – сущая крестная мука. Из школы боевой подготовки отчислен в свое время с наихудшими рекомендациями, из отряда самообороны вылетел через месяц с лаконичной оценкой: «Эмоционально неустойчив». Такому человеку даже во время войны никто не доверил бы оружия. Это сейчас, когда оружие носят все, даже если они и не вполне люди, он обзавелся бластером. Но от этого не перестал служить предметом насмешек, ведь мечтатель – всегда мишень для колкостей.
Видя его замешательство, бородач Ланус слегка смягчился, он тоже вовсе не так груб, как хотел бы показать. Но, что правда, то правда – языком Тори в коммуне владел только он. Хотя, конечно не был ни послушником, ни, тем более, рыцарем Ордена. В свое время один преклонных лет мастер, видимо предчувствую близкую смерть, решил передать секрет хоть кому-нибудь. И выбор свой остановил на курчавом черноволосом пареньке с бородой почти до глаз и горящими карими глазами, всем своим видом напоминающем древнего израильтянина. Так или иначе, а именно этот паренек и выжил, единственный выжил после ночного налета хасидов. С тем и пришел несколько лет назад в этот самый бункер. Ланус и правда предлагал Киму освоить тайнопись Тори, но тот, как и всегда, когда требовалось терпение и сосредоточенность потерпел фиаско.
Итак, Ланус подошел к импровизированному алтарю. Это было нечто вроде креста, исполненного из железок, железяк и железочек, металлолома, цветного, равно как и черного, впрочем, выдававшего отчаянную и наивную попытку своих творцов воплотить древний символ со всей возможной тщательностью. Что поделать, если под рукой у них оказались лишь куча металлического хлама да сварочный пистолет.
Свернутый в трубку манускрипт лежал в ящичке под алтарем, старинный свиток с печатью на алой нити, достался от кого-то из старожилов бункера. Впрочем, едва ли реликвии предавали сколько-нибудь серьезное значение, ведь до появления Лануса его, попросту, никто не мог прочесть. Документ так не соответствовал всей окружающей обстановке – бетонный мешок, осклизлые стены, переплетение кабелей, тусклые светильники на низком давящем потолке. Ланус привычным жестом поднес свиток к груди и ко лбу, так делал в его присутствии старый Мастер Тори. Небольшая пауза: надо настроиться на другой лад, долой улыбку. Итак!

«Сказание о Мастере Зимней Ходьбы, какового пришествие ожидаем в конце времен. Писано в Храме Маяка великого ордена Тори в лето 1801 от Рождества Христова.
Слушайте, дети, чему надлежит быть в конце времен. Эон сменит эон. Настанет час испытаний для всего рода людского, будут глады, моры и землетрясения, двинутся царства на царства, как и сказано в Писании. Мерзость запустения воцарится там, где не должно, в сердцах людей, ибо оскудеет любовь и изощренный мудрствующий по плоти разум возьмет верх. И наступит от холода сердец тех зима лютая, и покажется вам бесконечной. Сему суждено быть, ибо велики грехи мира. Но не навеки гнев Господень, и пошлет к вам избранного, уста которого - справедливость, сердце которого - любовь, дела которого - промысел Божий. Не обольщайтесь возлюбленные, ибо не рассеять зиму послан он, но учить вас идти сквозь холод бессмыслия, неся сердце, полное истины, щедро раздавая другим. Он вырвет вас из оцепенения и научит вас первым шагам вашим. А посему, наречется сей Мастером Зимней Ходьбы, ибо как детей малых будет учить вас. За сим препоручаю вас Господу нашему и Спасителю.
Именем святого и досточтимого ордена Тори. Аминь».

2.
                                     
Последнему  слову вторил громоподобный звук. Прохожие – такое условное называние дали этим невидимым и непостижимым существам, о которых наверняка известно было только то, что они есть, а также что заявляют они о своем присутствии хлопком, похожим на грохот, издаваемый стратосферным истребителем на старте. К этим звукам давно привыкли, насколько можно привыкнуть к непостижимому. Их ни с чем не спутаешь  -  тем более, что истребители уже много лет как запрещены и уничтожены. Не то призраки, не то соседи по планете из неизведанных смежных миров, а, может, и вовсе какие-нибудь инопланетные пакостники, ведь кто их знает?
- Ланус, как ты думаешь, Прохожие, кто они?
- Скорей всего, какие-нибудь фокусы Манаси.
Ну, это едва ли. Сегодня не проблема запеленговать любые частоты Манаси. Во время злополучной войны сканеры инфрачастот выпускались миллионами, такой есть почти у каждого. Ланус явно «брякнул», лишь бы что-нибудь сказать.
- Я вот думаю, что Прохожие всегда были здесь, - подумав, сказал Ким, - только мы их не замечали. Или они не подавали вида о своем присутствии. Они - само присутствие...
- Что за оккультный бред?
Лануса всегда раздражала всякая таинственность, ему претил мистицизм и все такое. Его оживленной натуре бывало мучительно все, что связано с рассуждениями, он – стопроцентный практик.
- В летописях Тори есть упоминания... – снова начинает Ким, но для бородача-скептика это уже слишком. Только, было, растаявший сарказм зреет в нем с новой силой
- Оставь, пожалуйста, Тори в покое! Они - достояние истории. С тем же успехом ты мог бы апеллировать к Дону Кихоту или королю Артуру. Какой век на дворе? Мы живем в жестоком мире, и выживет тот, кто знает, чего ждать!
Кима, впрочем, такой отповедью точно не пронять – в ответ на эти приступы нигилизма в нем неизменно просыпается странствующий проповедник. И вообще эта «парочка», не взирая на все видимые разногласия, всегда вместе, вечно спорит и препирается на потеху всем ребятам из бункера.
- Ланус, как ты думаешь, эон уже сменил эон?
Здесь боевой дух Лануса окончательно пробудился.
-  Вот, опять началось! Этого я и боялся. Я, как видно, обречен слушать бред этого человека до конца своих дней.
Словно плохой трагик он изобразил на физиономии нестерпимые страдания и, подняв очи горе (в