Легион

прикладывал массу усилий, чтобы практиковать лень, как способ жизни, но во мне было слишком много жажды, слишком много голода и любопытства, мои попытки быть маятником, который раскачивается в одну сторону, окончились неудачей.
Верить либо не верить можно лишь в то, чего нет. Я ни во что не верю. Все мои убогие, прежние веры, ветер жизни сорвал с меня, как нищенское рубище. Я, непреклонно наслаждающийся своей плотью, стою голый, в этом, моём мире и счастлив в нём. Теперь я знаю, что жизнь, - это привелегия и ответственность, а не ночлежный дом для низменных душ, не знающих, что с ней делать. Я всегда следовал правилу, что ни одной пощёчины которую следовало влепить, нельзя уносить с собой в могилу, - но я унесу свои стигматы. Я не боюсь смерти. Я знаю, что будущее человеческого тела, это прошлое его души – и я вернусь, чтобы распинать и быть распятым.
По-гречески, «счастье» - «eudaimonia», что буквально переводится, как «самодемонизм». Отдайся демону – и будешь счастлив. Несчастье – это отрицание демона в самом себе, все личностные горести произрастают из попыток жить по общим человеческим понятиям. Если ты изгонишь своего демона, то можешь распрощаться и со своим ангелом-хранителем, твой срок хранения истёк.
Мне нелегко далась моя лёгкость, моя обнажённость и желание желать, не имея лишнего. Я долгие годы тащил груз в гору, прежде чем обнаружил, что нет ни горы, ни груза. Теперь эти годы за моей спиной, я сбросил груз с плеч и умру юным.
Даже в любви нами движут жажда власти, злость и потребность взять реванш. Если бы мужчина не хотел взять реванш, превращая свой пенис в фаллос снова и снова, он так бы и остался вялым нарциссом, разглядывающим себя в мамином зеркале. Отрицание человеком демонического приводит к самокастрации в любви и самоаннуляции в воле. Тогда подавленное выдавливается из него в виде дерьма, которым он загаживает мир и тонет в нём сам. Самодовольство и высокомерие – обычные защитные средства человеческого существа подавляющего в себе демоническое. Демон никогда не доволен, не высокомерен, он не ниже и не выше, он часть всего с чем соприкасается, он не имеет собственного «я», он чистая сила, которая может сделать человеческое «я» чище и сильнее. Демон – это женская сила внутри мужчины и внутри женщины. Женщина не нуждается в мужчине, чтобы осуществиться, она нуждается в нём, чтобы длить своё существование. Мужчине нужна женщина, чтобы стать им, мужчина рождается дважды от женщины. Секс – это мужской инструмент для познания самого себя и женское средство для увеличения собственной магнетической силы, которая в магии называется «рапт». Женщина питается от мужчины, мужчина делает женщину ведьмой и получает плату. В этом, тварном мире, нет другого Бога, кроме женщины и нет другого, приносящего жертву, кроме мужчины. Жрец распинает себя на кресте за дары крови и плоти, ибо иных нет в сущем. Если обмен не равноценен, то будет война. Бунт мужчины – это манифестация его слабости и акт капитуляции перед женщиной. Такие вещи происходят сплошь и рядом, но ничего не меняют в природе вещей, только  крутят тварное колесо. Этот мир – демонический и женский по сути своей, он всегда побеждает, кто бы ни принял смерть в частном акте войны полов. Здоровая зависимость зрелого мужчины от женщины, - это зависимость от самой жизни, если он не хочет с ней расстаться. Если женщина, забыв о собственной природе, перестанет питаться от мужчины, - она умрёт от голода в своих безжизненных владениях. Но, никакая частная смерть ничего не изменит в диаболизме вещей, они вечны в колесе приходящего и уходящего духа. Луна будет питаться светом Солнца, вздымать воды и менструальную кровь, другие женщины будут рождать мужчин и женщин.
Ибо путь всякой плоти начинается из вагины, которая разверзлась в голове брюхатой Твари, явившейся Творцом самой себя, - Уроборосом, двуполой змеёй, заглатывающей свой хвост.

                                            Голова 13.
                                 
Я восхищаюсь Набоковым. Набоков написал самую утончённо-развратную книгу из всех, что я когда-либо читал, а прочитал я их немало. Но, сам-то он навсегда остался кабинетным собирателем бабочек и ни разу не высунул носа на улицу, чтобы найти девочку. Могу заметить, что у меня таких девочек было немало. Великий ниспровергатель Ницше нашёл великие слова, чтобы выразить великие идеи. Мощные, разрушительные. И при этом был довольно сопливым интеллигентом, который мухи не обидел и ни разу не нашёл в себе мужества хотя бы выступить на собрании анархистов. Маркс тоже был великим  ниспровергателем Капитала и великим экономистом. Но, при этом всю жизнь просидел на шее у своих буржуазных родственников и друзей, не решившись воплотить в жизнь хоть какую-нибудь идейку, хоть на уровне пивного ларька.
А вот, тот самый Мэнсон, мне нравится. Мэнсон сказал – Мэнсон сделал. Сказал – «хочу девочку» - пошёл и взял десять девочек. Сказал – «убей свинью» - пошёл и зарезал целое стадо. Вот это я называю философией пера и топора.
Со мной всё было наоборот. Я сначала сделал – потом сказал.
Я по натуре мягок, не дерзок, не агрессивен. Во мне изначально отсутствуют качества уличного бойца. Я из вполне благополучной семьи. Но, и обстоятельства этой семьи и само время были таковы, что  воспитывался я на улице. Я избегал конфликтов и был трусоват. Когда я впервые увидел нож в уличной драке, то чуть не обосрался. Но, я был вынужден научиться не обсераться.
Если вы возьмёте нож из незакалённого железа и попробуете им что-то резать, он сразу затупится. Но, если вы возьмёте тот же клинок, сто раз раскалите его, сто раз согнёте, сто раз откуёте и закалите в ледяной воде – вы получите булатную сталь. Со мной произошло что-то подобное.
Старина Мэнсон – это клинок из незакалённой стали. Он затупился от первого применения и сразу сел. Я никогда не стану тупым. Меня можно сломать – убить. Но меня нельзя согнуть, нельзя посадить в клетку.
Моя кривая судьба повела меня по жизни таким путём, где я постоянно сталкивался с кровью. Или сам кого-то сталкивал. А когда я пытался соскочить с этой тропы войны, судьба пинком возвращала меня на место. Теперь я уже не соскакиваю, я просто спокойно стою на обочине. Я остался не дерзким, не агрессивным. Я не приобрёл качеств бойца. Я приобрёл другое качество – качество стали. Я перестал быть мягким. Я знаю, что могу пройти через людей, как нож сквозь масло. Но, мне это продолжает оставаться совершенно неинтересным. Убийство не имеет для меня ритуального смысла, как для Раскольникова или Мэнсона. Я люблю жизнь, но не ценю её так, как ценит торгаш. Я влюблён в неё, как в любовницу, могу и убить, если изменит. Я не торгую жизнью, как сутенёр. Одна из центральных идей европейской культуры, - идея «выживания», мне совершенно чужда. Мне смешны киносупермены, которые где-то там «выживают», любой ценой. Если надо умереть, - умри. С любовницей следует расставаться с улыбкой, а не  обссыкаясь на больничной койке, с чужой почкой в теле.
Ещё с Афганистана я привык носить с собой бритву – на всякий случай. Теперь я сам стал бритвой.
Вот такой способ жизни я и называю сатанизмом. За неимением лучшего слова.

                                              Голова 14.

Я продолжал свои отношения с Танитой. Дружбы между нами не было, но возникла некоторая связь. Во всяком случае, теперь, когда я приходил к ней, она всегда была дома. Я приходил к ней, чтобы получить совет. Танита была натуральной ведьмой и такой совет могла дать. Приходил я и без всякой нужды, просто чтобы принести дань, деньги. Однако, человек устроен так, что ему всегда что-нибудь нужно.
В частности, моё несуществующее прошлое беспокоило меня фантомными болями. На тот период времени я уже ничего не боялся. Но, мне совсем не хотелось, чтобы меня накрыли мешком, как кролика. Я очень хорошо знал, что менты могут быть дурными, однако система работает медленно, но верно.
- Тебе не придётся расплачиваться с людьми никогда, - сказала Танита. – Ты меченый.
Я так и не смог добиться от неё, что такое «меченый». Тогда я спросил, уж не придётся ли мне расплачиваться с Богом.
- Ты веришь в Бога? – спросила она.
- Нет, - ответил я.
- А в Сатану ты веришь? – спросила она.
- И в Сатану не верю, - ответил я.
- Ты дурак, - сказала Танита. – Есть люди от Бога, а есть от Князя. Бог выгнал своих из рая. Куда? Он выгнал их в мир Сатаны, потому, что другого нет. Сатана принимает всех. Этот мир,- мир Сатаны. Это ад. Ты можешь хорошо устроиться в аду. А можешь пытаться переделать его в рай, и тогда тебе дадут по рукам. Относись с уважением к хозяину. От тебя не требуют плату за проживание, просто не гадь.
- И что мне тогда будет? – с любопытством спросил я.
- Тебе ничего не будет, - ответила Танита. – Сатана, это не податель благ. Но, он даёт тебе возможности. Возьми, что хочешь, если сможешь. Твоё усилие, твоя вера, твоя смелость, - это и есть твоя плата самому себе. Хозяин этого мира любит своих детей, сильных духом. А нищих духом он не любит. Их никто не любит, у них нет отца.
- А что такое «дети Сатаны»? – спросил я.
- Ева родила своих детей от Адама, созданного Богом, - сказала Танита. – А дети Сатаны рождены от Айло и самого хозяина. У них есть отец. Они подлинные наследники этого мира. А дети Евы, - это глина. Они даже не дети Бога, они его игрушки. Он их выбросил и забыл. А Сатана своих детей не забывает.
- Все дети уже перемешались, - ухмыльнулся я.
Мне было интересно, но пока, я ещё не принимал всерьёз.
- Нет, - сказала Танита. – Плоть можно перемешивать сколько угодно. Но, каждый рождённый ребёнок всегда либо от Бога, либо от Сатаны. По другому не бывает.
- Как их можно отличить? – спросил я.
- Их можно отличить уже при рождении, - сказала Танита. – И когда-то  детей Сатаны уничтожали тысячами. Глиняные игрушки не понимают, что смерти нет. Но сейчас специалисты уже перевелись. Если человек пытается переделать этот мир, мир Сатаны, под себя, - то он от Бога. Такой всегда гадит, он воняет. А если человек старается приспособиться к этому миру, к своему наследству, - он от Сатаны. Он любит этот мир. Ему не надо ничего просить, этот мир и так принадлежит ему. Ему не надо платить, он живёт в доме своего отца. А пришелец от Бога платит, платит и платит. Но, ему никогда не будет хорошо здесь. Он может накопить богатства, всё пойдёт прахом. Ему никогда не будет хорошо здесь. Он сам – прах. Он всегда будет в тюрьме, потому что весь этот прекрасный мир для него – тюрьма. Он слепой, он красоты не видит. Он всегда будет голодным, сколько бы ни сожрал. Он всегда будет рабом и никакие деньги его от ошейника не избавят. Потому, что таким сделал его, его Бог, - из глины.
- А из чего Сатана сделал своих? – с любопытством спросил я.
- Самым естественным образом, из своей спермы и яйцеклетки Айло, - усмехнулась Танита. – Это его мир, он его сделал и ему не надо прибегать к фокусам, чтобы делать детей. Сатана, это мужчина, с хуем и с яйцами. Поэтому, он может творить. Он творец. А Бог импотентен, он напартачил с глиной и ушёл. И что-то давно его не было видно, а?
Танита расхохоталась.
- Можно подумать, мы часто видим Сатану, - заметил я.
- Ты можешь увидеть его, просто посмотрев в зеркало, - серьёзно сказала Танита. – У Сатаны столько лиц, сколько у него детей. А их легион. Ты один из них,