Всадник

понятия. Они были действительно настолько НАД всем этим окружающим их безумием бытия, над всеми этими озабоченными каждодневной суетой людишками, над этими жующими свои бесконечные жвачки юными прожигателями лучших лет жизни, над мрачными похмельными пожилыми философами, короче над всеми нами тоскливо или весело влекущими свой персональный крест на всеобщую Голгофу разочарования.
Они были бесконечно чужды Этому миру! И в то же время так органично в него вписаны, что я даже зажмурился от восхищения, я снова не мог поверить, что ТАК можно жить, что есть люди живущие ТАК. Это на уровне ощущений, это нельзя выразить словами, но все это действительно было, по крайней мере, мне в это хочется верить! Ну не ездят у нас такие по электричкам!
Когда я открыл глаза, то на меня глядело мое мрачное отражение с флюсом…Такая вот бредятина. Я хотел подойти к ним, поговорить, убедиться, блин…но было уже поздно. Я все-таки еще раз увидел их, уже на платформе, а потом электричка тронулась, и они остались там на перроне со своей беззаботностью и удивительными глазами, гитарой, птичьим языком, понятным с полуслова, а может быть это я остался…в электричке…
Но, повторяю еще раз. Я помню, я все помню, я знаю, что все это действительно было, хотя не знаю как, где и когда.


х х х


  Вера снова и снова рассматривала портрет своего жениха. Этот портрет недавно был доставлен каким-то чудным гонцом, прибывшим прямехонько от сэра Арчибальда. Очевидно, что операция свадьба вступала в решающую фазу. Тетушка уже потихоньку начала подготовку. Увидев портрет, она почему-то вздохнула и с непонятным выражением констатировала:
« Из Франции».
Что она хотела этим сказать? Шут ее знает.
Портрет был выполнен основательно. Красок  художник явно не пожалел, причем особенно налегал на расшитый золотом камзол, типа и мы не лыком шиты, а так парень ничего, наверное, даже интересный. Стройный, лицо, правда, на портрете было какое-то неживое, гримаса величественности явно  принадлежала руке  этого придворного мазилы, а может, черт его знает, он этот принц заморский и вправду такой придурок как на картинке. На соседа ее по  подъезду похож - Мишку-алкоголика, он еще деньги у нее занимал в прошлой жизни, так и не отдал. Вера вздохнула, завтра будет завтра. Или послезавтра. Отложила портрет.
Тут подошла тетя Роза сказала, что девочки уже собрались на урок и ждут только ее. Не пожелает ли Присцилла присутствовать?
Присцилла, разумеется, пожелала, так как она с удовольствием посещала занятия своих племянниц, сегодня у них было Слово Божие и разумеется танцы. Преподавал слово Божие престарелый священник по имени Мелвилл, весьма  набожный старичок, любивший притчи и всякие байки, и наверняка подобно Вере Анатольевне половину своих историй придумывавший сам. Во всяком случае, матушку Терезу, как он ее называл, святой отец откровенно побаивался, и в ее присутствии на пространные комментарии к Писанию не решался.
Сегодня Вере повезло, тетушки поблизости не оказалось и возможно предстояло развлечение. Главное было спровоцировать старичка на какую-нибудь спорную тему и по возможности не мешать.
Поначалу все шло как по елейному маслу, Мелвилл вещал о Всемирном Потопе, а потом вредная Карла с невинным видом спросила:
- А сколько же лет прожил Ной?
Старичок поперхнулся от неожиданности, долго что-то прикидывал в уме, заглянул в книгу, потом в другую, а потом тихо прошептал:
- Девять сотен...
Воцарилось молчание.
- Преподобный отец, возможно ли это?- подхватила Элиза,- наш прадед почил, едва дожив до восьмидесяти! А иные предки и того меньше...
- Ной был святым человеком...- наставительно произнес священник.
- И блаженный король Георг был святым и сарацинский меч его не взял и тем не менее он умер в возрасте 70-ти лет,- твердо заявила Карла.
- Может быть, тут дело в чем-то еще?- невинно спросила Вера.
Мелвилл немного опешил от столь бурного натиска, но после  пришел в себя и ответил шепотом:
- Древние вообще жили дольше, это потом, особенно после потопа, до которого вы никак не даете мне добраться, продолжительность жизни человеческой пошла на убыль...
- Как кара за грехи наши?- спросила Элиза.
- Отчасти, отчасти,- покивал старичок.
- А почему Бог вызвал потоп?
Мелвилл вздохнул:
- Среди ангелов нашлись некие Азазель и Семадот, которые соблазнили две сотни своих собратьев и позвали их с собой на землю. Семадот после раскаялся и сам попросил Бога вызвать потоп, чтобы и он и люди, и грешившие с ними ангелы, которых назвали Падшими, были наказаны. Но вам еще рано об этом знать.
- Не рано, - заупрямилась Элиза,- я уже взрослая и Карла тоже. А что такое соблазнить?
Мелвилл стал совсем пунцовым и объявил о том, что урок закончен.
Подождав пока за священником закроются двери, Элиза сказала:
- А я знаю, что от греха рождаются дети!
- Что?- возмутилась Вера.
- Дети! Вот что, а это значит, что у ангелов с человеческими женщинами тоже были детки, Ивонна говорит, что это эльфы,- она тут же прикрыла рот ладошкой, словно выболтала какую-то тайну,- Ой!
- Дура твоя Ивонна,- сказала Вера,- болтает всякие глупости.
Ивонна была местной шутихой, одному богу известно, когда прибившейся к дому добродетельной тетушки, да так и оставшейся здесь. Характер она имела скверный и часто действительно несла что попало, особенно если была не совсем, амбре, что ли... Выпить она любила доброго эля, это да. Но тетушка привыкла к ней и терпела. Не выгонять же старуху право слово…
- А вот и не дура! - обиделась племянница,- она много чего интересного рассказывает.
- Я представляю,- многозначительно произнесла Вера. - А гномы произошли от людей и маленьких бесов, что под землей сидят.
- Нет,- гордо сказала Элиза,- от бесов произошли гоблины и кобольды, а гномы они хорошие, Ивонна сама гнома, только ей не  верит никто. А эльфы они хорошие и очень умные и совсем не злые, они птичек любили, только вымерли  почти все, потому что были очень гордые и умные, а такие долго не живут.
- Понятно,- ничего хорошего непредвещающим тоном сказала Вера и подумала, что неплохо бы было поподробнее расспросить эту «гномиху» о том, что еще за бред она успела донести до племянниц тетушки Терезы.
После занятий Вера отправилась отдыхать. Спать вроде бы и не хотелось, но она уснула.
А потом был сон, странный и нереальный. Он был не похож на сновидения последних дней. Присцилле, именно ей, привиделась незнакомая женщина с растерзанным выражением бледного лица, которая под проливным дождем плелась по мокрой кладбищенской дорожке мимо роскошных позолоченных постаментов. Она шла уверенно, очевидно, прекрасно сознавая конечный пункт своего путешествия, и много было в ее движениях скорби, и много было в ее движениях одной ей известной боли. Движения незнакомки были резки, шаг походил на мужской, и решимость, отчетливо читавшаяся в каждом шаге, настораживала, что ли? Вере на миг стало страшно, когда она ощутила, что наблюдает за незнакомкой не своими глазами, а глазами бронзового ангела, с верхушки высокого очень высокого памятника, похожего на вышку. Присцилла чувствовала холод металла, к которому прикасалось ее обнаженное тело, она чувствовала, что не зря попала внутрь бронзового стража, но оцепенение сдавливало ее мозг, пеленало душу и даже, пожалуй, страх, не давая ему разрастись и убить ее разум. Она наблюдала, и это было жутко, но в тоже время…
Незнакомка свернула с дороги и продолжила движение. Она подбиралась к какому-то, похоже, одной ей известному предмету. Вера чувствовала, как замирает ее сердце. Странно, но, казалось, что и Присцилла знает, именно, знает то, что произойдет дальше. Она чувствовала это и с жутким неведомым доселе ужасом наблюдала за происходящим. В ожидании…
Предмет, который подобрала незнакомка, оказался банальной штыковой  лопатой. Разумеется, Присцилла не знала такого словосочетания. Но с ее мозгом в этом сне происходили невероятные вещи, она чувствовала предначертанность происходящего, и это странное словосочетание «штыковая лопата» неожиданно наполнилось смыслом. Она даже попыталась крикнуть женщине «осторожно!», когда почувствовала, что та сейчас поскользнется. Но не смогла. Рот словно наполнился ватой. Незнакомка действительно поскользнулась и упала на миг, но за этот миг новая волна ужаса окатила Присциллу, ей стал понятен страх тех, кто знает последствия поступков, но не в силах что-то изменить. Это было мучительно.
«Я не хочу больше!»- в панике беззвучно закричала девушка, но ничего не произошло, сон не хотел завершаться. Женщина уже стояла у огромного черного камня, и принцесса вдруг ясно во всех деталях увидела ее лицо, оно было мертво и бело и как-то особенно красиво той жуткой красотой мраморных статуй, от которой замирает сердце скульптора, когда он видит чужой шедевр и знает, что подобного ему не сотворить никогда…
А глаза…Глаза были безумны…
И Присцилла знала, что сейчас будет делать незнакомка. Сердце ее воспитанной в вере разрывалось от боли.
«Не нужно! Остановись! Это грех!»
Но лопата уже вгрызалась в землю, и комья грязи летели во все стороны. Она копала с чудовищным усердием. Тут что-то стало происходить со временем, ну не могло этого случиться так быстро!  Камень дрогнул и покосился. Почему-то пошел мокрый снег и стал таять, едва касаясь черной поверхности. Женщина уже стала похожа на ведьму из страшных сказок, казалось, в ней не осталось ничего человеческого, и это странный вытянутый до невозможных размеров крот роет одному ему известную нору. И тут незнакомка остановилась, и она снова увидело ее лицо, глаза горели неземным экстазом, губы ее шевелились, и Присцилла поняла, что та читает молитву, это было так дико, что бедная девушка наверняка бы лишилась чувств, если бы это было возможно.
Но это все же случилось и спасло несчастную девушку от дальнейших мучений. Когда отзвучала молитва, и неестественно вытянутые руки хищно поволокли из земли золоченый гроб, изможденное подсознание все-таки не выдержало напряжение и отключилось как перегоревшая лампочка, и истошный вопль в котором уже угадывалась примчавшаяся на помощь Вера, заполнил все:
- СВЕТААААА!!!


х х х


…дислокация постов оставляет желать лучшего. Состояние контингента стабильно…


-Эй, тело! Ты с какого года влачишь?
Голос был простуженный и видимо от того грубый. Коновалов сразу подобрался и бросился к ближайшей щели. Рассуждать и беседовать будем потом, сейчас не до этого…
Что-то хлопнуло над головой, и за шиворот комбинезона посыпались осколки оказавшиеся стеклом. Горлышко разбитой бутылки хрустнуло под ногами. Капитан сплюнул и, выставив вперед арбалет, осторожно выглянул наружу. Никого. Узкая горная дорога. Афганский пейзаж. Типичный и никакого бутылкометателя поблизости. Впрочем, голос звучал откуда-то сверху, с гребня небольшой скалы, которой был покрыт чахлыми кустиками. Странно, но отвыкший от звука человеческой речи Коновалов почти не удивился. То ли его сознание уже настроилось на чудеса этого ненастоящего мира, то ли сработали какие-то странные резервы, но капитан поймал себя на мысли, что просто жутко устал, и от этих бесконечных поединков на всех возможных и невозможных видах оружия, и от этого тусклого кукольного