Копоть

торопливый и жадный стук крупных капель по крыше закончился, наступило относительное затишье. С ветром в лицо еще летела мелкая водяная пыль, но она не способна была остановить кого-либо, а тем более Макса с Мариной. Снаружи все окружающее больше и больше становилось похоже на кадры из довоенного кино. Ветер дул порывами, начиная завывать, но только он нарушал тишину. За настежь распахнутыми воротами все было столь же серо и безлюдно. Поверхность вода в пруде была присыпана сдутым со стога сеном, посеревшим от воды. Все окружающее было копией сна, все казалось столь же ирреальным, столь же пугающим. Даже клок шерсти, вяло покачивающийся в луже, был точно таким же. Но столь интересующий Макса дом они прошли первым, и он выглядел столь же пустым, как и все остальные. Деревня будто вымерла. Нет, это не дождь загнал жителей в их дома. Жителей тут просто не было, они ушли. Или просто испарились… Во всяком случае, изыскания Максима и Марины окончились ничем. Обстановка только больше пугала, глубже заталкивала страхи в подсознание, лишая возможности когда-нибудь избавиться от них, грозя превратить их в паранойю.
Стремясь поскорее избавиться от гнетущего впечатления, они покинули зловещую деревню и вернулись на территорию санатория. Найдя в лесу небольшую не заросшую крапивой полянку, друзья расположили на ней свой бивак. Скоро тихое потрескивание сучьев на огне начало успокаивающе действовать на изможденные нервы. Отсветы огня уютно ложились на ярко-оранжевый тент, поставленный над такой же палаткой. Дождик периодически начинал накрапывать, но не мог затушить уже разгоревшийся костер. Так хорошо сидеть большой дружной компанией, с песнями под гитару и умеренным количеством алкоголя. Но Макс с Мариной не думали об этом. Идиллия продлилась до утра…

* * *
Прямо над палаткой раскинул свои ветви чрезвычайно разлапистый дуб, достигший зрелых лет. Листья его уже частью начинали желтеть, медленно зрели желуди на радость местным кабанам. И на ветке, ближе всех других нависавшей над палаткой, устроился птичий квинтет, яростно чирикавший свои народные песни. И немудрено – солнце сияло так, что любая уважающая себя птица в лесу, принарядившись и почистив перышки, пела гимн последним летним дням. У земли было еще холодно из-за росы, густо покрывавшей каждую травинку, но тепло в воздухе уже ощущалось. Все это великолепие заставило Макса со стонами выползти из палатки и начать умываться водой из двухлитровой бутылки из-под кваса. Но едва начав это действо, он призадумался, а потом поелозил ладонями по траве и умылся росой. Угли в костре еще не окончательно отсырели, и от них шло тепло, согревая слегка озябшие максовы конечности.
Скоро и Марина покинула палатку, сонно потягиваясь и благожелательно жмурясь на солнце. Подойдя к Максу, она доверчиво приникла к его плечу и спросила:
- Ну что, теперь вернемся? Можем даже на завтрак успеть.
- Да, пора уже. Дедушку дольше волновать не стоит, к тому же он может мою порцию съесть, если я не приду. Спасибо тебе, ты меня оживила прям, - он не менее доверчиво улыбнулся.
- И тебе. Я ведь тоже вовсе не бесстрашная воительница, разгадывающая невероятно сложные тайны и побеждающая монстров. Тоже хочется тепла и уюта. И ты мне все это смог подарить, - привстав на цыпочки, она чмокнула парня в щеку и пошла складывать палатку. Макс немного призадумался (видимо, ночь прошла уж очень пристойно) и присоединился к ней.
Сборы заняли минут пятнадцать. Помимо палатки и спальников, нужно было еще собрать мусор и окончательно затушить костер. Солнце тем временем продолжало потихоньку нагревать воздух, напоминая о ходе времени. На траве уже лежало несколько опавших листьев, дыхание осени чувствовалось вокруг. Но все же лето пока было сильнее, хотя и готовилось сложить полномочия. И парк был столь же живописен, как и всегда. Ранним утром он обретал особую прелесть, еще не наполненный шумными отдыхающими и работниками, ведущими работы по окультуриванию ландшафта. Громкие разговоры глуховатых пожилых людей, визг и смех маленьких детей, плеск воды, доносящийся от причала, жужжание газонокосилок – все это сильно отвлекает от любования природой. Сейчас же тишину нарушало только пение птиц да приглушенные травой шаги. Даже вечной красной кепки рыбака не было видно. А над головой раскинулся чистый нежно -  голубой купол неба, полностью свободный от облаков, маняще-таинственный, но все же родной.
Подойдя к жилому корпусу, друзья простились, условившись встретиться после завтрака у фонтана. Максим вошел в западное крыло, отметив мимоходом неестественную даже для столь раннего часа тишину. Дело близилось к семи часам утра, но ни детских криков, ни возни за дверями номеров не было слышно. Но он был слишком грязен и небрит, чтобы вникать в окружающую обстановку. К тому же последние дни, казалось, канули в Лету. В номере его встретил привычный бардак: насмерть засохшая булочка на холодильнике соседствовала с чехлом от зонта и двумя крышечками от газировки. На полу гордо возлежали кроссовки и тапочки, образуя непреодолимое препятствие на пути в ванную комнату. Покрывало на кровати сбилось и забилось в угол, будто ему угрожают страшной смертью десять бородатых террористов. И посреди всего этого безобразия только стол с лежащим на нем ноутбуком выглядел относительно прилично, да и тот являл собой любопытнейший объект для специалиста по дактилоскопии. Сокрушенно пожав плечами, Макс приступил к утреннему туалету. Потом он повозился с ноутбуком, сосредоточенно отражая атаки операционной системы на свое терпение. А там уже подошло время завтрака.

* * *
В коридорах царила все та же гнетущая тишина, от которой начинался звон в ушах. У Макса возникло ощущение, что он идет по театральным декорациям, и за дверьми, нарисованными на листах фанеры, ничего нет. Даже за дедушкой ему не удалось зайти – никто не отозвался на стук. Теплый персиковый тон обоев и мягкий ковер под ногами оставались все столь же уютными, но поменялся сам воздух. В него высыпали пару мешков тишины с толикой недоуменности и тревоги, с радостью обступивших единственного поблизости человека. Максим постарался пройти сто метров, лежащих между его номером и столовой, как можно быстрее. Как никогда сильно ему захотелось увидеть всех этих милых пожилых людей, нетерпеливо оглядывающихся в поисках официантки, которая в этот момент скорее всего сосредоточенно пытается разобраться в меню, чтобы ничего не перепутать и вместо манной каши не привезти бифштекс. Двери столовой, сделанные из тяжелого мореного дуба, были настежь открыты. На паркете возле них одиноко блестела кем-то оброненная монетка в пять рублей. В самой же столовой царила все та же тишина. К прежним компонентам в воздухе примешивалась тревога уже в больших долях, и от нее першило в горле. Зайдя в столовую, Макс поразился царящей там пустоте и налету небрежности. Часть скатертей сбилась со столешниц, обнажая дерево, покрытое застаревшим поцарапанным лаком, крошащимся на углах. Один стул лежал в проходе опрокинутый, будто кто-то очень спешил, задевая и круша все на своем пути, когда покидал помещение. В углу сиротливо лежала солонка, за которой тянулся белый след. На ум почему-то сразу пришло слово «стрихнин». Бегло осмотрев первый зал, Макс медленно покинул столовую, пытаясь понять, что же все-таки случилось. Навстречу ему шла Марина:
- Что такое, еще не пускают? Вроде время кормежки уже пришло, - она явно не чувствовала и не замечала перемен.
- Все куда-то пропали. Может, была пожарная тревога или что-то вроде того? Мы пропустили ее, а всех остальных вывели за пределы территории, в поселок? Я не знаю что случилось, но нравится мне тут все меньше и меньше. Я бы походил еще, попытался найти отдыхающих. А потом можно будет уходить в поселок, спрашивать там, что случилось.
- Есть-то как хочется… Ладно, пойдем искать людей. Ну и отдых тут! Почувствуй себя Индианой Джонсом!
- А мне всегда казалось, что девушки очень мало едят. Все о фигуре беспокоятся да о соблюдении диеты, - Макс слегка ехидно покосился на девушку.
- У тебя несколько странные представления о девушках. И это что же, ты считаешь, что я не берегу фигуру? – видно было, что возмущение наигранно, но парень смутился.
- Ладно, не время сейчас. Пойдем в восточное крыло, в западном никого вроде не было. Не ломиться же нам в каждый номер. А если кто и остался, то он должен быть озадачен не меньше нашего.
- Может быть…
Восточное крыло было зеркальным отражением западного, разве что мебель немного другая стояла да обои на стенах были лилово-бирюзовые. Но воздух был более спертый и давящее ощущение усилилось. Вся ехидность и бравада разом покинули друзей, испуг отразился на их лицах. В первых десяти номерах, занимавших коридор до поворота, никого не было. Тишина так испугала Марину, что та стала колотить во все двери подряд, взывая к обитателям. Но тщетно. Максим сам пребывал в растерянности, и успокоить девушку был не в состоянии. Так, рывками передвигаясь от двери к двери, они дошли до поворота. Оттуда веяло легким ветерком, но запахи он нес совсем не приятные. Кто-то из отдыхающих, видимо, оставил какие-то продукты на столе. Или уборщица где-то недоглядела. Дверь второго номера за углом была приоткрыта, сквозняк зарождался именно там. Велев Марине зачем-то держаться сзади, Макс медленно открыл дверь и зашел в номер.
Это был люкс, главным отличием которого было наличие раздельного санузла (причем он не напоминал две клетушки, как в обычных номерах), а также вторая комната. Везде было очень чисто, все санаторские вещи аккуратно лежали на своих местах. Из личных вещей была только небольшая сумка с героями какого-то мультика на ней (у Макса возникло впечатление, что персонажи вырезаны из бумаги) и лежал блокнотный лист на трюмо. На листике аккуратно была написано послание: «Женя, искать нас будешь возле ворот, когда вернешься. Мы срочно уезжаем. Сумку твою собрали».
- Если этот Женя ушел, то почему его сумка здесь? – у Марины недоумение в глазах было уже постоянным. Теперь к нему примешивался страх.
- Может и не ушел, можем его поискать. Чувствую себя персонажем квестовой игрушки. Записки, тайны… Это еще что?
Со стороны ванной доносился слабый, хнычущий детский голос. Все слова различить было невозможно, понятно было только «помогите». Слова сменились тихим плачем. Максим остолбенел, вспоминая, что скрывается за детским плачем в тишине во всяческих фильмах ужасов, а Марину материнский инстинкт заставил броситься на помощь ребенку. Рванув на себя дверь ванной, она сначала замерла на миг, а потом отшатнулась и медленно сползла по стене, прижав руки ко рту. Мерзкое жужжание наполнило воздух – целая туча мух роилась возле открытой двери. Зловоние было столь сильно, что дышать возможно было только через ткань. Медленно приближаясь к двери, Макс настраивался увидеть самое худшее – труп ребенка и мобильник, на котором включена запись последних минут жизни бедного малыша (иначе как они услышали бы его голос?). Искатель приключений осторожно заглянул в помещение, закрыв рот и нос футболкой. В первый момент он не понял ничего, а потом замер. Трупа