Сальвадор

обратился один санитар к другому, - грузим, что ли?

- А-гм… - утвердительно кивнул второй, щелчком указательного пальца отбросил бычок в сторону и полез в кунг за носилками.

Потом они споро, как будто делают привычную работу, что, в общем-то, так и было, подняли тело, перекинули его на носилки, подтащили и сунули в будку труповозки.

- Э-э, погодите!, - закричал Серега.

- Ну, чего тебе?

- Я с ним поеду.

- Это еще на хрена?

- Мне надо.

- Слушай, иди ты, знаешь… - мужики потянули дверцы будки, не обращая никакого внимания на Шу.
- Стоять! – завопил Серега. – Я сказал, поеду, значит, поеду. Я лейтенант полиции и занимаюсь этим делом, - закончил он, доставая удостоверение и поочередно тыкая им в рожи санитаров.

- Эй, эй! Тихо, тихо! Ты, мля, на бас-то не бери! Орать не надо. Хочешь ехать – ехай! Да только места у нас нету…

- Я с ним в кунге поеду, - сказал Серега, залезая в холодную темноту будки.

- Ну, смотри, как знаешь… Только учти, дверь открывается только снаружи. И свет в кунге не работает. Стучи в переднюю стенку… Ежели что, - добавил он, делая страшные глаза.

Створки медленно сошлись, погружая Шу в кромешную темень. Снаружи щелкнул замок, и через минуту машина тронулась в путь.
Серега включил телефон и, подсвечивая себе экраном и держась одной рукой за холодную, обитую жестью стенку, осмотрел внутренности будки. Сесть было некуда. Поэтому Шу ничего не оставалось, как вновь опуститься на корточки рядом телом Сальвадора. Устроившись кое-как, постоянно балансируя, чтобы не свалиться по ходу рваного движения грузовика,  Серега вновь открыл сальвадорово письмо, нашел место и продолжил чтение.

"...А теперь о самом главном. Я был знаком с богом этого мира. Не уверен, что в данном случае слово «бог» уместно писать с большой буквы, да и не делаю этого, потому как это была запьянцовская, дурно пахнущая и вшивая тварь. Он по большей части валялся в собственной блевотине в грязной конуре под лестницей. Если вообще был способен до нее добраться, не осчастливив своим скорбным пребыванием ближайшую канаву. Ты по роду своих занятий наверняка неплохо знаешь этот деклассированный элемент. Но не торопись презирать его! Во-первых, какой-никакой, это именно он до последнего держал на своих плечах всю эту громадину. Наш с тобой мир. Не говоря уже том, что он ВСЁ и создал.
Но важно другое. Ведь это мы сами сделали его таким – бомжом и конченым дегенератом. Классно звучит: «Бог без определенного места жительства», а? И поверь, это вовсе не фигура речи. Я имею в виду нашу «заслугу» в том, каким он помер и что помер вообще. Как там раньше говорили? Воспитание в коллективе и через коллектив? Да. Хотя речь, конечно, не совсем о том. Воспитание в коллективе подразумевает прежде всего психологическое воздействие более или менее организованной толпы на индивида. Здесь речь идет о совсем других законах и механизмах.
Создавая свой мир, каждый демиург рано или поздно становится перед выбором, наделять ли свои создания свободной волей или нет. Ведь именно свободная воля вкупе с творческой фантазией в конце концов уравнивает богов и их творения. Творения сами приобретают способность творить. Прости за тавтологию, но это действительно так. Но того мало. Именно это свойство Человечества…
Говоря «Человечество» я подразумеваю вовсе не то, о чем сейчас подумал ты. Это гораздо более широкая и многочисленная общность живых существ, к которой принадлежим и мы, насчитывающая миллиарды и миллиарды лет осознанной истории. Не одна звезда погасла и не одна родилась у нас на глазах. Блаватская была не права, говоря о том, что планетарные расы гибнут, когда планета отживает свое. Нужно оговориться, что есть виды, чья судьба неразрывно связана с Землей. Они с нею родились и исчезнут с нею без следа. Но это не наша судьба.
Так вот, говоря о Человечестве. Именно это свойство, – фантазировать и творить, - является основой его существования, позволяющей умножаться и занимать все новые и новые территории, отвоевывая их у Хаоса. Экспансия Человечества давно переросла пространственно-временные категории. Велик ли труд лететь к Юпитеру, если можно легко очутиться в мире, неизмеримо более далеком! Фантазия и творчество – вот топливо, сгорающее в двигателях наших ракет!
Но вернемся к нашему Творцу и его, а точнее, нашей общей беде. Возлюбив детей своих…»

Машину сильно тряхнуло на ухабе. Шу, перелетев через покойника, и сильно ткнулся головой в противоположный борт. Машина остановилась. Серега, помогая себе руками, с трудом встал на колени. Лоб саднило. Оброненный телефон светился в непроглядной тьме голубым прямоугольником в нескольких шагах слева. Но едва Шу шагнул, чтобы поднять его, экран померк.
«Вот, черт!» - выругался Серега. Опустился на колени и зашарил по полу.

- Эй, лейтенант! – донеслось снаружи. – Ты живой там?

Заскрежетал замок и на пол кунга упала широкая полоса желтоватого света от уличного фонаря.

- О! Чё это ты там делаешь? – заглянувший в будку санитар с изумлением воззрился на оперативника.

Да, посмотреть было на что! Из расшибленного лба Шу обильно стекала кровь, казавшаяся от недостатка света черной. Вымазанное глянцево блестящей кровью лицо оперативника постепенно начинало напоминать одну из африканских масок из этнографического музея. Впечатление резко усиливали круглые совиные глаза с резко сузившимися от внезапного света зрачками. В довершение всего Серега стоял на карачках перед трупом, протягивая к его горлу скрюченные пальцы правой руки.
Безразлично посмотрев на санитара, Серега дотянулся до телефона и не глядя сунул его в карман.

- Тормозить нужно нежнее, не дрова везешь… - пробурчал он еле различимо и мазанул рукой по лицу.

Почувствовал под пальцами липкое и в недоумении уставился на свою окровавленную ладонь.
- На-ка, вот, болезный, утрись, что ли, - санитар протягивал ему какую-то грязную тряпку, мгновение назад извлеченную из кармана рабочей куртки.

Шу брезгливо отмахнул и, не говоря ни слова, вытер руки о простыню, которой был укрыт Сальвадор.

- Поехали, давай! Что уставился… - бросил он санитару и снова устроился на корточках рядом с покойником, как ни в чем ни бывало.

- Ну, как знаешь…

Санитар запер дверь, и снова наступила темнота.
Голова Шу кружилась, к горлу подкатывала тошнота.
«Блин, сотрясение, что ли?», - подумал парень и полез в карман за мобилой. Нажал на клавишу, засветился экран. Буквы расплывались перед глазами, строчки разъезжались, уводя за собою и весь смысл написанного. Собрав, что называется, глаза в пучок и сконцентрировавшись на тексте, Серега продолжил чтение.

«…Возлюбив детей своих, каждый отец желает видеть в них продолжение самого себя. Он возлагает на них большие надежды, веря, что то, что не удалось ему самому, обязательно воплотят его  сыновья и дочери. Он с трепетом наблюдает, как взрослеют они и входят в силу. Как крепнет дарованная им воля…  
Нельзя вырастить из ребенка творца, если с самого детства лишить его воли, а потом, когда он станет таким, как тебе хочется, эту волю ему имплантировать. Поэтому всегда есть риск, что свободное существо в процессе своей диалектики разовьется не совсем в то, что планировалось изначально. Собственно говоря, так оно всегда и происходит.
И вот в определенный момент детишки подрастают. Отеческая опека начинает им казаться лишней, мешает развиваться. По сути, чрезмерная опека действительно тормозит развитие. Но кто и когда из нас, пока мы были детьми, видел эту тонкую грань между «мало» и «много», «недостаточно» и «чрезмерно»? Молодой и сильный Ян будет расти и шириться, и не успокоится, пока далеко не залезет на территорию Инь. Помнишь эту буддистскую мандалу? Так же происходит и во взаимоотношениях Бога и его творений. Тут-то и проявляется талант творца! Нужно тонко подгадать, чтобы нарастающая волевая мощь сотворенного существа правильно соотнеслась с нарождающимся и крепнущим чувством меры. Собственно говоря, мудрость как отличительная черта зрелого индивида, в конечном итоге и есть развитое чувство меры.
Я не знаю, что произошло, но в истории нашего мира наступил момент, когда совокупная воля людей возобладала над волей Творца. Если миллион людей одновременно посчитает, что бога нет, то его и не станет. Если миллиарды людей на протяжении тысяч лет видели своего Творца жестокой, мстительной и надутой от собственной важности сволочью, способной одновременно изуверски покарать за мелкий проступок, который и грехом-то назвать нельзя, и простить убийцу, надевшего на шею золотую цепь с тотемным знаком и время от времени бьющегося лбом об пол молельного дома, то он в конце концов будет именно таким. И если бог этого мира мертв, то не пора ли самому стать богом?...».

Машина покатилась медленнее, сделала несколько поворотов и замерла. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь неотчетливо различимым голосом кого-то из санитаров, проникающим в кунг из-за передней стенки. Потом хлопнули дверцы кабины и стало так тихо, как бывает, наверное, только в космосе.
Шу поднялся с корточек, разминая затекшие ноги.
И вдруг с в тишине раздался какой-то едва слышный звук, как вздох. И сразу следом за ним тонкий металлический непрекращающийся звон, идущий откуда-то из-под ног Шу. Парень засветил экран мобильника и направил свет вниз. У его ботинок крутился  на жестяном полу, переваливаясь с ребра на ребро, странно знакомый серебристый кругляш. Серега наклонился и взял его в ладонь, обрывая звонкую песню. Посветил. Ну, конечно! Серебряный полтинник! Автоматически сунув моменту в карман, Шу перевел свет на носилки. И обомлел.
Мокрая от дождя, вымазанная поверху в его, Шу, крови, простыня свободно лежала на носилках, не скрывая под собою абсолютно ...
НИ-ЧЕ-ГО!

Его руки еще судорожно хлопали и шарили по носилкам, когда глотку разодрал и вырвался на волю дикий животный вопль…



Направление.

Направляется лейтенант полиции Шульженко Сергей Михайлович, одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года рождения, на врачебно-психиатрическую экспертизу с целью определения его годности к дальнейшему прохождению службы в органах МВД.

Начальник медслужбы Управления уголовного розыска по СПб и ЛО подполковник м/с…



Октябрь – декабрь 2012,
Санкт-Петербург