Право на жизнь

-Привет, Валер.
-Привет, Гурген.
-Чего руки трясутся?
-Про аварию на Косом слышал?
-Ага. Девчонку раскатало. Ты её забирал?
-Да. Помнишь, ты говорил у тебя родственник косметическими операциями занимается?
-Да, помню. А зачем он тебе?
-У неё швы останутся… После всего. А она молодая ещё, жить да жить…
-Стоп. Ты что, опять к нему ездил?
-Я не мог иначе. Мы бы не довезли её.
-Ты же обещал. Мы убьём его так.
-Я знаю. Но иначе я не мог.
-Что, так плохо было?
-Не то слово. Грудная клетка в труху, там всё наружу торчало. Чем она дышала – одному богу известно. Таз в трёх местах. Позвоночник винтом. Про руки-ноги вообще не говорю. Хорошо хоть, когда родители её приехали, мы её прикрыли уже. Они сами-то с остановки должны были её забрать. Пересядь, а то дым на меня несёт.
-Извини. Так что дальше?
-А что дальше… Родителям я, само собой, показывать не стал и им смотреть запретил. Только крови она уже много потеряла. Да и как не померла ещё – опять же, одному богу известно. У матери истерика, отец белее простыни. И у самой судороги начались. Пришлось её в кому вводить. Вот я и решил… Позвонил сперва.
-Мог бы и не звонить. Знаешь же, что не откажет.
-Знаю. Сначала трубку долго не брали. Я уж грешным делом думал успокоиться – мол, нету его или телефон не слышит. Но трубку сняли.
-Жена?
-Да. Сказала, что пару часов назад к ним с четвёртой степенью рака пришли, что он ещё толком не очухался. Потом она, видимо, с ним поговорила. И слышно было, как плакала, мол, угробишь так себя. Потом тоже меня спросила – насколько всё серьёзно. Я сказал. Она, судя по голосу, совсем расплакалась. Про её возраст уточнила. И разрешила, да и он там тоже на неё ругался, мол, справимся, не впервой.
-Хорохорится. До Хвалынского он не намного лучше был Когда сына его лечил. Что у него было, кстати?
-Лейкемия. На последней стадии. Уже все врачи отказались, на операцию денег не хватало, да и результат от неё пшиковый мог бы быть на таком этапе. Вот я к нему и отправил. Рассудил, что Хвалынский вроде не сволочь, что достойно их отблагодарит. Он так и сделал. Потом всё, что откладывал на операцию, им отдал, когда закончилось и сын на своих ногах от них вышел. Ещё и через своего другана им отдых в Анапе устроил.
-Там же… Не мог в Ялту отправить! Болван.
-Вот именно. Куча детских лечебниц. Он и там не смог спокойно отдохнуть, пока Ирина его насильно не стала подальше от санаториев держать. Однако по моим данным, с десяток паралитиков он там на ноги поставил. В итоге и отдохнуть толком не смог.
-Так что там с девчонкой?
-Да, так вот. Родители сперва не поняли, какого такого я не в приёмный еду, а во двор какой-то сворачиваю. Я им еле втолковал, что если не заедем – точно не довезём. Денис с Ирой уже во дворе сидели. Я когда его увидел мне страшно стало, я чуть на попятный не пошёл. Если бы Ира его не держала, он бы свалился, наверное. Помнишь, каким он был, когда всё началось?
-Ещё бы. Втроём пришлось его в машину грузить. Как он сам говорил, центнер с гаком весил.
-Да полгода назад я бы сам не поверил, что такое возможно. Он дай бог тяжелее Ирины весит. Родители начали орать, какого чёрта тут происходит, что это за наркоман в машину лезет. Хорошо хоть Влад отца удержать умудрился. Потом он им что-то сказал, не знаю что. Не услышал, они шумели. Однако они стихли, но не успокоились. Он в кресло сел, простыню приподнял. Ирина ахнула, с него на девчонку давай взгляд переводить. Разревелась опять. На плечи ему руки положила. Он попросил родителей простыню подержать, но самим не смотреть. И нас попросил, чтоб мы её саму подержали. Мало ли.
-Это как когда он этому парню руку новую отращивал? Запретил обезболивающие давать, мол, мало ли, нервные клетки полноценно не восстановятся.
-Ага. Хотя сам же сказал, что тут проще, срастить только, так вроде всё на месте, кроме крови. И приступил. Не знаю, то ли он на неё саму руки положил, то ли рядом держал. Раны все зашевелились. Никогда этот чавкающий звук не забуду, как там кости и жилы на свои места вставали. Он бледнеть начал, пробормотал, что может сил не хватить на всё, что придётся нам дошивать и, скорее всего, шрамы останутся. А для такой молодой такие шрамы – это одиночество на всю жизнь.
-Ты поэтому про Армена спросил?
-Да. Потому что сил у него и правда не хватило. Едва все кости по местам расставил, жилы-мышцы срастил, кровь остановил и просто с кресла упал. Ирина тут же на него упала, прижалась вся. А он белее снега был. И синяки под глазами из простых чёрными стали. А тут Ирка бледнеть начала. Тут я и понял, как она его после таких дел поднимала – силу ему давала. Я сказал, давай я тоже вложусь. Сказала, чтоб я её за руки взял. У меня аж круги перед глазами поплыли. Ещё и показалось, как будто с моих рук что-то в Ирину вливается, а из неё в Дениса. Бледность с него спадать начала. Глаза открыл и оттолкнул её и меня. Хотя слабо. Но она отступила – знала, видать, что спорить бесполезно. Вышли они, на скамейку сели. Он, даже видно было, с какой жаждой солнечные лучи впитывал. Как будто они его тоже чем-то заряжали. И тут её родители очнулись. Тут я им уже осмелился показать, что с их дочерью было. Раны-то как раз Влад перевязывать быстро взялся, капельницу приладил. Мы уже ехать собрались, как мать спросила, сколько они ему должны.
-А ты что?
-Как обычно. Сказал, что он денег не берёт. А доволен тем, что люди сами ему оставляют. Отец тогда в карман залез, бумажник вытащил. А там не меньше пяти или шести пятёрок было. Плюс с десяток по тысяче. Он всё это вышел и без разговоров просто Ирине всучил и ушёл, чтоб не вздумала вернуть. А мать говорит, собирались дочь с дачи встретить и ехать три-дэ телек брать. Вот и деньги на него были.
-Погоди немного, пойду, гляну на неё.
* * *
-Ну что? Армен возьмётся за такое? И сколько стоить будет?
-Я с ним завтра поговорю. Не вздумай больше к Денису ездить. Убьём мы его.
-А иначе бы её добили. И сколько бы ещё народу, особенно детей умерли, если бы мы к нему не обращались.
-Н-да, с этим не поспоришь… Но с другой стороны, кто мы такие, чтобы решать, кому жить? Ему или больным? Он, хоть и берётся только за тех, у кого надежды уже нет, но ведь и его силы не бесконечны – вон, года не прошло, как его током убило. Такой здоровяк был. А сейчас, как ты говоришь, легче Ирины, которая и сама-то без малого на тростинку тянет. Он ведь весь в них вкладывается. И если бы не отрубило его и этой бы ни шовчика не оставил, нам бы только крови долить осталось.
-Да уж. Ирина его чуть не насильно из машины вытолкала. А её глаза после этого чуть не сожгли меня. И ненависть там, и боль, и чего только не было. Жалко ведь ей и девчонку было… Но он – МУЖ.
-Почему они не уедут? У них же столько народу было, неужели денег нет?
-Хвалынскими они кредиты погасили, ремонт небольшой сделали. А того, что люди оставляют, едва на жизнь хватает. Они ведь теперь оба работать не могут – у него сил нет, а ей смотреть за ним надо, чтоб кого до смерти не долечил. Своей, в смысле, смерти. Народ же к ним в основном небогатый ходит, зато последнее отдают – у кого денег нет, те продуктами несут. А у кого денег много те либо не ходят, либо три копейки оставят, мол, нате, кушайте. Где ты сейчас найдёшь доброго и с деньгами, особенно в нашем мухосранске?
* * *
-Привет ,Валер.
-Привет. Ну что, говорил с Арменом?
-Говорил. Рассказал, как есть. Спросил, сколько стоить будет. Обиделся. Если бы, говорит, Гурген, ты бы мне двоюродным братом не был, врагом бы мне стал. С девчонки он за все операции ни копейки не возьмёт. И за содержание. А ты говоришь нету таких людей.
-Так он и живёт в большом… Денису вчера звонил.
-И как?
-Прощения просил. И у него и у Ирины. Думал, разговаривать со мной не захотят. Знаешь, что было первым, что они спросили?
-Что?
-Когда к неё можно будет прийти швы заделать, мол, с того дня никого пока не было, силы восстановил более-менее.
-Пусть лучше ещё «более» будет. Армен справится. Он мой брат, а когда я тебя подводил?
-Никогда.