Вместо предисловия
Наконец-то я полностью завершил свою трудовую деятельность и теперь смогу сполна заняться написанием воспоминаний.
С одной стороны, это радует: не надо садиться за клавиатуру и писать урывками, а более тщательно и детально. С другой – немного огорчает сей факт. Если у человека появилась потребность поделиться воспоминаниями ( слово мемуары тут не к месту), значит, он, как говорится, вышел в тираж. А попросту постарел. Причем, изрядно.
Как бы там ни было, выношу на суд читателей свои воспоминания. Если сочтут, что это интересно – продолжу. Нет – все написанное останется, так сказать, для внутреннего использования.
Поступил я в военное авиационно-техническое училище. Не то, чтобы с детства бредил небом. Скорее. наоборот – мечтал о море. Даже поступил после восьмого класса в Лиепайскую мореходку. Но вскоре после сдачи вступительных экзаменов добился аудиенции у начальника училища и… забрал документы. В знак солидарности со срезавшимися на экзаменах двумя приятелями.
Продолжи я обучение в мореходке – возможно, сегодня и воспоминания были бы другими. Но что получилось, то получилось…
Но… так сложилось исторически: наверное, сказался тот фактор, что авиационное училище находилось в родном городе, неподалеку от дома.
Однако, еще до окончания первого семестра, понял, что снова… ошибся дверью.
Дело в том, что написал я в окружную газету малюсенькую заметульку: мол, в клубе училища состоялся концерт художественной самодеятельности. Особенно понравилось зрителям выступление наших “битлов” – Геннадия Лунина и Александра Бойко, которые порадовали всех мастерской игрой на гитарах…
Ну, написал, отправил в редакцию и… забыл.
А через неделю читаю напечатанную заметку в газете. И – надо же – внизу – МОЯ подпись, Леонтий Исаков!
Как-то возгордился прямо! А тут еще через неделю и гонорар пришел – целых 2 рубля! Что и говорить – приварок к курсантскому жалованию в 8 целковых – совсем не лишний!
Так все и началось. Писал об училищных буднях, кропал юморески – благо, материала исходного хватало: только наблюдай, запоминай и толково выкладывай на бумаге.
Вот, например, одна из юморесок – «Лесничий и…двойка»
На занятии по военной топографии преподаватель раздал всем по листу учебной карты и сказал:
-Товарищи курсанты, вот задание. Надо на бронетранспортере условно (сейчас бы сказали - виртуально) проехать от населенного пункта Березовка до деревни Глубокая. И "разведать", пройдут ли по указанному маршруту наши танки... На выполнение задания дается тридцать минут. Время пошлО!..
Курсант Катальков стал внимательно вглядываться в карту и условные значки на ней. От населенного пункта Березовка тянулась тонкая ниточка дороги и... упиралась в реку со странным названием Фиолетовая. Имелся и мост. Рядом с ним - каие-то цифирки... А вот что они означали - Катальков не знал...
Да и откуда ему было знать, если на предыдущем занятии по топографии, когда майор как раз и объяснял значение условных значков и как их читать-понимать, он "строчил" письмо своей девушке.
А время неумолимо шло...
И тут - о, удача! Катальков увидел на опушке леса условный значок - маленький домик.
"Ага, это избушка лесничего, - догадался Саня. И быстро-быстро написал на листочке:"Из населенного пункта Березовка добираюсь до сторожки лесничего и получаю все необходимые сведения: выдержит ли мост наши танки, не взорван ли он. Если моста нет - пусть дед покажет подходящий брод..."
А внизу приписал:"Одним из важнейших способов получения разведданных является опрос мирного населения".
Поставил точку и в числе первых сдал работу преподавателю
... На следующий день преподаватель раздал всем листки с оценками.
Катальков взял свой листок. Внизу красовалась приписка:"Лесничий ушел. В партизаны". А чуть ниже - стояла жирная двойка...
И после выпуска из училища, когда по воле распределения меня. зеленого лейтенанта, судьба забросила на Дальний Восток, тоже продолжал писать.
А тут у нас – полковое летно-тактическое учение! Ну, как водится, событие такого масштаба не могло не остаться вне внимания окружной газеты. И в наш гарнизон приехал в командировку майор Мишкин, который, наряду с корреспонденциями и статьями, писал рассказы и повести и позже был принят в Союз писателей СССР.
Разыскал Мишкин меня и дал задание: к такому-то сроку желательно написать пару зарисовок о сослуживцах и подготовить несколько заметок непосредственно с учения.
С заданием я справился неплохо. Все мои материалы были чуть позже опубликованы. И меня, как подающего надежды военкора, взяли в редакции на заметку. И когда Александр Дмитриевич Мишкин перешел в другой отдел, он и рекомендовал меня на вакантную должность в отдел ВВС.
Тут надо заметить, что мои мысли насчет ошибки дверью при поступлении в военное училище, оказались ложными. Дело в том, что во Львовском высшем военно-политическом училище, где наряду с будущими культпросветработниками готовили военных журналистов, очень мало внимания уделяли авиационной специфике. Так, факультативно. Особый упор делался на сухопутчиков. Посему костяк отделов военно-воздушных сил в окружных газетах составляли люди “от сохи”, т.е. те, кто прошел службу в частях ВВС. Ну, и при этом владел в достаточной мере пером.
Правда, была и закавыка. Служи я в Сухопутных войсках, перейти в газету - нетрудно. Кадровики берут твое личное дело и перекладывают из одной ячейки в другую. Мол, был ты командиром взвода, а теперь перешел на партполитработу.
А тут – другой род войск, авиация. Вот и жди, пока два ведомства договорятся между собой.
Перевод мой в редакцию тянулся более года. Я “попутно” успел сгонять в спецкомандировку в Египет, где в течение полугода мы учили арабских специалистов обслуживать СУ-17. Пришлось устоять и перед соблазном уехать по замене в ГСВГ. И собеседование с кадровикамии и политработниками в политуправлении округа выдержать.
Как бы там ни было, но в урочный час и день состоялся приказ о моем переводе к новому месту службы.
Небольшай отвальная вечеринка с сослуживцами, упакован чемодан – и я уезжаю “вечерней лошадью” в славный город Хабаровск, где на высоком берегу Амура в старинном здании, которое редакция делила на паритетных началах с Театром юного зрителя, мне посчастливилось провести шесть лет…
Итак, я впервые зашел в святая святых – редакцию ордена Красной Звезды газеты Краснознаменного Дальневосточного военного округа “Суворовский натиск”.
Название – еще то! Где-то были “Защитник Родины” в двух экземплярах, “Ленинское знамя” в трех. А вот “суворик” – один, единственный и неповторимый!
Мне показали стол, за которым пришлось провести целых шесть лет.
Я огляделся: ничего себе кабинет. Квадратов эдак на 30 потянет!
И то: тут базировались сразу два отдела – ВВС и… комсомольской жизни. Лед и пламень, как говорится. Если в материалах первых (вэвээсовцев) рвались на авиаполигонах бомбы, летчики выписывали в небе фигуры высшего пилотажа, то наши комсомолята бились над проблемами, как наказать рядового Пупкина за самоволку или как эффективнее провести Ленинский зачет.
Давайте знакомиться. (Фамилии, правда, будут НЕМНОГО изменены – потому как кто-то, кому это интересно, узнает – если не себя, так сослуживцев, а для других – это не имеет особого значения).
Начнем по старшинству.
Подполковник Владислав Петрович Измайлов – мой непосредственный начальник и ПЕРВЫЙ наставник в журналистике, за что огромное ему спасибо! Почти что фронтовик. Почти – потому как был призван в армию в самом конце войны, учился в летной школе. А вот пороху понюхать не успел…
Вторым номером – Коля Гацык – бывший стрелок-радист на бомбардировщике. Спортсмен, большой любитель женщин – и в то же самое время прекрасный семьянин, беззаветно любящий свою Валюлю.
Кстати, если он отлучался на часок-другой из редакции – по личным делам – у него всегда наготове было “алиби” – фуражка-дубликат, лежавшая на столе. Мол, Коля где-то тут, не мог же он без головного убора из редакции усигнуть…
А Колин и след уже простыл…
Володя Паршиков – начальник наших “комсомолят”. (Царство ему небесное!). Веса “пера”, говоря языком боксеров. Недаром его жена Галка, женщина без комплексов, говорила:” Никакого кайфа: ляжет на тебя мужик – веса не чувствуешь!”
На что Вовик невозмаутимо парировал:” ХОРОШИЙ петух никогда жирным не бывает…”
Подчиненные Паршикова. Витя Баранец, ныне полковник в отставке, военный обозреватель “Комсомольской правды”.
Умный мужик, ничего не скажешь! И дотошный. Ничего и никого не боялся. Всегда из командировок привозил что-то особенное. До сих пор помню его материал “За лисой – на… танке”. Это про то, как господа-офицеры, одичавшие в дальнем – и в прямом, и в переносном смысле – гарнизоне, отправились на охоту на боевой машине. И… увязли в топком болоте. Пришлось вызывать нга подмогу другой экипаж.
Толик Гара. Молодой лейтенант. Курить мог за компанию. А мог – и не курить. Сила воли у него была такая. Или привычка к никотину минимальная.
Писал – так себе – как учили в “бурсе”. Зато был знаменит тем, что имел стопроцентный охват молоденьких девушек, что работали в магазинах. И, если надо было “достать” что-то дефицитное – от гвоздя до живого человека – это к Толе! Достанет, сделает, организует!
Итак, угловой кабинет… Население – шесть душ. Это не считая того, что к нам заходили вот так, запросто, покурить, из других отделов. Тогда кабинет вообще был занавешен сизым табачным дымом. И нормально! Потому – как птица Феникс возрождалась из пепла, так и наши бессмертые опрусы рождались, настоенные на табачном дыме.
Да, чтобы знакомство было полным, представлю еще одну часть нашего коллектива.
Дело в том, что за стеной нашего кабинета располагалось машинописное бюро (компьютерщики – улыбнитесь снисходительно) в составе шести машбарышень под началом Надежды Васильевны.
А городской телефон был только в нашем кабинете. И, если звали к телефону, положим, Фиру или Люду, мы тут же стучали в стену.Так сказать, предварительный сигнал подавали: будьте готовы к восприятию дальнейшей информации.
На секунду-другую машинки прекращали свой стрекот. Тогда мы уже стучали адресно: один стук – Надя, два – Люда, три – Галя…
И – начиналось! По телефону делались уроки, выяснялось, кто и как из детей дома сходил на горшок, как относится муж Фиры к жене после того, как вчера на вечеринке строил глазки соседке по столу
Да, чуть не забыл!
Моя журналистская карьера могла закончиться, даже не успев начаться. А дело было вот в чем…
Прибыл я в редакцию накануне праздника – 7 ноября. Думаю, излишне напоминать, ЧТО такое для газетчиков преддверие государственных праздников. Для тех же, кто родился уже в новую эру, т.е. после 1991 года, поясню.
Перед праздниками по телетайпной ленте шел и шел “официоз” – доклады всякие, отчеты с торжественных собраний-заседаний… И всю эту лабудень надо было размещать в газете. От заголовка и до последней точки.
Причем, ответственность на дежурную смену возлагалась в такие дни тройная: не дай, Бог, что-то упустишь или пропустишь какую-то ошибку! Тогда головы не сносить!
Дла примера скажу:
