Semolina

дело было совсем не в каше, которую я люто возненавидел и не смог есть потом целых двадцать лет, и не во мне, что через меня родители продолжали вести нескончаемое сражение из принципа, по любому поводу. Я слышал траурные звуки духовых инструментов через полуоткрытую дверь, они иногда становились тише, и тогда мне начинало казаться, что сейчас вся церемония закончится, и я не успею увидеть что-то самое важное, самое главное в своей жизни. Набирая полные, увесистые  ложки, я торопился, давился, но упорно глотал; по моим щекам катились крупные капли слёз, попадали в кашу, и она становилась солоноватой. Когда я затолкал в рот последнюю ложку, спрыгнул со стула и вбежал в папину комнату, то ревел уже вовсю, и, вытирая кулаками глаза, старался навести резкость,  - маленькая черно-белая картинка посреди огромного деревянного ящика просто расплывалась передо мной.
- Поплачь, сынок, поплачь, - говорил отец, сжимая в ладони стакан с водкой.
- А где гроб? – спрашивал я.
- А нет гроба. Только пепел. Героев сжигают и хоронят в кремлёвской стене.
И тогда мне стало жалко себя, ведь когда я вырасту и тоже стану героем, меня сожгут, как Гагарина…

      Воспоминания мои нарушил рассказ с экрана кого-то из современников космонавта о возможной причине смерти, вернее, -  убийства Гагарина. Оказывается запуск первого корабля новой серии «Союз»  в далёком шестьдесят седьмом торопили к чествованию 50-летия революции. Брежнев лично давил на конструкторов и военных, несмотря на многочисленные доклады о технических недоработках. Лететь в космос тогда должен был лучший друг Гагарина – космонавт Владимир Комаров, а Юрия назначили его дублёром. Зная о возможных проблемах с оборудованием нового летательного аппарата, Гагарин написал докладную записку на десяти листах и передал знакомому сотруднику КГБ Венечке Русаеву. Всех, кто читал тогда этот рапорт, потом понизят в званиях или переведут служить на окраины родины. Когда же кэгэбист Русаев, видя невозможность повлиять официально на сроки пуска, прямо спросил Комарова: почему тот просто не откажется лететь, зная о недоработках, Комаров ответил ему: если не полечу я, то пошлют Юрку, как моего дублёра, а он - легенда, первый космонавт планеты, он не должен погибнуть. И заплакал.
Оказалось, что космонавты тоже плачут…
На старте, перед самым запуском «Союза», тогда неожиданно появился сам Гагарин в скафандре и стал требовать, чтобы в космос отправили его вместо друга. Первого космонавта земли с трудом успокоили сотрудники КГБ и полетел, как и планировалось, Владимир Комаров.  А назад вернулся лишь его почерневший огарок…
        Засекреченная для всех информация спустя десятилетия всё же всплыла на поверхность. Гагарин после того трагического случая на приёме у главы государства публично плеснул шампанским из своего бокала в лицо Брежневу и высказал всё, что думал о нём в связи с гибелью друга. Конфуз вроде бы замяли. Но через год на испытательном аэродроме перед  одним из тренировочных полётов механик почему-то забыл  закрыть заслонку вентиляции и кабина, в которой находился Юрий Гагарин с напарником уже высоко в небе, разгерметизировалась, лётчики потеряли сознание и неуправляемый самолёт разбился…

         Я сидел, боясь пошевелиться, потом судорожно зачерпнул ложкой остывшую кашу, положил в рот, да так и не смог проглотить, - она комом стала в моём горле. Вот как поступают герои! – думал я.  Вот как умирают герои! – стучало моё сердце. А я… как я прожил свою жизнь? За какого друга готов был пожертвовать собой? Я же в детстве мечтал стать героем! Как Гагарин! Но даже в мелочах трусил, находил себе тысячи оправданий и тихо терпел. Я даже сейчас, в зрелом возрасте, за себя, за свой двор толком постоять не смог!  
 
        На экране снова поплыли кадры похорон первого космонавта: венки, ленты, солдаты, и убитые горем лица людей, и скорбные взгляды руководства страны, и лично - Леонида Ильича Брежнева. Я поставил тарелку с остывшей кашей на стол, смахнул слезу со щеки и подумал, что проиграл в этой жизни. А надо было тогда вырваться из маминых рук, убежать к отцу, отодвинуть стакан, обнять его и попросить вернуться к нам, в семью. Да что там попросить, - просто потребовать! Схватить за лысую голову, прильнуть губами и просто не разжимать рук! А теперь что же?! Поезд ушёл! И все ракеты улетели! Теперь меня просто воротить будет от вида манной каши до конца дней моих! И так же неудержимо будет тянуть каждый вечер заливать свою горемычную жизнь водкой…