ЗАВЕЩАНИЕ , мистический триллер , часть 2

потомков, чтобы облегчить ихтиологам тяжкий труд по изучению рыбьих костей.
Вот и в данный момент, у сына Иосифа что-то заклинило в голове / хотя,  что там говорить - все заклинило!/, и он маниакально рылся в горячем песке голыми руками, забыв преамбулу...
             
  "Трупом" с двумя головами оказались всего-навсего Цыля  Семеновна Ризбер да Евгений Петрович Штольц... /недаром зашел разговор о рыбьих костях!/. Они странно перевились между собой, что могло бы навести на мысли земные, если бы не столь теософические обстоятельства. Да если бы не видеть Цыли  Семеновны  близко. 

Азарт розыска "украденных" у нее денег  и дальнейшие, никому не понятные события, превратили ее в подобие рыбьего отпечатка на воске, коим баловался давным-давно достопочтенный Мойша -  Конопатый.  В одну секунду "археологу" даже подумалось - МУМИЯ!!  Я нашел МУМИЮ Египетскую в долине Гизе! Мы в долине Гизе!
Печальная историка - географическая  ошибка... жаль. Моисей Иосифович, не будем забывать,  все-таки самоучка. Хорошо, что не он водит по пустыне обреченных путников.

А «мумия», тем временим, дернулась всем усохшим телом и встала на острые колени и кулаки. Евгений Петрович, освобожденный из связки, стукнул /однако очень резво/ раскрепощённой ногой это существо о четырех точках, как некий злодей... так и выходят наружу в сложных житейских обстоятельствах, скрываемые досель, помыслы сердца. 

Итак, компания затерянных путников разрасталась.  Они, за небольшим исключением,  составляли то же общество, кое давеча присутствовало на поминках в доме уважаемого Иосифа Гольбермана.  Конечно, люди задавали и себе и окружающим сакраментальный вопрос - 
"Где мы?",  "Что случилось?!", но как-то робко и, не ожидая ответа.

На самом деле, в головах у несчастных крутилась преобладающая мысль,  топящая в себе все остальные:  " ПИТЬ!"
Некоторым соучастникам событий уже стало видеться, что,  якобы они здесь были всегда...

Обреченные на скитания пустынники, организовавшись с огромным усилием, шли друг за другом цепочкой, однако не ведая, куда и зачем. 

Приходилось ли кому-нибудь из нас с вами находиться в подобном месте без причины, лишь с  задачей выжить?
Вокруг одна и та же картина,  один и тот же ландшафт до горизонта — желтое мягкое одеяло с вздыбленной поверхностью,  будто под ним огромные великаны, спят, согнув колени... 

Одинокий пустынник здесь существует до тех пор,  пока выделяется телом из этого 
угнетающе ослепительного пейзажа . Чем больше бредёт он, увязая в сыпучем покрывале,  тем больше сливается с ландшафтом. Наступает момент,  когда лишь бугорок,  иной по цвету,  чем перегретый солнцем кварц, обозначает его существование.  И вот, он сливается с рельефом и становится частью его. Нет больше путника со всеми его надеждами и стремлениями… Он - часть пустыни,  ненасытной,  вечно страдающей жаждой к поглощению,  не терпящей никаких новообразований.  Все новое - ТЛЕН,  старое - вечно…

Но наши страдальцы пока держались.
День в пустыне без воды - это еще не предел. Однако состояние их было таково, что они даже не обратили внимания на прибавление в их рядах Сени в жеваном смокинге. Он полз самым последним в группе,  изо всех сил пытаясь не потерять из виду ориентир - большую круглую лимонно-черную "клумбу», колышущую  остатками подтопленной полноты на расстоянии примерно трех-четырех  метров.
- Давайте передохнем, нет больше сил двигаться, да еще без  всякого понимания - куда! - Мойша Иосифович уселся на песок с намерением не шевелиться.
-  Как вы думаете,  - обратился он ко всем сразу и ни к кому в отдельности,- Сколько мы можем протянуть без воды и при такой жаре?

Лысина у "археолога" действительно была на пределе; она приняла вид даже не красный, цвета спелых ягод земляники, но алый, светящийся изнутри как электрическая лампочка. Если бы Мойша видел свою лысину, он бы немедленно умер, потому как сеё - травма не совместимая с жизнью. Однако складывалось  впечатление, что владелец этого чуда даже не догадывался, как он плох.
Люди достаточно часто гибнут от впечатлительности. Если бы кровь не было столь вызывающе красной и пугающей, народу умирало бы значительно меньше!( сомнительное заявление… хотя, как знать... авт.)
-  Я думаю, дней пять протянем, но усохнем на корню...    - ответил за всех Зиновий Бенцианович. Тут он подскочил, точно со сковороды.
- Я знаю, как найти воду! Меня мой дед как-то учил давным-давно... надо взять лозу… да, да не смотрите, пожалуйста, недоверчиво. Обыкновенную, изогнутую буквой Г, можно даже из любого материала... не обязательно из дерева!

- От чего он умер, ваш дед? От жажды?- заинтересованно осведомился Евгений Петрович.
-  Послушайте, лазоходец, где мы здесь возьмем - буквой Г?! Все сами уже - буквой Г ! Может из Вас и сделаем лозу, а? - Зиновий Баранович?! - съязвил новоиспечённый Сеня, полный желчи и надо сказать, силы.
Присутствующие, однако, не обращали внимания на появление двоюродного брата Иосифа.  /Хороший был человек, Иосиф, веселый... Вечная ему память обеспечена.../.
- Нет... нет, мы можем...- пытался сказать предложение лазоходец.
Но Евгений Петрович, не дожидаясь дальнейших инструкций, быстро подскочил к Циле Семеновне и вытащил из ее «кактуса», бывшего ранее причёской, металлическую шпильку и согнул ее под углом 90 гр.
Цыля Семеновна ничего не заметила. Спутанные волосы, густо засыпанные песочной пылью, потеряли всякую чувствительность. Она тоже была плоха, как и ненавистная ею Лидия Мойшевна. Над жизнью нашей неразумной можно не зло посмеяться, но не в тот момент, когда она уходит в неизвестном (?)  направлении.

Зяма зажал между двумя, еще мокрыми, ладонями металлический крючок, вынутый  из его жены, и стал расхаживать с ним, не оберегая сил.
Лоза  проворно завертелась, превратившись в пропеллер. Зяма, возможно, смог бы и улететь на нем, если бы не всепоглощающее желание срочно найти воду.
- 0на крутится, крутится!! - заверещала Берта-Золушка.
-  Успокойтесь, голубушка, еще надо рыть, - это пессимист адвокат испортил человеческую радость.
-  Да что вы, боже мой! У меня просто вспотели руки... а я хотел посмотреть, как она вращается… это я сам... - Зяма обиделся так, что чуть не заплакал.

-  Нет, мы будем рыть здесь! Я никуда не двинусь с места! - взвизгнула Берта. Она сбросила с ноги оставшийся розовый туфель (скоро принц принесет второй, да еще бидон воды для любимой Золушки), и стала им рыть очень податливый песок.
Но песок оказался податливым как в одну, так и в другую сторону.  Образовавшаяся лунка, малая даже для потребностей кошки, моментально, словно в песочных часах, засыпалась обратно, выравнивая любимое однообразие... Берта в ярости отшвырнула туфель и принялась, как собачка, копать золотоносную субстанцию под себя, между двух задних опор.
Боже мой, Берта Зиновьевна, так же можно сломать ногти?! Несчастная женщина...

Неожиданно,  для несведущих, солнце со всеми своими лучами – стрелами, злобный огнедышащий индеец, не знающий ничего святого Язычник - Солнце /для данной местности вполне резонное красноречие/, ушло за горизонт.
Весь запад для путников превратился в кровавую, изогнутую по ландшафту, мачете.
Внезапно, можно сказать - резко, опустилась мгла, накрыв собой всеобщее однообразие.
Оно не исчезло, но изменило цвет: из пепельно-золотого, как очень старый седой коньяк, оно случилось быть почти черным, переходя в грязно-коричневый к западу, и в багрово - красный к самому куполу небес...
Черное однообразие...

Зашло Солнце – Язычник, коему ставили коней ЦАРИ иудейские, да которому возжигали курения для жертволюбца - Ваала!
Прекратите скакать, жрецы пустынные, издавать крики и обливаться никчемной кровью! ОНО не изменит ВАС!!  ШЕМШ-ушло! Дабы последовать запретам Пятикнижия МОИСЕЕВА и восстать на утро /ежели таковое случится, конечно.../ БЛАГОМ и БЛАЖЕНСТВОМ, дабы посвятить человека и очистить, укрепить, оживить, согреть и делать способным и готовым ко всякому благому делу!

Недаром, закат и затмение солнца – предвестники печали, потому, как здесь наших старых знакомых, измотанных впечатлениями и прообразом нахального Ваала, клянчащего новых жертв, подстерегал свежий сюрприз.

Эх вы, идолопоклонники! И ничто вас не учит. Доколе будете прыгать вокруг тельца золотого?!  В нечистотах своего жадного ума?!  Когда же придет покаяние, дети содомские?! ( примечание ветхое)

То, что после заката солнца станет чуть прохладнее, ждали все.  Более того, надеялись только на это.  И когда ДИКТАТОР пал, до следующего воцарения, стало чуть свежее.
Г. Мухин даже снял пиджак,  /ранее не догадался/,  потому что, наконец,  ощутил себя, со всеми вытекающими потребностями.  
… Однако  буквально через пять-десять минут, все родственники,  кровные и не очень,  сгрудились в одну плотную кучу, и адвокат оказался посередине, в наспех натянутом на прежнее место пиджаке...

Он прижался к Евгению Петровичу, дабы согреться,  и круглое большое ухо оного оказалось точно напротив лица адвоката.
Ну как удержаться от соблазна и не опрокинуть в свободный орган слуха свои застоявшиеся мысли?!  Кто бы ни излил любимую страдающую душу в ушную раковину беззащитного, зажатого тисками обстоятельств, человека?
- Наверное,  нас уже перестали искать...  Сколько мы отсутствуем..? … Я даже затрудняюсь сказать...  я совершенно не ощущаю времени...
Я представляю,  как страдают наши,  оставшиеся дома, родственники...- начал речь адвокат  интимным голосом.
Евгений Петрович театрально закатил глаза и хмыкнул.  Он и не должен был ничего отвечать,  так как поверяющий  вам сердечное, не нуждается в Ваших репликах,  а тем более уж - откровениях.
Адвокат продолжал:
- Моя бедная жена,  моя Оксана...  несчастная...  Она осталась сразу и без денег, и без мужа...
- Ничего, одно горе легко компенсируется другим, - не удержался и ответствовал  слушающий,  не желая проявлять сентиментальность.  Какая уж тут сентиментальность в таких жестких условиях.

- Позаботьтесь лучше о своем семейном соответствии, уважаемый -  Мухин даже отодвинулся от бесчувственного уха и больше ничего не произносил вслух.  Хотя, желательно было бы узнать, что такое  "семейное соответствие"?

Евгений Петрович не придал никакого значения словам юриста.  Ему, честно говоря,  … не о чем было беспокоиться...
Они были женаты с Лидией Мойшевной уже двадцать лет. Но, если,  год шел за два,  как считал Евгений Петрович,  то, сорок.
Женился он на внучке Иосифа Гольбермана по безумной любви. 
Именно безумной,  потому как,  только без ума можно было жениться на Лидии Мойшевна,  видя ее воочию.  Но наш герой влюбился неадекватно.
Лидия Мойшевна двадцать лет назад спасла ему жизнь, спасла,  без всякого преувеличения...
Как-то раз,  будучи еще  относительно молодым, проживая на своей уютной дачке, наш добрый друг полез на дерево за спелыми ароматными яблоками,  и...  свалился с трёхметровой высоты со всей силой земного  притяжения, помноженной на его вес.
Зачем так далеко было лезть за грешным плодом, чтобы сломать себе хребет?!  Пращуру Адаму для этого не понадобилось поднять руки! Однако у ленивого Адама была ловкая Ева,  а нашему садоводу  некого было