лёгких туфелек и по пути от двери сбросив на пол единственный предмет одежды, юркнула под моё одеяло. Я ощутил жар женского существа, по телу которого волнами прокатывалась сильная дрожь.
Я вспомнил это тело во всех подробностях. Женщина была молода, импульсивна, пропорционально сложена. Её фигура, достаточно высокая для северянки, чуть пышноватая в бёдрах, магнетически притягивала взгляд. Широковатое лицо не отличалось броской красотой, но в раскосых глазах под крутыми дугами густых бровей мерцала контрастная красота северной лунной ночи, в небе которой переливаются сполохи полярного сияния.
Можно долго и нудно распространяться о супружеской верности и порочности случайных связей. Но, во-первых, случайные связи не имеют ровным счётом никакого отношения к супружеской верности. Во-вторых, философы утверждают, что случайность есть одна из форм проявления закономерности. А в-третьих, хотел бы я хоть краешком глаза, хоть на одно мгновение увидеть молодого здорового мужчину, способного уклониться от связи со страстно желающей его молодой красивой здоровой женщиной, оказавшейся в его постели. Да простит мне Господь, я такого себе даже представить не могу. Недаром русская поговорка иронично вопрошает: «Куда желанный денется, когда она разденется?!»
Да, мы были почти незнакомы, и наша связь была именно случайной. Да, мы не любили и не могли любить друг друга. Но всё равно, эта ночь была ночью любви, ведь нашей встречи не было бы, если бы Господь покровительственно не распростёр благодати над двумя своими чадами, а Бог есть Любовь.
Она отдавалась жадно. Боже мой, можно ли жадно отдаваться! Нет, она не отдавалась, она брала, алчно и неистово, не давая ни на секунду остынуть моим желаниям. Мы были одной гигантской волной огромного океана, океана любовной страсти, которая, докатившись до берега, растаяла на нём, оставив после себя опустошение в душе. Ночь пролетела, как один миг. Я и предположить не мог, что так бывает. Будто все мои мытарства, все волнения и страхи были для меня лишь испытанием на единственном пути к этому мигу любви, пику жизни!
Северянка выпорхнула из моей комнаты за несколько минут до того, как в дверь постучался Коля.
Мы наспех умылись, а перекусывать решили уже в машине. И не ошиблись. Когда мы попытались выехать из посёлка на дорогу, нам не удалось преодолеть наледь, образованную струящимся из сопки ручьём. Как мы ни старались, колёса не могли зацепиться за мокрый лёд, а «с разбегу» в горку влезть не получалось из-за тяжёлого груза. Машина, одолевая чуть больше половины наледи, при всякой попытке неуклонно съезжала вбок. Легковые машины и порожние грузовики достаточно легко проскакивали гиблое для нас место и уходили по засугробленной дороге, не в состоянии нам помочь. Было совершенно ясно, что на буксир нас ни одна из проходивших машин взять не может. Мы находились в растерянности.
Но тут нас нагнал трёхосный тягач со шнековым снегоуборщиком. За две литровки спирта «Ройял», оставленных мной на всякий случай от привезённой из Москвы партии, тягач легко перетащил нас через наледи.
Я крикнул ребятам из тягача:
- Мужики! У нас ещё две литрухи осталось. Может, до Мурманска нас на прицепе дотянете?
- Тут и ящиком не обойдётесь, - рассмеялись те в ответ.
Шнек бойко двинулся по дороге, довольно быстро её расчищая: вблизи сопок снег лежал на дороге неравномерно. Но как только сопки кончились, показалась «пробка» из обогнавших нас машин, первая из которых безнадёжно завязла в сугробе.
Шнеку пришлось, прижимаясь к левой обочине, чтобы не задеть застрявшие машины, медленно пробираться к «голове» кавалькады. Обогнав нетерпеливую «команду», он взял первую машину на буксир и проволок её сквозь сугроб. Когда водитель легковушки смахнул с капота и лобового стекла сугробы снега, по расчищенному первой машиной месту, повеселев, устремились остальные. Но, как только снежные завалы кончились, легковушки обогнали тягач и «рванули» по тундре. Примерно минут через десять основная группа машин во главе со шнеком догнала «беглецов» - и история повторилась. Снова, теряя драгоценное для всех время, тягач с орущими благим матом в адрес неразумных водителей парнями медленно обходил их левой обочиной, снова брал на буксир первого, после чего возвращался в рабочий режим.
Всё бы – ничего, но эта ситуация повторилась шесть или семь раз! Не менее полутора часов было бездарно потеряно каждой машиной. Только к вечеру вся группа добралась до Мурманска. В Москву мы вынуждены были выдвинуться в ночь.
Нелёгким и долгим было моё первое и, как оказалось, пока единственное путешествие в тундру. Но зато я на всю жизнь нагляделся на незыблемые хрустальные травины, лучисто переливающиеся над голым радужным настом бескрайней снежной пустыни, по которой не знающий препятствий ветер, поющий тоньше свирели, быстрыми полосами несёт колючую зловещую снежную позёмку. Хотя, можно ли на такое наглядеться! И если бы представилась возможность, я с радостью снова прошёл бы по рискованному пути нежданных приключений.
Прав, тысячу раз прав Пушкин. Есть упоение в бою!
