- Да нет же. Ты посмотри внимательней. Вон туда. Вон, где чёрненькое, - убеждала девушка.
- Лена, это горы, поэтому то место чернее. Там же тоже горы есть, как и здесь.
Но Лена объяснениям Алексея не вняла.
- Нет, всё же она улыбается, - с небольшой долей сожаления, уступила девушка.
За всем этим она не заметила, как Алексей её легонько обнял и слегка прижал к себе. Не задумалась она ни о чём и тогда, когда почувствовала голову Алексея в своих волосах. Она только ощутила горячее его дыхание где-то сбоку чуть выше уха и ближе к затылку. И когда Алексей, накупавшись в её волосах, объятья стал усиливать и тут Лена не поняла себя: сопротивление ему оказать отказалась. Она знала, она читала к чему это ведёт и всё-таки. Для неё отсутствовал вопрос - а можно ли так разрешать обходиться с ней. Интересное состояние переживала Лена. С ней это было впервые. "Неужели вот так всё просто?" - диву давалась девушка с какого-то момента сама плотнее начиная прижиматься к Алексею.
А дело уже шло к поцелуям. И девушка с боязливым любопытством ожидала. Не испытывала она страха, не испытывала неудобств. Она поняла: человек с нею сидящий навсегда её. И чтобы ему не вздумалось с ней сделать - она его.
Алексей прижимал Лену всё сильнее и сильнее, блуждая ртом рядом с её губами. "Вот сейчас. Вот всё", - напряжённо стучало в висках у неё, но он не решался её поцеловать, ему что-то мешало. Лена ждала, Лена не подозревала, что прежде ей придётся испытать и ещё одно чувство, коем богата любовь. Она грудью вдруг почувствовала Алексея: её тугая, упругая грудь упёрлась в него. Лену охватила какая-то мелкая, непонятная дрожь - дрожь схожая с той, когда мёрзнет человек, но ей не было холодно. Дрожь усиливалась и Лена уже не могла скрыть это от Алексея. "Что же такое со мной случилось?" - она не понимала ничего. Она не знала, что не надо этого понимать. Новое чувство сменило любопытство страхом. Лену пугало, а если Алексей захочет узнать, что с ней. Соврать она ему не сможет, а как разъяснить?..
О, милые, милые женщины! Сколько вам в этой жизни приходится волноваться, сомневаться, страдать, разочаровываться. Я за вас постоянно переживаю. Одно меня при этих думах успокаивает - за всё это вам Бог дал счастья быть любимой. И только вам Бог дал силу не раскрываясь ни перед кем, глубоко чувствовать того человека, которому вы бы отдались без остатка. Мучительно, жутко, но что ещё в жизни может быть прекрасней! Нас, мужчин, Он обделил всем этим. Да будьте же вы счастливы! Да украшайте же наш мужской быт!..
Но мы отвлеклись. Наши подопечные уже поцеловались. Мы при этом не присутствовали и хорошо. Мы были просто лишними. Теперь Лена Луну не замечала, наступил Лунный черёд фиксировать события. Что же Луна увидела? Она увидела, как парочка приглушённо копошилась на лавочке. Как её вспугивал каждый случайный прохожий и она, парочка, отсоединялась друг от друга настолько, что посланному Луной свету не составляло труда протиснуться между. Когда же парочка смыкалась, добрый наш сосед по космосу любезно забирал свет протиснувшийся назад, дабы не мешать. И когда Алексей повёл Лену домой, она, Луна, выбрала на небосводе такое место, откуда ей удобно стало освещать им путь. А как же ей не хотелось с ними расставаться! Она даже бледнеть начала.
Лена и Алексей стояли у крыльца. Лена медленно доставала из кармашка платья ключик от дома. Что касается Луны, то решив, что присутствовать при дальнейших интимных делах этой парочки ей уже будет стыдно, она убежала за подвернувшееся облачко. Она дала им любовную силу, а дальше их дело сберечь её или пренебречь ею.
Лена очень осторожно зашла в дом. Свет включать не стала, однако, благодаря не закрытым на ставни окнам, обнаружила на столе ужин, заботливо прикрытый вафельным полотенцем. Кушать ей, конечно же, не хотелось. Она прошмыгнула в комнату и быстренько раздевшись, кинулась под одеяло: кровать ей была подготовлена.
Кто мне скажет, что человек после такого может уснуть сразу? Ей так и чудился Алексей, закрой она только глаза. Она его вспоминала с улыбкой, с каким-то подобострастием. Лене верилось - он её. Лена с нетерпением ждала дня. Ей хотелось солнца.
- Мама, мама, мамочка, - вдруг услышала не спавшая Валентина.
- Что, девочка, - отозвалась.
- Мама, я лягу с тобой?
- Иди, доченька.
И Лена, как в добрые детские года, подбежала к кровати матери. Она обняла её, поцеловала, перебралась с предосторожностями к стенке, укуталась лицом в седые волосы женщины и улыбаясь чему-то почувствовала себя там, где всяк из нас бывал.
У Валентины было счастье своё. Ей показалось, что дочь её настолько соскучилась по ней, что и уснуть без неё не сможет. А нам Толстой, а нам Тургенев - да ни одна женщина не обнаружит любви у другой, коль та не захочет, хоть и мать.
Любовь... Что это такое? Кто мне может дать исчерпывающий ответ? Сколько трактатов, сколько рассказов, повестей, романов дала любовь и нигде не объяснено - что это такое. Одни считают любовь счастьем, другие горем. Одни уверены, что при любви отрастают крылья, другим она вешают петлю на шею. Так что же она такое - любовь?!
5. Однако, оставим на время нашу героиню. Её чувства интересны, её мечты замечательны, её сны поразительны. Всё я расскажу о ней, но не сейчас. Пусть побудет со всем накопившемся одиноко. Я задним числом восстановлю вам подробности. Захлестнула меня думка о любви. Хотелось бы поведать о большой, неповторимой никакими мелочами, ну просто неземной любви. Но... но! Как же возможна неземная любовь на земле? Расскажу-ка я вам лучше слегка о себе.
Рано я вставал. Сколь себя помню - до зари. А жили мы у речки, на окраине города. Какие места это были! Помню, соскочишь с постельки, протрёшь глазёнки, тихонько, чтоб не слышали взрослые, отопрёшь засов двери; тихонько, чтоб не скрипнула, отворишь её, и вот она свобода - бежишь сломя голову к реке. Бывало - падал: все коленочки ссаживал. Но оглянешься - кругом никого: плакать не перед кем. Плюнешь на раненое место, разотрёшь слюной и поковылял дальше. А на берегу у меня особое место было - небольшой обрыв меж двух кустов тальника. Я садился, спускал ножки в воду и млел от удовольствия. Меня всегда поражало: отчего это вода такая тёплая, когда кругом так зябко? Ещё я любил смотреть, как восходит солнце - красное, красное; огромное, огромное! Глянешь на него - вроде на месте стоит. Отвернёшься на минуту - оно к дому над обрывом подходит. Ещё минута - нет солнца, оно за домом. Тогда, разинув рот, ждёшь его медленное появление из-за. Боже ты мой, а тишина-то какая! И попадало же мне как, когда находили меня родители у этого опасного места. Запрещали они, ругали, уговаривали и даже ремнём наказывали! Но нет, я был упорен. И не действовали на меня ни Баба-яга, ни черти, бродящие по тальнику (идея мамы), ни утопленницы утаскивающие за ноги в воду малолетних ребятишек. Я был дитя природы. Я ничего не боялся. И вот видя мою неисправимость и своё бессилие, родители смирились. "Только осторожней", - попросили они меня. А было мне всего-то ничего.
Тогда я наслаждался Миром. Тогда я ещё не ведал, как Мир жесток. Непонятно мне было для чего есть женщина, зачем мужчина. И насколько может быть устойчивым сообщество под названием семья, меня вовсе не тревожило. Я не мог задаться этими вопросами в силу своего возраста. Господни Заповеди, эти Основные Законы для человечества, мне были неизвестны. Но я был чист! Я был пока безгрешен! Мне предстояло всё это постичь. А пока...
Я садился, опускал в воду ножки и млел. И когда всходило солнышко довольно высоко, я шёл домой, не торопясь, придерживаясь примерного направления, поминутно отвлекаясь на разное заинтересовывающее меня. А интересовало многое в те лета. Я любил, сорвав одуванчик обдувать его - мне нравилось, как разлетаются зонтики-пушинки. Я не пропускал ни одного растения-лопуха, непременно считал себя обязанным его коснуться, а то и постоять рядом, дивясь, на коленочках. Я, как бы, преклонялся пред ним, пред этим чудо-растением. А на приятной, мягкой травке любил поваляться - полежу на животике, перевернусь на спинку и тогда всматриваюсь в небо голубое-голубое, где часто пролетали, а то и зависали надо мною жаворонки. И так их песнь на меня действовала, что даже и засыпал ненадолго. Я думал, что родился для жизни счастливой. Мне казалось, что жить я буду вечно.
А дома меня ждали. Дав согласие на мою неисправимость, мать теперь сколько раз выходила на крутой обрыв и приложив ладонь ко лбу над глазами, всматривалась. Она знала, где меня искать. Она беспокоилась теперь за меня молча. Небольшого роста, хрупкого телосложения, она прекрасно поняла душу ребёнка. И как только я подходил к подножию обрыва, она тотчас покидала своё место наблюдения и спешила в дом. И там уже, как ни в чём не бывало встречала, обычно поцелуями. А я не сопротивлялся её нежностям, они для меня были приятны. Здесь и бабушка, любившая стряпать, начинала суетиться, поднося: то пирожок с вареньицем, что я любил; то ватрушечку с творожком, что я также ценил; а то и замысловатого рисунка кренделёк, облепленный сахарком. Я насыщался.
Сколь себя помню, у нас рядом с оградой всегда находилась лавочка. По вечерам на ней собирались рядом живущие. Поговорят, посплетничают, иногда выяснят, бывало и в грубой форме, меж собой отношения и в темень, ближе к полуночи обыкновенно расходятся с тем, чтобы завтра всё повторить. Так и шла эта жизнь на окраине города. Ну, это было вечерами. А поутру, нагулявшись и насытившись я непременно торопился к ней. Там, справившись с дворовой уборкой, всегда сидел мой дедушка - отдыхал. Поза его была неизменной: небольшой наклон вперёд, руки локтями упёрты в колени, кисти рук охватывают самих себя. И вот в это замкнутое пространство я забирался. И тогда начинался наш серьёзный разговор на темы о высоких материях.
- Деда, а солнце далеко?
Дед молча, утвердительно кивал головой и я, не видя этого, чувствую ответ.
- Деда, а чё так долго день длится?
Дед роняет голосовую усмешку и поясняет.
- Это нам так кажется. На самом деле она быстро вокруг себя повёртывается.
- Кто она? - уточняю я.
- Земля. Она вокруг себя крутится, потому и бывает день и ночь.
Я озадачиваюсь.
- Деда, а почему ночь всегда скоро проходит?
Опять слышу голосовую усмешку, затем очередное пояснение.
- Спим мы. Оттого и ночь нам кажется короткой.
- Деда, а вот если посчитать сколько за свою жизнь ты километров сделал. Много будет?
Дед озаряется, начинает улыбаться и с искоркой в глазах (потому как они у него начинают излучать тёплый блеск), отвечает.
- У-у. Много. Я вот в детстве на пастбище в ночное ходил, так ведь, кажин день четырнадцать километров туда и четырнадцать обратно. Вот и считай.
- Деда, а Бог есть?
- Я в него не верю...
А после дедушка шёл полежать, затем собирался на работу.
К этому часу просыпалась сестрёнка и покапризничав спросонок, начинала глазами искать меня. Без меня она никогда не садилась за стол. И хотя я ещё не был голоден, своим детским умишком понимал, что от меня требовалось: подставлял стул к столу и взобравшись, спокойно сидел и смотрел, как кушает Оленька. При этом я не дотрагивался ни до чего.
|