не понимаю, почему, за что? И если просто не любит, то зачем же ещё и ненавидеть?
Со временем Большая Ложь становилась всё более изощрённой и злой. К примеру, выяснилось, что Женя, оказывается, имеет виды на ту самую квартиру, из которой я уехала. И что надо бы всем фронтом про-тивостоять его, безусловно, последующим в скором времени попыткам оттяпать площадь у меня, у дуры. Вообще, квартира – это отдельная те-ма… Мерзкая тема…
Уже даже зная, что мама болтает обо мне невесть что, да ещё и при моей дочери, я всё равно пыталась как-то налаживать отношения, хотя всё чаще по телефону мы цапались: она разговаривала со мной с поджа-тыми губами, всячески напоказ «любила» Шуричка, презирала меня и Женю. Но я надеялась…
- В квартиру-то он тебя прописал? – насмешливо спрашивала ма-ма.
- Я прописана у себя, - устало отвечала я. – Такой вопрос у нас по-ка не стоит…
- Хм… А замуж он тебя возьмёт?
- И этот вопрос не стоит… Я всё ещё замужем…
- Но он тебя зовёт замуж?
- Мам, что за дурацкий разговор? Будто нам по 18 лет…
- Так ведь разбежитесь, а у тебя ничего не останется… Не будешь иметь никаких прав на метры…
- Разбежимся – уйду, откуда пришла.
- Вот я и говорю, что, квартира, где ты живёшь, не твоя! – злорад-но констатировала мама.
- Ну и что?
- Вот и не болтай, что он ради тебя её купил! Просто себе ещё не-движимости приобрёл, чай пригодится!
- Господи…
- Мам, я думаю, что мы с Шуриком должны оставить квартиру Алисе.
- Правильно думаешь…
- Лучше всего нам оформить всё это на неё сейчас, чем скорее, тем лучше…
- Пожалуй, да. Кто знает, что придёт в голову твоему Женечке, ес-ли вы разбежитесь?
- Боже, при чём тут Женя? Я имела в виду, чтобы не было никаких у нас с Шуриком недоразумений, чтобы всё сразу было дочкино!
- Ну, не скажи. Вот вы поженитесь, потом разведётесь, а Женя твой станет на эту квартиру претендовать…
- Мама, что ты несёшь! – орала я. – Он состоятельный человек, у него всё есть, зачем ему наша панельная дрянь?
- Так у него дочь и внук имеются, - невозмутимо продолжала мать.
- Они в Лондоне живут!
- Ну и что? Поди плохо для них в Москве урвать ещё метры… А как раз с Шуриком я не думаю, что будут недоразумения. Не тот он че-ловек…
- С каких это пор? А его долг вам с отцом? А по головам кто дол-жен вас бить, чтобы не отдавать?
- Ты о чём?
- О твоих словах. Ты уже забыла?
- Не говорила я такого. Не помню.
- Мама! Не лги!
Но мама лгала. Лгала и злобствовала, заводя себя саму, пытаясь завести меня, впрыскивая мне в мозг ужасный яд злословия и наветов.
Обстановка накалялась. Следующим пунктом полного непонима-ния стали деньги. Деньги, которые, по моему мнению, хотя бы на час-тичное содержание дочери должен был давать её отец. И, собственно, когда я уходила, он торжественно объявил мне:
- И пусть твой «этот» даже не думает, что будет кормить мою дочь. Я буду давать деньги на её содержание, столько, сколько нужно. Мою дочь не будет содержать чужой дядя.
- Конечно, - не спорила я. – Это справедливо. Ты правильно ре-шил…
Решил-то он правильно, но вот выполнять собственное решение не спешил. В доме моих родителей его обработали каким-то неведомым дустом, и уже через пару месяцев (нежные письма и страдания к тому времени прекратились) Шурик в своём отношении ко мне стал полно-стью копировать мою мать и однажды совершенно развязным тоном заявил по телефону:
- А чё это я должен деньги давать? Ты что – нищая? – дальше по-следовал радостный смех: Шурик был страх как доволен своей острóтой. – Что, богатый муж в чёрном теле держит?
- Мы говорим о нашей дочери, - я старалась держать себя в руках. – Ты не хотел, чтобы её содержал чужой дядя…
- Ха! Тогда в те дни, что она живёт со мной, вы должны давать мне деньги, ведь так? – и он опять заржал, довольный.
Буквально на следующий день в разговоре с матерью выяснилось, что все эти мысли и слова – оттуда, от них с отцом. Мать слово в слово выдала ту тираду, которую по её наущению исполнил Шуричек в разго-воре со мной.
- Ма, что ж вы делаете? – горестно вопрошала я, чувствуя, что те-ряю родителей, но уже будучи не очень уверенной в том, что безумно не хочу этого. Хотя больно всё-таки было…
- Между прочим, ты всегда ратовала за равноправие. Вот тебе и равноправие мужчины и женщины. И вообще: ушла от мужа, так веди себя достойно, ничего не проси и не требуй. Шурику ещё свою жизнь надо устраивать, а ты, как я понимаю, устроена? Или нет? Или ты про-махнулась? Думала, будешь как сыр в масле, а тебе на карманные рас-ходы не дают? Ах, ошиблась, девочка, как ошиблась! – и я услышала такой же точно, как накануне у мужа, злорадный смех.
- Я не понимаю, какой морок на вас на всех напал, - с отчаянием пыталась объяснить я. – Да, я не работаю и уже давно, пока не могу найти работу. У Алисы есть отец, когда она живёт с нами, получается, что её содержит Женя. Он ни разу, ни слова об этом не сказал! Он поку-пает ей всё, что нужно. У неё прекрасная комната, которую мы обстави-ли по её желанию. Но надо же понимать…
- Вот именно! – повысила голос мать. – Ты должна понимать! У Шурика сейчас непростой период… (Да, у «бывшего» случился очеред-ной непростой период, он снова искал работу, поскольку «старая» в очередной раз грозила накрыться медным тазом: менеджер, руководи-тель, начальник – это не профессия всё-таки, а ему хотелось именно на-чальственной должности, всё равно, в какой области, ибо он никакой не специалист.) А ты нашла себе богатенького – ничего, у него не убудет! Если только он, конечно, не взбрыкнёт и не пошлёт тебя с твоей доче-рью куда подальше.
- И не надейся, ма. Даже не надейся.
Я до сих пор уверена, что мать и «бывший» искренне не понимали, что мне было стыдно и неловко перед Женей. Они честно думали, что либо мне не «дают» на карманные расходы, либо «попрекают» Алиси-ным ртом. Убого живущие люди с убогим сознанием могут испытывать лишь убогие чувства и иметь лишь убогие мысли… Что с них взять? Они не верили, что Женя понятия не имеет обо всех этих моих разгово-рах с ними, что это я сама мечусь, испытывая неловкость. И с новой си-лой и огромным энтузиазмом я начала искать работу, чтобы изменить эту болезненную для себя ситуацию; по многу часов я сидела в Интер-нете, рассылая резюме и изучая объявления.
Работа нашлась и даже не одна, но начать работать у меня так и не получилось.
ВОЙНА ОБЕЩАЕТ БЫТЬ ЗАТЯЖНОЙ
Сейчас я рассказываю немного сумбурно, но по сей день у меня не хватает ни духу, ни сил – физических и моральных – разложить в моей памяти всё происшедшее по полочкам, спокойно и отстранённо взгля-нуть на события, описать их с холодной головой и хронологически точ-но. Нет, не могу. Больно. Страшно. До безумия непонятно.
Мать не хотела видеть нас с Женей и всё время принимала «сы-ночка» Шуричка. Он у них буквально дневал и ночевал. Очень часто с ним бывала и Алиса. По её словам, разговоры об «этой семейке Швон-деров» были регулярны и весьма отвратительны. Нас с Женей постоян-но поливали грязью, навешивали на нас несуществующие грехи, при-клеивали ярлыки и проклинали. Когда дочь мне рассказывала об этом, в её глазах я видела непонимание, капельку страха и много-много вопро-сов, один из которых такой: неужели то, что я слышу от папы, бабушки и дедушки о своей маме хоть немножко, а правда?
- Мама! – кричала я на следующий день матери по телефону. – Ну, что ж вы творите? Как же можно обо мне при Алисе говорить такие ве-щи?
- А что такого мы говорим? – противно невинным голосом вопро-шала та. И я опять и снова повторяла все те гадостные слова, которые уже стали ко мне приклеиваться, как выплюнутая кем-то жвачка к по-дошве обуви.
- Вот маленькая дрянь! – восклицала мать. – Как же она смеет всё это доносить тебе?
- Доносить? Она моя дочь! Вы порочите при ней её мать, вы её уродуете! Она не может не рассказывать мне об этом, она же любит ме-ня, понимаешь ты – лю-бит! Хотя тебе, видимо, сложно это понять…
- Я ей скажу, чтобы она не смела доносить…
- О боже! – и я бросала трубку.
Да, увы, я уже тоже начала вести себя неправильно, поддаваться эмоциям, кричать, ругаться… Конечно, надо было изо всех сил держать себя в руках, стискивать зубы и не давать волю чувствам. Но это было очень сложно сделать… Каждый раз после общения либо с матерью, либо с бывшим мужем, который разговаривал со мной отвязанным го-лосом «крутого пацана», растопырив пальцы веером и всякий раз стара-ясь «укусить» побольнее, оскорбить, моё терпение таяло, как айсберг в теплых водах Гольфстрима. Я попадалась в ловушки провокаций и сры-валась. Кстати, отчего это вдруг робкий, трусливый и тихий мужичок обрёл голос, наглость и гонор? Ответ прост: теперь за собой он чувство-вал стену поддержки в виде «весьма уважаемых людей» - моих родите-лей, которые регулярно рассказывали ему, насколько он хорош и как отвратителен мой нынешний избранник, не говоря уж обо мне. У слабо-го умом Шурика это вызвало настоящую эйфорию, он быстро отставил в сторону остатки порядочности и мужского достоинства и превратился в обычного российского алиментщика-бегунка, ещё и претендующего на половину квартиры (в которую, напомню, он не вложил ни копейки своих денег), а также на половину всего нашего жалкого имущества. Так мы «доехали» до стандартной совковой грязи. Женя предлагал плюнуть на всё, но я считала, что это не правильно. Квартира должна достаться Алисе – мы так договаривались с её отцом. Почему я должна разрешить ему ограбить нашу дочь?
Однажды я не смогла войти в эту чёртову квартиру: бывший муж, не предупредив, сменил замки. А мне нужны были до зарезу некоторые мои вещи. Пришлось ломать замок. Естественно, я снова психанула, разрыдалась. Я поняла, что он на многое способен, и решила, от греха подальше, сбросить на дискету все свои файлы с компьютера, который всё ещё оставался в этом доме (на домашнем компе была моя многолет-няя работа, мои задумки, почеркушки, идеи, концепции – лет за семь точно). Но я опоздала! «Бывший» успел уничтожить мои папки со всей работой! Со мной случилась настоящая истерика… Я никак не могла ожидать такой подлости, подобного ужасающего удара. Шурик не мог не знать, что для меня значат все эти записи. Я была убита… И, пожа-луй, никогда прежде не видела Женю в таком гневе.
- Какой мерзавец! Давай заберём комп и попробуем восстановить файлы.
Комп мы забрали, а «бывшему» я оставила записку примерно тако-го содержания: «Даже не думай больше менять замки, ты не имеешь права это делать, всё равно войду, а тебе хуже будет».
Ни одного файла восстановить нам не удалось, огромная работа потеряна навсегда… Погибли любопытные, хорошо проработанные концепции придуманных журналов и газет. Когда-нибудь это могло пригодиться… Ну, что уж теперь… Про рассказики и сценарии я вооб-ще молчу… Когда через какое-то время Алиса спросила у отца, зачем он сотворил такую подлость, тот ответил на голубом глазу:
- Это не я, это вирус сделал.
- Какой грамотный вирус! – восхитился тогда Женя. – Выбрал ис-ключительно Катины файлы.
Зато после этого визита в квартиру мне впервые «посчастливи-лось» стать объектом интереса милиции. Бывший муж с оставленной мной запиской побежал в органы и настрочил заявление, что я ему «уг-рожаю расправой». Участковый позвонил нам, разговаривал с Женей, а когда услышал от него спокойное объяснение
